Наполеон и граф Монтекристо

Книга первая

  • Наполеон и граф Монтекристо | Николай Башилов

    Николай Башилов Наполеон и граф Монтекристо

    Приобрести произведение напрямую у автора на Цифровой Витрине. Скачать бесплатно.

Электронная книга
  Аннотация     
 488
Добавить в Избранное


1812 год. Незнакомец в форме казака Уральского полка прибивается к донцам генерала Платова в самый канун атаки на очередной французский обоз. Добыча необычайно велика: удалось взять казну. И самого Наполеона Бонапарта. Пока казаки азартно делили добычу, уралец с Наполеоном исчез... И история пошла другим путем.

Доступно:
PDF
Вы приобретаете произведение напрямую у автора. Без наценок и комиссий магазина. Подробнее...
Инквизитор. Башмаки на флагах
150 ₽
Эн Ки. Инкубатор душ.
98 ₽
Новый вирус
490 ₽
Экзорцизм. Тактика боя.
89 ₽

Какие эмоции у вас вызвало это произведение?


Улыбка
0
Огорчение
0
Палец вверх
0
Палец вниз
0
Аплодирую
0
Рука лицо
0



Читать бесплатно «Наполеон и граф Монтекристо» ознакомительный фрагмент книги


Наполеон и граф Монтекристо


  

                                                                            Над нами слава дымом веет

                                                                            Но мучит только, 
                                                                            Мучит только нас одно:
                                                                            Сердца без практики ржавеют
                                                                             Давным-давно, 
                                                                             Давным-давно, 
                                                                             Давным-давно

 

Книга первая

Глава первая

  Есаул смерил незнакомого казака взглядом с ног до головы. Почти двухметровый детина возвышался над ним чуть не голову.

―  Из уральских, говоришь? Из пополнения?

―  Так точно, господин есаул. Угораздило вот отбиться от своих. Пошел по нужде в кусты, живот у меня прихватило. Слышу ― шум, гам, топот. Пока то да сё, пока портки надел, выскакиваю ― а наших и след простыл. ―  Стоящие рядом казаки загоготали. ― Только мой Гром стоит, копытами перебирает. Видать, срочный приказ пришел. Я, было, по следам пошел, да они быстро смешались с другими. Там пол-армии протопало. Дозвольте, господин есаул, пока к вам прибиться. Обузой не буду. А там разберемся. Одному скучно как-то.

―  Скучно ему. Скажи уж, на хранцузов боишься один нарваться, ― со смешком заметил кто-то из казаков.

―  Не-а. Хранцузов я не опасаюсь. Взаправду скучно. Я обчество люблю.

― А Гром у тебя хорош, ― заметил есаул, знающим взглядом окидывая коня. ― Ахалтекинец? Откуда такое чудо?

―  В Бухаре купил. Довелось побывать в тех краях. Я дочку ихнего эмира помог от абреков отбить. Ну, он мне и уступил по дешевке. Так бы у меня нипочем денег не хватило. Дорогущее животное.

―  За дочку мог бы и подарить, ― заметил все тот же казак.

―  За сына ― мог бы. Девки у них не в почете.

―  А зачем тебе вторая шашка? ― спросил есаул, заметив торчащую из-за плеча рукоятку.

 

    АХАЛТЕКИНЕЦ

―  А я ― двуручник,― ответил уралец так, как будто в этом не было ничего необычного. Но реакция казаков на это заявление показала, что необычное в этом было. Двуручники встречались крайне редко. Искусство боя двумя руками было изрядно подзабыто к началу девятнадцатого века. ― Дед обучил. Он у меня славным был казаком. Да и сейчас кому хошь это докажет, хотя ему скоро шесть десятков стукнет.

―  Зовут-то тебя как, казак? ― спросил есаул.

―  Егор. Егор Хватский, господин есаул.

―  Знатная фамилия. Сколько лет?

―  Девятнадцать.

―  Женат?

―  Нет покедова.

―  А что это у тебя за ружье такое чудное?

―   Купца залетного упросил продать. «Зверобой» называется. Какой-то наш умелец придумал. Оно пятнадцатизарядное и очень точного боя. Ободрал, гад, как липку. Но не жалею.

  Но тут интересный разговор с уральским казаком пришлось прервать.

―  Хранцузы! Около полусотни! Сопровождают малый обоз! Карета и две повозки!― доложил подскочивший казак из передового дозора.

―  По коням! ― скомандовал есаул и добавил тоном ниже, обращаясь к Егору: ― Ты тоже давай за нами.

  На опушке они спешились и через кусты осторожно выглянули на дорогу. По ней действительно приближался небольшой обоз. До него было метров двести. Есаул в трофейную подзорную трубу внимательно осмотрел его. ― «Ого! Всего три повозки, а в охране старая гвардия и французские гусары. По три десятка и тех, и тех. Таких так просто не возьмешь. Без потерь не обойтись. Стоит ли связываться из-за трех повозок добра?»

  Пока есаул размышлял таким образом, пытаясь прийти к какому-то решению, случилось неожиданное. Прибившийся к ним казак-уралец внезапно выскочил из кустов на своем Громе и во весь опор помчался по направлению к французам. Казаки опешили, а французы, засуетившиеся было, успокоились, поняв, что всадник один и не держит в руках оружия. Они приняли его за какого-то посланника.

  Между тем Егор, подлетев к обозу на тридцать шагов, неуловимо быстрым движением  сдернул с плеча свой «зверобой» и тут же открыл огонь. Он опустошил пятнадцатизарядный магазин за десять секунд, и пятнадцать французов рухнули на землю. К этому моменту Егор оказался уже в самой гуще французов. Отбросив винчестер, он тут же выхватил шашки и завертелся вихрем среди врагов, орудуя клинками с невероятной ловкостью и быстротой, и разя одного противника за другим.

―  Казаки! Да этот черт один захватит обоз! Останемся без добычи! Вперед! ― крикнул есаул. И казаки с гиканьем вылетели из кустов.

  Спустя пять минут все было закончено. Потеряв шесть человек, сотня решила дело. В плен никто из французов не сдался. Вскоре стало понятно, почему. Когда казаки, утирая пот, начали подтягиваться к карете и возкам, первым у кареты оказался Егор. Он пикой ловко подцепил рукоятку и распахнул дверцу кареты.

―  Мать честная! Наполеон! Сам хранцузский император! Чур мой!

  От других возков послышалось:

―  Братцы! Да тут деньжищ целые сундуки! Видать, казна ихнего императора!

―  Казну делите между собой, а этот мой, ― вновь вмешался Егор. ― Давно хотел ему вопрос задать: зачем он нас воевать пошел?

  Впрочем, никто ему и не пытался перечить. Казаки, столпившись вокруг вытащенных из возков и тут же открытых сундуков с золотом и серебром, не могли оторвать от этого зрелища глаз.

  Спохватились казака-уральца и Наполеона лишь спустя полчаса. Но тех уже и след простыл.

―  А-а, пусть его, ― махнул рукой есаул. ― Ну, дали бы по награде. А что с нее проку? А тут нам, братцы, хватит на всю жизнь. Да и нашим детям и внукам тоже. Сейчас будем делить…

 

* * *

  Наполеон Бонапарт то и дело бросал взгляды в сторону пленившего его казака, всякий раз задерживая взор на закинутой за спину винтовке. Тот молча ехал, не оборачиваясь, шагах в пяти впереди. Но у Наполеона было ощущение, что казак каким-то образом чувствует каждое его движение. Их лошадей связывала веревка. Казак молчал всю дорогу, с тех пор, как они покинули место происшествия. Тогда, отведя Наполеона по дороге подальше от казаков, увлеченно изучавших богатую добычу, он поймал для него лошадь одного из убитых гусар и помог сесть. Это был единственный момент, когда Наполеон услышал голос своего пленителя.

 НАПОЛЕОН БОНАПАРТ

―  Вы не будете делать глупостей, Ваше Величество? Иначе мне придется связать вам руки.

―  Не нужно связывать руки, ― буркнул Император. ― Никуда я не денусь.

  Он видел в окошко кареты, на что способен этот казак, и ему вовсе не хотелось увидеть это еще раз, теперь применительно к себе. Людей, столь виртуозно владеющих оружием, ему еще встречать не приходилось.

  Казак кивнул, принимая сказанное к сведению.  С тех пор они и пробирались цепочкой вот уже два часа вдвоем по сентябрьскому лесу к ведомой только самому странному казаку цели. Странному, потому что Императору раньше не приходилось слышать о казаках, в совершенстве владеющих французским языком. А именно на таком языке к нему и обратился его пленитель. И еще эта его винтовка. Наполеон был поражен тем, как казак за несколько секунд положил из нее больше десятка его старых ворчунов.

  Но, похоже, их путешествие подошло к концу. Наполеон понял это по тому, что они выехали на небольшую полянку, где стоял дом. Добротный рубленый дом из толстенных сосновых бревен, размером примерно шесть на шесть метров.

―  Прибыли, Ваше Величество.

  Казак помог Наполеону слезть с лошади и кивком указал на крыльцо, приглашая войти в дом.

  В доме было тепло, и Император с удовольствием избавился от верхней одежды. В светелке находился большой стол, на котором располагалось нечто, закрытое от взора белой скатертью, но издававшее пленительные запахи. Казак подошел к столу и откинул скатерть, и глазам Наполеона предстали яства, которые сделали бы честь даже его обеденному столу в парижском дворце. Наполеон почувствовал, как его рот невольно наполнился слюной: он был очень голоден.

―  Присаживайтесь, сир. Перекусим и побеседуем.

  Дважды повторять приглашение не пришлось.

―  Как мне к вам обращаться, сударь? ― спросил Наполеон, усаживаясь на широкую лавку. Казак сел напротив.

―  Можете называть меня пока… Ну, скажем, граф Монтекристо, ― усмехнулся казак.

― «Граф» подходит вам много больше, чем «казак», ― отозвался Император, еще раз окидывая взглядом мужественное и одухотворенное лицо собеседника. Он был молод, но это вовсе не воспринималось, как недостаток. ― Вы что же, были так уверены в моем пленении, что приготовили все это? ― кивнул он на стол. ― О моем выезде из Москвы для инспекторской проверки мало кто знал.

―  У меня были к тому некоторые основания, ― туманно ответил граф.  ―  Немного вина? Есть хорошие французские сорта. После осенней прогулки не помешает.

―  Не возражаю.

  Они молча и не чокаясь выпили, после чего некоторое время отдавали должное представленным деликатесам.

―  Поход в Россию был стратегической ошибкой с вашей стороны, Ваше Величество. Этот кусок слишком велик даже для вас, ― внезапно прервал молчание странный граф. ― Как, впрочем, и испанский поход. Испанцы ― очень гордая и сильная нация. Недаром они в недавнем прошлом завоевали половину Америки. Нельзя их было доводить до крайности. Нужно было сосредоточиться на главном противнике ― Англии, а Испанию и Португалию сделать союзниками в этом вопросе. Ведь не так уж давно Великая Армада чуть было не похоронила Англию.

  Наполеон поморщился, как от зубной боли, налил себе еще полбокала вина и тут же выпил.

―  Это стало очевидным слишком поздно. Эти англичане… Они как кость в горле. Их никак не достать на их чертовом острове. У них слишком сильный флот. А что касается России, то я ведь и не хотел с ней воевать всерьез, граф. Я хотел лишь попугать Александра. Мне важно было добиться, чтобы он не ударил в спину, когда я буду разбираться с англичанами. Он никак не хотел понять, что нам выгоднее сотрудничество, а не война. Возможно, потому, что Александр слишком хорошо помнит, кому он обязан приходом к власти. Вы понимаете, о чем я?

―  О деньгах, которые передавал на подготовку переворота и свержение Павла английский посол лорд Уитворт через свою любовницу светскую львицу Жеребцову?

―  Именно. Жеребцова была родственницей Зубовых, которые были среди заговорщиков. А Павел не хотел проводить проанглийскую политику. Наша разведка обнаружила кое-какие документы, подтверждающие эти факты.

―  Вы хотите сказать, что Александр оплачивает старые долги?

―  Не только это, не настолько он сентиментален. Все гораздо прозаичнее: Англия очень хорошо платит ему за выступления против нас, благо денег у нее, наворованных в колониях, предостаточно. Англичане очень испуганы, оставшись один на один с нами. Поэтому денег не жалеют. Слабая экономика крепостной России не смогла бы вынести такую войну, если бы не английская помощь. Вы даже не представляете, о каких суммах идет речь, граф.

―  Отчего же, представляю. Англия списала России все кредиты, включая огромный голландский в 87 миллионов гульденов, поставила в прошлом году тысячу тонн свинца, тысячу сто тонн пороха и сто пятьдесят тысяч ружей, которых русская промышленность производит мало. Оплачивает по восемь миллионов рублей за каждые сто тысяч солдат русской континентальной армии.

―  А вы хорошо осведомлены, ― с уважением посмотрел на собеседника Наполеон. ― Все верно. Александр играет в войну, потому что получает за это весьма неплохие деньги. И ради этих денег порой действует вопреки интересам страны. Кроме того, он очень двуличен. В Тильзите заверял меня в вечной любви и дружбе, и в то же время писал матери Марии Федоровне, что Тильзит ― лишь временная передышка, чтобы собрать еще более многочисленную армию и вновь начать войну. Мы знаем об этом. И все же вы правы: вводить армию в Россию было нельзя. Нужно было ждать на границе. Александр не решился бы на активные действия, и на этом бы все закончилось.

―  На какое-то время ― да. Но пока англичане не повержены, они постоянно будут подталкивать Александра выступать против вас. Поэтому у меня вопрос: что вы планируете делать в ближайшее время, сир?

―  Стойко переносить тяготы плена, ― ответил Наполеон, окидывая вожделенным взглядом еще не отведанные деликатесы.

―  Отличный план на ближайшую перспективу. Но вопрос с пленом пока окончательно не решен, ― с усмешкой отозвался граф Монтекристо.

―  Как это понимать? ― удивленно спросил Наполеон.

―  Решение этого вопроса будет зависеть от исхода нашего разговора. Вариантов может быть два: я сопровождаю вас в ставку Кутузова или же провожаю до места дислокации одной из французских частей, после чего освобождаю.

―  Поясните, граф. Вы говорите загадками. ― Наполеон на какое-то время даже забыл про деликатесы.

―  Извольте. Этот вопрос решится в зависимости от того, что вы хотите делать дальше. Поэтому повторяю: какие ваши планы? Понятно, что вы, получив свободу, вернетесь в Париж и начнете восстанавливать армию. А потом? Пойдете ли вы снова на Россию?

―  Нет уж, увольте. Я не из тех, кто любит повторно наступать на одни и те же грабли, как говорят в России. Мне достаточно было одного раза. Я выведу войска из Испании, поставив на Пиренеях заслон, и вплотную займусь Европой и англичанами. Если, конечно, Александр не помешает.

―  Вот это я и хотел услышать от вас. В таком случае, у меня есть к вам предложение. Вы наблюдали сегодня за ходом боя?

―  Да. Я все видел.

―  Тогда, очевидно, обратили внимание на мою винтовку?

  Наполеон бросил взгляд на стоящее в углу оружие.

―  Конечно. Что это за чудо-ружье?

―  Новое оружие. Называется «зверобой». Существует пока в одном экземпляре. Пятнадцатизарядное. Скорострельность вы могли наблюдать сами. Я мог бы передать вам его чертежи. С таким оружием ваши гренадеры будут непобедимы. Кроме того, я могу помочь вам победить англичан на море.

  Наполеон изучающее посмотрел на сидящего напротив него… кого?

―  Кто вы? Кто стоит за вами? Почему вы делаете мне столь щедрое предложение? ― Император никак не мог «раскусить» этого человека, хотя обычно это получалось у него почти моментально.

―  Я представляю силы в России, которым не нравится, что английское золото оплачивается русской кровью. И которым также не нравится, что англичане суют свой длинный нос туда, куда их не просят. Между Россией и Францией не существует каких-либо противоречий, которые были бы настолько серьезны, чтобы послужить поводом к войне. Ни экономических, ни геополитических, ни военных ― никаких.

―  Абсолютно с этим согласен.

―  Поэтому, коли вы признаете вторжение в Россию ошибкой, мы готовы с вами сотрудничать, чтобы одолеть общего врага. Но за ошибки приходится платить. Теперь будет очень непросто добиться того, чтобы обозленные вторжением русские полки не последовали за вами до Парижа. А отступать вам придется. Вам нечем кормить армию. Но шанс все же есть.

  Наполеона все больше увлекал этот разговор. Правитель, удел которого ― вечное одиночество, давно не разговаривал с кем-либо, кого он мог бы признать за равного себе. В сидящем напротив человеке он чувствовал сильную личность. Настолько сильную, что, по крайней мере, не уступала его собственной.

―  Какой?

―  Нужно написать Александру письмо…

―  Я уже писал. Он не ответил.

―  Знаю. Не ответил, потому что содержание его не заинтересовало. Нужно бросить ему такую кость, от которой бы он не смог отказаться. Иначе с русскими полками на хвосте вы ничего не успеете ― не подготовить новую армию, не запастись новым оружием. Скажу больше. При неизбежном отступлении из Москвы ваша армия под ударами Кутузова, летучих отрядов и партизан будет таять, как снеговик на солнце. И может растаять совсем.

―  У вас есть какая-то конкретная идея?

―  Есть. Восточная Пруссия с Кенигсбергом и Данцигским заливом. Как вы знаете, после смерти Елизаветы в 1761 году новый государь и ярый почитатель Фридриха Петр III возжелал вернуть ему этот регион, присоединенный к России в результате Семилетней войны. Если вы предложите Александру эту кость, он вцепится в нее. Ему ведь тоже нужно основание, чтобы остановить полки на границе и не преследовать агрессора дальше. Иначе его не поймут ни в армии, ни в народе. Восточная Пруссия ― очень серьезное основание. Для вас же этот регион не слишком важен. Тем более что немцы не очень рады присутствию у них ваших войск.

―  Думаете, русским будут рады больше?

―  Почти все государыни и жены государей последнего времени, начиная от Екатерины и даже раньше, были немецкими принцессами. Это имеет значение. Для вас же имеет значение, что  войска из Восточной Пруссии не будут противодействовать вам в Европе. По сути, этим шагом вы убьете двух зайцев: остановите русские войска на границе и выведите из списка своих противников значительную часть прусской армии.

  Наполеон задумался.

―  Вы думаете, он за это ухватится? А как же англичане?

―  Пруссия стоит дороже, чем ему могут дать англичане. Кроме того, я постараюсь помочь в этом вопросе. Я сам повезу письмо, если вы его напишите.

―  У вас есть связи при дворе?

―  Есть кое-какие возможности. Думайте. У вас есть время до утра. Больше дать не могу. Вы слишком заметная фигура, чтобы ваше отсутствие не вызвало паники. Вас, наверное, уже ищут. В письме предлагаю сделать упор на то, что вы совершили ошибку, вторгшись в Россию, о чем сожалеете. В качестве компенсации за принесенные страдания… Ну, и так далее.

  Император вскинулся при последних фразах, но граф Монтекристо жестом остановил его.

―  Рекомендую отбросить ненужную в данной ситуации гордость ― для вас важно выиграть время. Бумага все стерпит. Если все получится, я найду вас в Париже, и тогда поговорим о новом оружии и о том, как добраться до англичан. Ну, а если не получится… все будет идти своим чередом. Так что вы ничем не рискуете.

  Наполеон вновь погрузился в задумчивость, а граф Монтекристо отправился спать, предварительно показав Императору его комнату, где имелись также и письменные принадлежности.

  Утром Наполеон протянул графу незапечатанный конверт.

―  Прочтите.

  Граф Монтекристо быстро пробежал глазами по тексту, размещенному на трех листах. Внизу последнего, кроме подписи, стояла также личная печать Императора.

―  Неплохо. Думаю, Александр будет впечатлен. Давайте позавтракаем ― и в путь.

  …Спустя три часа они заметили на дороге французский дозор. Пришло время прощаться.

―  Куда вы сейчас, граф? ― поинтересовался Наполеон.

―  В ставку Кутузова.

―  Передайте ему привет от меня. Скажите, что я впечатлен его решением сдать Москву, но сохранить армию. Хитер, хитер старик.

―  Хитер и умен. Так о нем и Суворов отзывался.

 Попрощавшись с графом, Император выехал на дорогу навстречу французскому дозору. Соответствующая легенда у него была уже заготовлена.

 

Глава вторая

―  Ваше Сиятельство! Михаил Илларионович! Тут какой-то гусарский офицер очень просит вашей аудиенции. Говорит, дело чрезвычайной важности. Ротмистр Шпагин.

―  Эко, фамилия-то у него какая гусарская. Не знаю такого. Запомнил бы. Ладно, зови. Но без оружия.

―  Знамо дело.

 Моложавый гусарский ротмистр действительно оказался незнакомым. Иначе генерал-фельдмаршал запомнил бы это мужественное лицо с выразительными голубыми глазами.

―  Что у вас, ротмистр?

  Гусар протянул ему конверт, одновременно подавая руками тайный знак масонской ложи.

―  Свободен, ― бросил Кутузов адъютанту. Когда тот вышел, поинтересовался:

―  Что за срочность, гусар?

―  Прочтите, все поймете.

  Кутузов углубился в чтение, то и дело удивленно вскидывая брови.

―  Откуда у вас это письмо, ротмистр?

―  От самого Императора.

―  Вы что, были у них в плену?

―  Не совсем так, Ваше Сиятельство. Это Наполеон был у меня в плену.

―  Был?? У вас???

―  Я передал его вчера в руки французского дозора возле Царево-Займище. Отпустил после обстоятельной беседы и получения вот этого письма.

―  Что-то проскакивало в донесениях. Где-то в тех краях казаки-донцы атаковали императорский обоз и порубили с полсотни охраны. Будто бы сам Император ушел, но обоз захватили. Правда, про содержимое обоза скромно умолчали. Но не много ли вы на себя берете, капитан?

―  Я участвовал в этом бою, переодевшись казаком. Император не ушел. Пока донцы разбирались с добычей, я отвел его в охотничью избушку, и мы вдумчиво проговорили весь вечер. Наполеон действительно считает вторжение в Россию ошибкой, как и пишет в письме. Кстати, он просил передать вам привет и свое восхищение вашими действиями после Бородино, когда вы решили сдать Москву, но сохранить армию.

 Кутузов довольно сощурился.

― Но вы так и не ответили: почему вы отпустили его? Кто дал вам право решать такие вопросы? Я ведь могу и привлечь вас к дисциплинарной ответственности. И зачем вы переодевались казаком?

―  Зачем отпустил? А зачем России пленный французский император? Тем более, талантливый полководец? Какой от него прок в плену? Объедать русскую казну? Пусть он лучше сражается с общими врагами в Европе. Тем более, будучи в плену, Восточную Пруссию он не отдаст. Что касается дисциплинарной ответственности, то я ― не ваш подчиненный, Ваше Сиятельство. Я ― французский офицер.

―  Как это? ― замер Кутузов и удивленно посмотрел на ротмистра своим единственным глазом. ― Вы же только что сказали, что участвовали в налете на обоз?

―  Участвовал. Переодевшись казаком. Среди французских офицеров у многих есть понимание того, что вторжение в Россию было роковой ошибкой. Вместо этого нужно было добивать англичан. Я ― представитель этих сил. Надо попытаться исправить эту ошибку. Чтобы не притащить русские полки на хвосте в Париж, был разработан план. Мне поручили его осуществление. Так что единственное, что вы можете со мной сделать ― взять в плен. Но вряд ли это принесет пользу.

―  А ваш язык?

―  У меня мать русская.

  Кутузов встал с места и начал молча прохаживаться по комнате, то и дело бросая на «капитана» изучающий взгляд.

―  Какова же конечная цель вашего плана?

―  Сделать так, чтобы русская армия остановилась на границе.  Тогда Наполеон, подготовив новые войска и наведя порядок в Европе, вплотную займется англичанами. Нас бы это вполне устроило.

―  А если нет? Если вновь попрете на нас?

―  Нет. Вот дословно, что сказал император: «Я не из тех, кто любит повторно наступать на одни и те же грабли, как говорят в России. Мне достаточно было одного раза. Я выведу войска из Испании, поставив на Пиренеях заслон, и вплотную займусь Европой и англичанами». И я ему верю. Он говорил, считая меня русским дворянином. Кроме того, если Восточная Пруссия будет в ваших руках, вторжение в Россию с военной точки зрения становится невозможным. Еще он сказал, что между нашими странами нет разногласий, которые требовали бы решения их военным путем. Когда я сказал ему, что в сложившейся ситуации попробовать остановить русские войска можно лишь одним способом ― предложив Императору Александру Восточную Пруссию, он после некоторых размышлений и уселся за письмо. Должен заметить, что для вашей страны такое решение тоже было бы наилучшим выходом. В конце концов, почему русские солдаты должны проливать кровь за английские деньги, чтобы помогать англичанам и остальным решать их проблемы с Наполеоном? Вместо этого вам можно было бы посмотреть на юг, в сторону проливов. Поэтому считаю, что дать нам уйти отсюда не слишком ощипанными ― в российских интересах. Чем больше опытных полков сохранит Наполеон, тем легче ему будет потом иметь дело с англичанами. Да, и еще одно. Про пленение императора и это письмо никто не знает. Ни у французов, ― Наполеон придумал, что сказать по поводу своего отсутствия, ― ни у нас. Казаки не знают, куда я подевался с ним. Да и не будут касаться этой темы, потому что неплохо поживились при налете. Опасаются, как бы не отобрали. Эскорт же его весь погиб.

  Услышав про грабли и ощипанных французов, Кутузов усмехнулся, а когда ротмистр упомянул проливы, вновь задумался. Фельдмаршал тоже придерживался мнения, что таскать для кого-то каштаны из огня, проливая русскую кровушку, было бы неправильно.

―  Почему вы пришли ко мне?

―  За советом. Если отправить письмо Императору Александру курьером, вовсе не факт, что дело решится нужным образом. Я хотел бы доставить письмо сам, предварительно кое с кем поговорив в Санкт-Петербурге. Но у меня там, вполне естественно, нет никаких связей. Я хотел бы получить от вас предписание, надежные документы на имя какого-нибудь офицера, прибывшего недавно, скажем, с Кавказа, которого в столице никто знать не может, и рекомендательные письма. И, как я сказал, мне нужен совет: как действовать, чтобы решить дело наилучшим образом?

―  Признаться, вы меня сильно озадачили, голубчик. Мне нужно все это хорошенько обдумать. Отправляйтесь-ка вы отдыхать с дороги. Вас проводят, я распоряжусь. Письмо пока оставьте.

…Наутро ротмистра Шпагина разбудил посыльный, сказав, что светлейший князь ждет его.

―  Устроили вы мне бессонную ночку, ротмистр. Или как вас там? ― встретил его ворчанием Кутузов. ― Однако, в главном вы правы: проливать русскую кровь за чужие интересы ― это неправильно. Поэтому попробую вам помочь. Я подготовил рекомендательные письма трем влиятельным членам братства каменщиков, не посвящая их полностью в курс дела. Они выведут вас на Марию Нарышкину, любовницу Императора Александра, а также на его сестру Екатерину Павловну, с которой у него весьма близкие и доверительные отношения. Еще обратите внимание на графиню Ливен. Она дружит с матерью Императора. Ну, а дальше уж сам, голубчик. Нарышкина редкостная красавица и весьма неравнодушна к симпатичным мужчинам. Вы, по-моему, будете в ее вкусе. Как искать подход к Екатерине Павловне и графине Ливен ―думайте сами. Это все, чем могу помочь. Дам вам полусотню казаков. Они сопроводят вас до Москвы. А дальше ― на перекладных. Вам подготовлены документы на имя ротмистра барона Александра Степановича Куравлева из Кавказского корпуса.

―  Надеюсь, эти три члена братства вольных каменщиков никак не связаны с англичанами? Иначе у меня могут быть серьезные проблемы.

―  Не волнуйтесь. Это надежные люди.

―  Император Александр сейчас в Санкт-Петербурге?

―  Нет. Он не любитель сидеть на месте. Но через неделю должен вернуться. Так что некоторый запас времени у вас будет. И вот еще что, милейший. Обязательно навестите меня на обратном пути. Я хочу узнать, чем все закончилось. Хотя бы для того, чтобы иметь представление, насколько следует ощипывать французскую курицу. ― Рассмеявшись собственной шутке, Кутузов с этим и отпустил капитана.

 

 

Глава третья

  Санкт-Петербург встретил ротмистра Куравлева ненастьем. Сильный порывистый ветер с залива и мелкий дождь заставляли плотнее кутаться в шинель. Сняв жилье, ротмистр первым делом нанес три визита по адресам, указанным Кутузовым. Все три члена Санкт-Петербургской масонской ложи, узнав, от кого он прибыл, встретили его тепло и радушно. К концу дня ротмистр уже знал, с чего ему следует начинать.

  Утром следующего дня он получил приглашение на прием, который этим вечером давали граф и графиня Ливен по случаю отбытия в Англию, в Лондон, куда граф был назначен послом. В их доме должен был собраться весь цвет петербургского общества.

  И действительно, когда он появился в указанное время в парадном зале большого дома на Невском, там уже собралось немало представителей высшего света Петербурга.

Княгиня Дарья Христофоровна Ливен, урождённая Доротея фон Бенкендорф

  Он был представлен хозяевам. Графиня Дарья Христофоровна Ливен, урожденная Доротея фон Бенкендорф, была женщиной весьма примечательной. Она была дочерью подруги детства матери Императора Марии Федоровны, с которой у нее были очень теплые и дружественные отношения. Недавно графиня покоряла салоны Берлина, где служил посланником ее муж. Теперь то же самое ей предстояло делать в Лондоне, где она собиралась обучать искусству вальса англичан, пока не знакомых с этим танцем.

  Прелестная Доротея или Доротти, как звали Дарью Христофоровну Ливен на английский манер, покорит сердца английских аристократов. Благодаря своему очарованию и живости манер, столь не свойственных чопорному английскому обществу, она сделается одной из законодательниц мод лондонского общества. Обладая отменным умом, наблюдательная и общительная, она будет играть в русско-английских делах роль чуть ли не более важную, чем ее муж. Но всему этому лишь предстояло произойти.

―  Какой бравый кавалер! ― встретила она восклицанием ротмистра. ― Теперь, когда гвардия ушла в поход, такого в наших салонах увидишь не часто.

―  Вам не грозит быть обойденной мужским вниманием и без гвардейцев. Если даже на земле останется только один мужчина, его удел ― быть у ваших ног, графиня, ― отозвался ротмистр, целуя хозяйке руку.

―  Ого! Да еще такой галантный! ― со смехом продолжила графиня.

―  Что же отвлекло столь бравого вояку от противостояния супостату? ― спросил граф Ливен.

―  Военная тайна, Ваша Светлость. Жду Императора для вручения особо секретного послания.

  Для графа и графини Ливен упоминание о тайне было аналогично взмаху красной тряпкой перед быком. В обязанности посланника входил и сбор информации, в чем графиня всегда очень эффективно помогала мужу. Это было уже в крови. Поэтому оба дружно насторожили ушки.

―  Ротмистр, я буду ждать вашего приглашения на танец. Кавалеров мало, и я боюсь, что вас быстро приберут к рукам. А я хочу узнать последние новости с театра военных действий.

―  Всенепременно, сударыня. Какой танец вы предпочитаете?

―  Вальс. Он гарантирует, что ненужные уши не услышат ваших секретных новостей.

―  Буду ждать его исполнения с нетерпением. У меня к вам просьба, графиня: представьте меня, пожалуйста, гостям. Я прибыл с Кавказа, и никого здесь не знаю.

―  С удовольствием.

  Вскоре ротмистр был представлен княгине Марии Нарышкиной, с которой Александр I жил второй семьей. Красота  этой женщины была ослепительной и не зря воспевались современниками.

―  Даже на Кавказе наслышаны о вашей несравненной красоте, княгиня. Но разве корявые слова могут описать то, что видит взор? И как после этого жить? Вот говорят: «Увидеть Париж и умереть». Париж мы, скорее всего, увидим, но от вида кучи камней не умрем точно. А вот умереть от тоски после лицезрения такой красоты можно запросто.

―  Льстец, ― польщено засмеялась Нарышкина. Вы это часто говорите женщинам?

―  Если бы все было так просто, княгиня. Комплименты ― это одно. Но когда при взгляде на женщину в душе возникает огонь и хочется говорить стихами, которые тут же и рождаются, это уже серьезно.

 

Художник И.Грасси.                Портрет М. Нарышкиной, 1807

―  Вот вы и попались, врунишка! А ну-ка, озвучьте нам только что родившиеся стихи!

―  Вы меня обижаете, сударыня. Почему врунишка? Скажу больше: ваша красота подвигла мою душу не только на стихи, но и на музыку. Здесь есть рояль?

―  Конечно. Очень любопытно узнать, на что способна моя внешность. Идемте сюда.

  Они прошли в угол зала, где находился великолепный рояль, и ротмистр уселся за инструмент.  Когда его сильный мужественный голос поплыл под сводами зала, все замерли.

Меня зовут юнцом безусым
Мне это право,
Это право, все равно
Зато не величают трусом
Давным-давно
Давным-давно
Давным-давно

Иной клянется страстью пылкой
Но коли выпито
Коль выпито вино
Вся страсть его на дне бутылки
Давным-давно
Давным-давно
давным-давно…

  Когда песня закончилась, все гости несколько секунд пребывали в шоке, потрясенные. А затем разразились аплодисментами и криками «браво». А Мария Нарышкина посмотрела на бравого гусара одним из тех взглядов, от которых мужчин бросает в жар.

  Когда подошло время танцев и ротмистр уверенно закружил по залу в вальсе графиню Ливен, та сказала ему:

―  Вы произвели фурор среди наших дам, барон. Я смотрела за их реакцией. Теперь вам открыты двери всех салонов столицы. Особенно опасаться вам следует Нарышкиной. Я видела ее взгляд.

―  Опасаться?

―  Вы разве не знаете, с кем она живет?

―  Знаю. Вообще-то венценосный рогоносец звучит довольно поэтически.

―  А вы смелый не только на поле боя. Это может стоить вам карьеры, как минимум.

―  Я не амбициозен.

―  Ну, смотрите. Я вас предупредила.

―  В любом случае, спасибо.

  Княгиня Ливен спросила:

―  Так что вы там говорили, барон, насчет секретного письма? Вы должны мне сказать хоть что-нибудь хотя бы в благодарность за мое благорасположение к вам.

―  Хм. Вам, графиня, конечно, неплохо было бы знать содержание этого письма, раз вы отправляетесь в Англию. Как и вашему мужу, конечно. Но это прямое нарушение служебного долга. Могу лишь чуточку приоткрыть завесу тайны: письмо от Наполеона.

  Услышав такую новость, графиня Ливен еще больше загорелась желанием узнать о таинственном письме хоть какие-то подробности. Упоминание о Наполеоне только подогрело любопытство. Но все ее попытки неизменно наталкивались на отговорки ротмистра об абсолютной невозможности нарушения гонцом служебных обязанностей. Наконец, атака графини достигла апогея.

―  Барон, просите, что хотите, кроме супружеской измены, но расскажите мне об этом письме все.

  Слегка отстранившись, барон Куравлев с сомнением посмотрел на графиню.

―  Не знаю, право. Есть один вопрос, в котором вы могли бы помочь, но… Впрочем, танец заканчивается, и нам придется продолжить разговор во время следующего. Вы позволите вас пригласить еще раз?

―  Я настаиваю на этом.

  Однако следующий танец ротмистру пришлось танцевать с Марией Нарышкиной. Он шел по залу, проводив графиню на место, когда встретился взглядами с любовницей Государя. Это был взгляд ждущей женщины, и ротмистр понял, что, не пригласи он ее на следующий танец, заимеет в лице княгини опасного врага.

  Следующим танцем был полонез, и когда они начали танцевать, княгиня Нарышкина заговорила первой, и сразу пошла в атаку.

―  Мне очень понравилась, барон, реакция вашего сердца на мою внешность. Бесподобная песня. И я хочу повторить опыт. Но уже без докучливых свидетелей.  Вы согласны на продолжение наших физических опытов?

―  Всегда готов, княгиня! Где и когда?

―  Вас известят запиской. Где вы остановились?

  Княгиня Нарышкина возвращалась на место с неопределенной улыбкой довольной собой женщины.

  Когда ротмистр вновь пригласил графиню Ливен, та в первые же па танца сказала ему:

―  Все же решили рискнуть, ротмистр. Ну, дело ваше. А что с нашим делом? Что вы надумали?

―  Так случилось, сударыня, что я знаком с содержанием письма Наполеона Императору Александру. Должен сказать, что это содержание весьма примечательно. Настолько, что я хотел бы поговорить об этом с матушкой Государя Марией Федоровной, прежде чем передам ему письмо. Вы могли бы помочь мне в этом, организовав аудиенцию? Вы смогли бы присутствовать при нашем разговоре и, таким образом, узнать все подробности. Я же при этом не нарушаю служебный долг, поскольку говорить о письме с членом императорской фамилии можно.

―  Пожалуй, я смогу помочь вам в этом. Моя матушка и Мария Федоровна были подругами детства, и после смерти мамы Императрица приняла во мне деятельное участие, взяв нас с сестрой под свою опеку. Она очень расположена ко мне. Я завтра же утром переговорю с ней и, полагаю, уже завтра вопрос об аудиенции может быть решен. В связи с отъездом у меня мало времени, и я попрошу ее сделать все быстро.

―  Хорошо, графиня. Буду ждать известий от вас. ― И ротмистр второй раз за вечер назвал свой адрес.

  За вечер дамы еще несколько раз просили ротмистра спеть, что он без особых возражений и выполнил, совершенно очаровав представительниц слабого пола исполнением незнакомых для всех, но очень красивых и чувствительных романсов.

  Попутно он перезнакомился почти со всеми, и высший свет Санкт-Петербурга широко распахнул ему свои объятия.


[1] Аналог винчестера, который будет изобретен лишь через пятьдесят лет.

[2] М.И.Кутузов был активным участником масонства, имел высшие степени посвящения и имя «Вечнозеленеющий лавр».