Счастливые люди

1.    Нескучное лето

На ступени гостиницы взбежал русоволосый паренёк. В вестибюле он свернул к дежурному администратору.

 – Здравствуйте. Можно в двадцать четвёртую, к Марченко.

Дежурная кивнула. Мальчик подня̛лся на второй этаж, постучал в знакомую дверь и распахнул её.

– Привет! – сказал он. – Что читаешь?

– Привет, Гошка. "Принца и нищего". – Данилка вскинул большой палец. – Во! книга, если хочешь, дам почитать.

– Ладно. Ну что, идём к Лёньке змею пробовать?

– Идём. Мы с папой масла две бутылки купили, взять одну?

– Бери, Лёнька обрадуется. А я вот томатной пасты прихватил, – показал он жестяну̛ю банку, – размешаем в воде – сок будет.

Через минуту друзья были на улице.

– Ну и как тебе наше время?

– Да уж попривык, – Данилка вскинул руку с часами. – И часы перевёл на местное.

– Ну и правильно. У нас только железная дорога по Москве работает. Так это не дедушкины?

– Не-е. Те я побоялся взять. В дороге всякое могло случиться. А эти мне отец Вари подарил.

– А в школу документы пода̛ли? – поинтересовался Гошка.

– Так нет же документов. Пока так записали, в твой класс попросился. А бабушке дали телеграмму и запрос в нашу школу.

– Хорошо, что вместе. А жить в гостинице останетесь?

– Не знаю, – сказал Данилка и потянулся к вороту рубашки. – А ветерок-то сегодня бодренький.

– Так ведь август уже, – заметил Гошка. – У нас только июль по-настоящему летний.

Выйдя за территорию городка, ребята увидели полупрозрачный дымок, вьющийся возле Лёнькиной палатки, и направились к ней. Хозяин сидел возле небольшого костерка с рдеющими угля̛ми и следил за шашлыком. Кругленькие ломтики мяса, нанизанные на вычищенные до бле̛ска сердечники электродов, уже зарумянились. Лёнька подня̛лся, поздоровался с друзьями и усадил их на стопки бухгалтерских дел. Масло и томатную пасту с благодарностью принял.

– Вовремя подошли, – сказал он. – Ещё минут десять и готово.

– Так это мясо змеиное? – на всякий случай уточнил Данилка.

– Не сомневайся, – ответил Лёнька. – Вон свежие шкурки висят на изгороди.

– Сразу две?

– Угу. Одну змейку у речки нашёл, а вторая сама приползла, как раз подоспела.

– А как ты их разделывал? – спросил Гошка.

– Да почти как рыбу. Головы долой, дал повисеть, чтобы кровь стекла. Потом содрал шкурки, выпотрошил, промыл, порезал, замариновал. Вот и всё.

– В уксусе?

– Не-е, в кефире со специями. Это меня один бурят научил. Он чабаном работал и столько змей за свою жизнь съел, что и не сосчитать. Я, например, ем только мясо, а он и шкурку жарит, да ещё глотает сердце змеи и запивает водкой, смешанной со змеиной кровью.

Гошку замутило, и он схватился за горло.

– Прямо сырое? – просипел он.

– Живое. Для него это первое лакомство.

– Обалдеть…

– Да ладно вам, – усмехнулся Лёнька. – Всё дело в привычке. Пора шашлык есть. Вижу, готов уже.

Лёнька поставил на одну из папок эмалированную кружку с репчатым луком, нарезанным толстыми кольцами и поли̛тым уксусом. Затем выставил три пластиковых стаканчика и вскрыл банку с пастой. Жестом пригласил друзей "к столу". Ребята сделали себе томатного сока, взяли по шпажке с шашлыком и, поглядывая друг на друга, стали пробовать мясо. Крохотные кусочки выглядели вполне аппетитно, да и на вкус оказались неплохими.

– А чего оно рыбой пахнет? – медленно жуя мясо, спросил Гошка.

– Привет. А чем оно, по-твоему, пахнуть должно, если эти змеи у речки живут? У них же сплошное рыбное меню, да лягушата, – заметил Лёнька.  

– Да просто непривычно, – пробормотал Гошка.

– Нормальный шашлык, – сказал Данилка. – Вроде куриного, только жестковат. И пахнет ничего. Я недавно ворону ел, так вот от неё такой дух – хоть нос зажимай. И жёсткая… чуть зубы в ней не оставил.

– А ты её не прикапывал? – живо поинтересовался Лёнька.

– Зачем это?

– Земля дурные запахи вытягивает. Ворон, чаек, аистов, перед тем как варить, нужно в земле подержать.

– Да мне, по правде говоря, и некогда было, – произнёс Данилка. – Я тогда был на середине пути, где-то южнее Омска. Иду, а вокруг луга да перелески и никаких тебе полей. Живот с голодухи к спине прилип. И тут вижу: далеко на бугре под сеткой две военные машины стоят. Ну, думаю, солдатики не дадут пропасть. И свернул к ним. А там километра три да всё в гору. Иду, иду, до них уже рукой подать. И вдруг они собра̛лись и уехали. Такая досада. Решил, посмотрю хоть, вдруг чего осталось после них. Да пока шёл, налетели вороны и всё как есть растащили, чуть-чуть не успел. Подхожу, а одна запуталась в тонкой такой проволочной сетке. Она в виде тюфяка в траве лежала, видать забыли.

– Это эмзэпэ – малозаметное препятствие, – пояснил Гошка. – Тут этого добра полно вдоль забора. В такой сетке кто угодно запутается: и зверь, и человек, и даже техника, если намотает на колёса.

– Я понял. Так вот, пришлось из той вороны суп варить. Вонь жуткая. А что делать, жрать-то хочется.

Ребятам было, что порассказать друг другу, и они за оживлённой беседой просидели не один час. Расставаясь, друзья решили на днях вместе сходить на Онон, до него с десяток километров будет. А от близких вылазок Лёнька отказался. Он сказал, что и так знает здесь каждый камень.

Всю следующую неделю Гошка на правах сторожила, знакомил Данилку с военным городком, посёлком и Тургой. Собираясь на речку, ребята взяли с собой удочки. Идти решили в сторону истока, на восток. Рыбаки уже за̛няли на берегу почти все укромные уголки. Дойдя до моста, друзья нашли удобное место и от души порыбачили. Рыба клевала бойко, и ребята набрали около килограмма пескарей да гольянов. Дорогой мальчишки решили зайти к Лёньке. Дома-то и без рыбы обойдутся, а его угостить охота. По пути они насобирали по вязанке хвороста.

 Лёнька их приходу и гостинцу обрадовался. Тут же разжёг костёр и повесил над ним чайник. Оглядев рыбу, сказал мальчишкам:

– А вы немало надёргали. Будем на всех готовить. Сделаем из неё шпроты. Поможете?

– Они будут, как магазинные? – спросил Гошка.

– Почти. Только наши полезнее. По особому рецепту.

– Ты его сам придумал?

– Научили. Вообще, я люблю учиться. Ремесло не кнут, плеч не тянет.

– Это да. Так что делать?

– Ты, Гошка, чисти пескарей, а ты, Данька, потроши всю рыбу и отрезай головки. Остальное за мной.

Через двадцать минут рыбку обработали. Тем временем Лёнька достал из своих запасов пачку чая и, к изумлению друзей, всю её засыпал в литровую банку и залил кипятком. Затем смазал дно кастрюли, и в два ряда сложил в неё всю рыбку. Туда же отмерил кружку подсолнечного масла и  кружку крутой чайной заварки без чаинок. Делая всё это, пояснял:

– И масла, и заварки заливаем поровну так, чтобы рыбка скрылась. Бросаем лаврушки, соли и перчика несколько горошин. Ещё можно гвоздичек штучки четыре для запаха, но у меня сейчас нет. И варим это, пока косточки не размягчатся. Под крышкой. Рыбку не ворошим, только жидкость доливаем. Так что заварку нужно про запас держать. А пока чайку погоняем.

Лёнька усадил гостей, налил им чая и произнёс свою обычную фразу:

– Ну, рассказывайте.

– Что рассказывать-то? – спросил Данилка.

– Всё и подробней, – усмехнулся Лёнька.

Часа через два шпроты были готовы: тёплые, золотистые, с головокружительным ароматом. Ребята положили по три рыбёшки на хлеб и угостились.

– Ну как? – поинтересовался Лёнька.

– Язык можно проглотить, – заявил Гошка. – Вот не думал, что всё так просто.

– Да, вкусно, – сказал Данилка. – Приду и сразу запишу твой рецепт, назову: "шпроты по-улански".

– Валяй, – улыбнулся Лёнька. Выставил три больших кружки, поровну разложил в них шпроты, залил шпротным маслом и сказал: – Своим несите. А то, что за рыбаки без рыбы.

На следующий день Гошка с Данилкой уже без удочек отправились вдоль реки вниз по течению. Турга по всей лощине петляла, как хотела. То приближалась к железной дороге метров на тридцать, то убегала от неё на все триста. Ребята дошли до двух сопок, замыкающих долину. Между ними – ущелье с железной дорогой на Читу. В него же втискивается и присмиревшая Турга.

Ребята полезли на сопку, что справа. Склон у неё достаточно крутой, каменистый. Иногда они оскальзывались, оступались. Выискивая наиболее оптимальный путь, петляли вокруг кустарников и валунов. Мальчики опасались змей, но под ноги попадались только юркие ящерки. Отдохнув на середине склона, ребята продолжили путь, и вскоре они оказались на одной из её вершин. Огляделись. Из-за сопки, что вблизи городка, виден краешек посёлка. Ну и речка со всеми её выкрутасами как на ладони.

– А что там дальше, за Тургой? – спросил Данилка.

– Там Онон. А километров через сто – уже Монголия.

Данилка повернулся в сторону Читы.

– А за этой сопкой что?

– Ясногорск. Он на полпути к Оловяшке. Но до него чуть дальше, чем домой. Кстати, возле этого Ясногорска наша Турга и впадает в Онон.

– Так близко? Интересно.

– Да тут и до китайцев рукой подать, если по железке, – Гошка махнул рукой на восток. – Она ж в Китай идёт.

Ребята ещё поговорили об этом, отдохнули и взяли курс на до̛м. Часа через полтора, проходя мимо стрельбища, они увидели строй солдат. Перед строем стоит старший лейтенант и проводит инструктаж.

– Дань, а ведь это автобат, – сказал Гошка. – Видишь эмблемки?

– Точно. А может и наши отцы здесь?

И тут ребята услышали хлёсткие хлопки выстрелов.

– Это в тире, – сказал Гошка и увлёк друга в сторону, откуда слышалась стрельба. – Пойдём, посмотрим.

Тир представлял собой площадку, обнесённую с трёх сторон валом: на земле отбиты две линии, перед ними – высокий железный столик, а в конце тира – стенд с мишенями. Мишени грудные зелёные, с концентрическими кругами. У первой линии спиной к ребятам стоят военные. Их пятеро. По команде трое из них вышли на огневой рубеж, приготовились к бою и сделали по шесть выстрелов. Потом всей гурьбой военные направились к мишеням смотреть результаты стрельбы. Когда офицеры повернулись, Данька произнёс:

– Папка…

– Ух ты! Точно, – подтвердил Гошка. – А моего нет.

Заметил ребят и Марченко. Он улыбнулся и направился к ним.

– Вы тут как оказались?

– Да гуляли, – пробормотал Данилка. – Папа, а дашь стрельну̛ть?

– Хм. Ладно. Обождите. Я пока не стрелял, так что по одному патрону оставлю для вас.

Чуть погодя трое военных ушли проводить стрельбы с солдатами. Марченко отстрелялся и позвал мальчишек. Он и его напарник дали ребятам свои пистолеты. Виктор рассказал и показал мальчикам всё, что им нужно знать для стрельбы. Провёл с ними тренировку. Затем они сами зарядили свои патроны в магазины, вставили их в рукоятки и вышли на огневой рубеж. По команде "к бою" передёрнули затворы. И новая команда: "По левой мишени огонь!"

Данилка прицелился, затаил дыхание и плавно надавил на спусковой крючок. Раздался хлёсткий болевой хлопок, конец ствола подбросило вверх, и гильза, кувыркнувшись, упала Гошке по̛д ноги. Гошка немного пришёл в себя и тоже по команде выстрелил в правую мишень. Руку с пистолетом резко вскинуло, дзинькнула гильза, запахло порохом.

Оружие разрядили, предъявили к осмотру, поставили на предохранители. И вчетвером направились к мишеням. Ребята издали стали выискивать в них отверстия от пуль. Данилкина пуля попала под самый обрез мишени, в молоко. А Гошкина – в правое плечо фигуры, в восьмёрку.

– Для первого раза неплохо, – сказал Марченко. – Если это были враги, то теперь они оба выведены из строя.

Ребята собрали пистолетные гильзы, и товарищ Виктора тут же ушёл по делам. А Виктор показал мальчишкам, как делать разборку и сборку пистолета. Дал им потренироваться. А затем достал из противогазной сумки пакет с маслёнкой и ветошью, снял с кобуры протирку, и все вместе вычистили пистолет.

Домой ребята шли радостные, немного взволнованные, припоминали свои новые ощущения от стрельбы, команды, название деталей пистолета. Руки пахли ружейной смазкой. "А я под самую мишень врезал, видал? – спрашивал Данилка. – А ведь там, у человека живот. Пуля в плечо – ещё не смерть, а если в живот – дело дрянь: все кишки продырявит. Так-то, брат". Гошка соглашался: "Мы оба не промахнулись, это факт. Теперь-то, если понадобится, мы с тобой не оплошаем".

– Гошка, а мы с папой на̛чали собирать библиотечку о великих полководцах. Уже есть книги о Суворове, Кутузове, Наполеоне и Тимуре. Папа мне зачитывал о них отдельные места, знаешь, интересно.

– Дань, а может, и мы станем военными? – предположил Гошка.

– Не знаю, – ответил тот. – У военных – уйма всяких профессий, сперва надо узнать о них побольше, выбрать самую интересную, а уж потом думать.

 

За неделю до занятий Гошка, Данилка и Лёнька пошли в поход на Онон. Друзья перебра̛лись через Тургу по мосту, а это пара лишних киломе̛тров, и взяли направление на юго-запад. Пейзаж до скуки однообразный: куда ни глянь – степь, а путь неблизкий. Но в хорошей компании всегда есть о чём поговорить. Разговор начал Лёнька.

– А вы знаете, что в наших местах Чингиз-хан родился?

– Как это? – удивился Гошка. – Он же монгол, вроде?

– Он царь монголов, – уточнил Лёнька. – Раньше совсем другие границы были. А родился он на Мать-острове этой самой реки, куда идём.

– Так мы увидим то место?

– Что ты. До него километров семьдесят будет, влево. Тот остров в соседнем районе, прямо напротив Нижнего Цасучея.

– А там есть что-нибудь интересное? – спросил Данилка.

– Во даёт! – воскликнул Лёнька. – Он ещё спрашивает. Да об этих местах все археологи знают, и всякие там историки, и бандиты, и просто любители приключений. И все бьются над разгадкой самой грандиозной тайны: где могила Чингиз-хана? Уже восемьсот лет бьются, но никому она не даётся.

– А могила-то им зачем? – спросил Гошка.

– Мог бы и догадаться. Чингиз-хан со своим войском, чай, не на прогулке был, а богатые страны завоёвывал. С похода он вёз груду сокровищ, но по дороге домой умер, – Лёнька понизил голос. – Спрашивается: куда все они подевались, сокровища?

Гошка нетерпеливо спросил:

– И что, никто-никто не знает, куда?

– Знать, конечно, не знают, но слухи ходят всякие. Наш учитель литературы рассказывал, что Чингиз-хан умер где-то в Китае. Когда он тяжело заболел, то повелел своим полководцам, похоронить его на родине, на реке Онон. И вот когда он умер, его гроб украсили золотом, воины положили в него своего царя вместе с доспехами и привезли его на Мать-остров. А чтобы не разграбили его гробницу, вход в неё решили сделать под водой.

– Да как же это можно? – изумился Гошка.

– А вот как, – сказал Лёнька. – Из похода завоеватели гнали тысячи пленников. Вот их-то они и заставили там работать. Невдалеке от скалы пленники стали рыть новую протоку, да такую глубокую, чтоб вся вода из главного русла пошла через неё. Когда вода хлынула туда, ох и много же людей потопло. А один, что сам на реке вырос, загодя припас кривую камышинку. И когда его понесло течением, он притворился утопленником, а сам через эту камышинку приноровился дышать.

Вдоль реки стояли воины и всех, кого видели, добивали из луков. В бок этого беглеца тоже вонзилась стрела, но он стерпел. Та стрела так и осталась торчать сверху. Может быть, это его и спасло от других стрелков. А их у реки и по всей округе полно было. Они никого не оставляли в живых.

– И куда же этот пловец делся? – спросил Гошка.

– А плыл он и плыл, пока не стемнело, потом выполз на берег и добрался до наших мест. И то, что он там видел, никому не рассказывал до самой смерти. Потому что все эти земли ещё долго были под монголами. Но, умирая, он передал эту историю своему сыну. А тот потом – своим детям. А те – своим. Так она и дошла до нас.

– Так он толком ничего там и не видел, – заметил Данилка.

– За это "ничего" тогда убивали. Потому что общая картина складывается по осколочкам. Много позже, уже от других людей, дошли слухи, что там, когда отвели воду, под скалой вырыли широкую пещеру. Занесли в неё хана, под самый потолок заполнили пещеру сокровищами и закрыли вход. И снова пустили воду в старое русло. А протоку засыпали, будто её и не было. И чтобы сберечь эту тайну, убили всех-всех пленников. А потом убили и всех воинов, кто охранял их и всех, кто видел, где могила Чингиз-хана. И вдобавок по всем этим местам несколько раз прогнали огромные табуны лошадей. А те своими копытами повытоптали всё начисто, никаких следов не оставили. И ещё, говорят, – Лёшка оглянулся по сторонам и понизил голос, – на этих землях оставлено древнее племя, чтобы присматривать за всем этим.

– Вот это тайна и я понимаю, – произнёс Гошка, – даже дышать трудно.

– И что, никто-никто за всё это время ничегошеньки не нашёл? – спросил Данилка.

– Да нет, кое-что находят, – ответил Лёнька. – Ведь и его родня, и полководцы свою долю богатств имели. У хана одних только сыновей было сорок человек. Да и дань монголам платили, поди, лет триста. А ищут, кстати, его могилу и в Китае – ведь он там умер, и в Монголии, потому что многие думают, что похоронили его где-то по дороге. Ищут и у нас, в Забайкалье. Вот так-то.

Ребята до самой реки обсуждали эту невероятно таинственную и захватывающую историю. Онон они увидели издали. А когда подошли, оказались на крутом каменистом берегу. До воды метров пять-шесть. Река быстрая и широкая. Мальчишки прошли вниз по течению, по тропинке спустились к воде, присели на коряжину.

– А что за рыба здесь водится? – спросил Данилка.

– Да всякая, – сказал Лёнька. – Но самая ценная – таймень, это красная рыба, большая, сильная. Года четыре назад был тут у нас один случай. Из нашего городка приехали сюда мужики порыбачить. Разбрелись по берегу удобные места искать. А один дядька взял с собою сына лет семи вроде. И вот дядька снарядил закидушку, забросил её и дал ему подержать. А сам отошёл на минуту рогульку сделать. Возвращается, а на берегу пусто.

– Утащила? – широко распахнув глаза, выговорил Гошка.

– С концами, – подтвердил Лёнька. – Видать, леской руку захлестнуло.

– Вот ведь, зверюга! Ты думаешь, таймень?

– Может, конечно, и сом. Но в любом случае на реке не зевай.

– А куда она течёт? – поинтересовался Данилка.

– Онон-то? Под своим именем тысячу километров течёт. Потом впадает в Шилку, а та – в Амур.

Мальчишки на какое-то время замолчали. Возле берега появились тёмные спинки рыбёшек. Ветерок, словно замечтавшийся сеятель, то влево, то вправо щедрой горстью рассыпал по реке серебристую рябь. Но ребятам она уже не казалась такой ласковой и приветливой как прежде.

– А водолазы могли бы найти вход в пещеру? – спросил Данилка.

– Если б он был открыт, как на острове Монте-Кристо, то да.

– Когда вырастем, надо попробовать поискать. У меня должно получиться. Ведь, правда, Гош?

– Правда. Попугай вроде бы не наврал.

– Какой ещё попугай? – поинтересовался Лёнька.

И тёплая волна воспоминаний захлестнула мальчишек. Рассказывая другу о своём путешествии в Анапу, они подняли̛сь и побрели у самой кромки воды. Вскоре им встретилась уютная полянка. Ребята расположились на ней, выложили на газету свои дорожные припасы, поели, отдохнули и пустились в обратный путь. Домой мальчишки возвратились, едва волоча ноги.

Последние деньки каникул пролетели в толчее и суматохе. И начали̛сь школьные занятия. А учёба – это как работа. Данилка довольно быстро сошёлся с классом. Учился ровно, с интересом. У Новиковых бывал часто, чуть не каждый день. Ребята нередко вспоминали своих общих друзей. Кроме того, Данилка не раз рассказывал Гошке о Даше, а тот, в свою очередь, об Ульянке. И очень сокрушался, что она так и не ответила на его письма. И куда она могла пропасть, недоумевал он.

 

2.    Зорины

 

А случилось то, что Зорины уже три года как переехали. И теперь Ульяна живёт далеко от прежних мест, в южном городе, вместе с дедушкой и бабушкой, и тоже ходит в шестой класс.

Первое время они жили в старом доме в Восточном районе города. А когда Ульянка закончила третий класс, у неё появилась маленькая сестрёнка Ксюшка. Да такая премиленькая, что её сразу же все полюбили. Малышка понемногу подрастала. Ульянка часто играла с ней и старалась научить её чему-нибудь новому. Например, брать и давать игрушки, различать предметы и цвета, хлопать в ладоши, складывать пирамидку и ещё многому-многому другому.

Все успехи сестрёнки Ульянка записывала в отдельную розовую тетрадку. В восемь месяцев Ксюшка стала пробовать передвигаться. Станет на четвереньки, раскачается и падает вперёд на животик, как тюленёнок. Снова поднимется, пару раз качнётся и новый нырок. Ульянка показала, как надо ползать, немного помогла ей, и на третий день у Ксюшки всё получилось. В годик она уже пошла, а чуть позже научилась бегать.

Одновременно с этим малышка училась говорить. После удачно сказанных ею слов "мама", "папа", она сделала вывод, что надо просто повторять первые слоги. И тогда появились слова: баба, деде, Уля-Уля, биби. Имена большинства родных и знакомых Ксюшка стала произносить на китайский манер: Ка, Во, Лю, Ми. И каждое её новое словечко в семье было событием. Однажды родители пришли от друзей, у которых тоже есть маленькая девочка. И сразу, прямо в прихожей, мама пожаловалась:

– Вот их Алёнка знает, как зовут её родителей, – и упавшим голосом добавила: – А меня Ксюша называет просто "Ка".

И тут дедушка говорит Ксюше:

– Ксюня, а кто это к нам пришёл, мама Катя?

Ксюша ласковым колокольчиковым голоском вторит ему:

– Мама Ка-а-тя.

Мама, не веря своим ушам, замерла.

– Что ты сказала, доченька? – переспросила она.

– Мама Ка-а-тя, – тем же мелодичным голосочком повторила Ксюшка.

– Ой, я сейчас упаду от радости! – воскликнула мама, и все вокруг засмеялись. – Вы мне такой подарок приготовили! Ну, спасибо.

Когда Ксюша училась различать цвета, ей понравилось слово "синий", – может потому, что оно самоё лёгкое в произношении, – и первое время в её представлении всё было синим. Не только небо, но и деревья, и трава, и собаки и кошки. Но скоро она разобралась и в основных цветах, и даже в полутонах.

Характер у Ксюшки стал проявляться рано. Если она поела и сказала: "всё", то заставлять её или уговаривать доесть бесполезно. Когда в доме что-то разбивается или просыпается, взрослые естественно спешат на место происшествия. Спрашивают, кто это натворил? Ксюшка смело признаётся: "Я". Однажды она научилась говорить слово "берёза". Вернулась мама с работы, а дедушка спешит похвастаться успехами внучки. Взял её на руки и просит: "Давай порадуем маму, скажи: бе-рё-за".  Ксюша мотает головой. "Не-е". Мама, зная строптивый характер дочурки, уточняет: "Что не-е? Не берёза?" Ксюша бормочет: "Не беёза".

Когда малышка немного подросла, все почувствовали, что семье нужна ещё одна комната. И взрослые стали подумывать об обмене квартиры на бо́льшую. К лету подходящий вариант был найден. И вся их семья переехала в другой район города в трёхкомнатную квартиру с лоджией. Ксюше эта квартира понравилась ещё и потому, что она была с турником в коридоре, на который легко подвешивались детские качели. Но главное теперь у сестрёнок появилась отдельная комната, а в ней – у каждой своя кроватка и свой стол.

Хорошо было то, что дом обжитой, уютный и двор тенистый. А плохо, что все их прежние друзья и знакомые живут теперь далеко. Как-то сразу стало не хватать их бывшей соседки, Ирины Павловны, доброй и одинокой женщины. К ней испытывали симпатию все члены их семейства.

Тётя Ира умела встретить гостей: чай с конфетами – это у неё закон. Кроме того, в её квартире замечательная приключенческая библиотека. И Ульянке было позволено копаться в ней сколько угодно. А там немало интересных историй. И она читала их со вкусом, не торопясь. Но вот они переехали, и нечитанных ею книг осталось куда больше, чем прочитанных. А ещё у тёти Иры есть настоящее чудо – говорящий попугай Кешка. Маленький, но невероятно способный. Однажды она рассказала историю его покупки.

Как-то лет шесть назад тётя Ира после большой задержки получила двухмесячную зарплату. И, бродя по городу, случайно зашла в зоомагазин. Огляделась, подумала: "Чего это меня сюда занесло?" И тут её очень ловко подцепил на крючок продавец, худой, длинноволосый дядька.

– Здравствуйте! – поспешно сказал он. И прищурившись, спросил: – Хотите внукам подарок сделать?

– Себе, – неожиданно резко ответила тётя Ира. – Поговорить не с кем.

– Тогда вам нужен… попугай, – театральным жестом указал продавец на клетку с птицами в жёлто-зелёном оперении. – Вот пара волнистых попугайчиков, им по шесть недель. Исключительно благоприятный возраст для обучения речи. Купите любого и не пожалеете.

– Эти птички могут разговаривать? – недоверчиво спросила тётя Ира.

– Пока нет, но способны. Особенно самцы. Многое зависит от учителя.

– А это, что? – Тётя Ира ткнула пальцем в приклеенную к клетке оранжевую бумажку с внушительной цифрой.

– Цена, – сочувственно вздохнул продавец.

– Так может, немного добавить да велосипед купить? – съязвила она.

– А он будет с вами разговаривать? – подперев щёку кулаком, спросил продавец. – Вы ведь хотите приобрести друга, а не вещь. Имейте в виду, как только попугай заговорит, он станет в два раза дороже.

– Ого. А вы, уважаемый, гарантируете, что он научится говорить?

Продавец хмыкнул, передёрнул плечами.

– Какие гарантии? Это же живое существо, крохотная пташка. Среди людей вон полно бездарей. У каждого, знаете ли, свой уровень возможностей. Вот я, например, хотел стать учителем по зоологии, а кем стал? Это жизнь! – развёл он руками. – Так и с попугаями. Одно скажу: если вы сможете завоевать доверие своей птахи, то вероятность, что она заговорит, немалая. Инструкция по уходу и обучению попугая у нас бесплатная. Да и клетки не особенно дорогие, они у нас ещё по старым ценам, – добавил он. – Возьмите пташку себе на радость. Или вы не заработали?

– А-а, ладно, уговорил, – махнула рукой тётя Ира. – Давай вот эту клеточку, – указала она, – и… вот этого, справа, попугайчика. – Ну и корм, конечно, и всё, что там положено, давай.

Так вдруг тётя Ира приобрела себе на годы вперёд и забаву, и заботу. И не пожалела. Довольно быстро они с попугаем нашли полное взаимопонимание. Уже через месяц Кешка ел у неё с руки, а чуть позже терпеливо сидел на уроках. Он садился на плечо хозяйки и внимательно слушал её. Глаза его при этом то разгорались, то гасли. Говорить он выучился быстро, и к своим первым именинам Кешка набрал приличный словарный запас. К удивлению тёти Иры, он не только связно говорил, но и соображал. Вот так у неё появился неплохой собеседник и друг.

Для Ульяны поговорить с Кешей тоже удовольствие. Побороть сразу столько соблазнов она не могла. И поэтому раньше бывала у тёти Иры довольно часто. Теперь они переехали, и будут видеться куда реже, но что поделаешь.

По случаю новоселья дедушка купил большого сома. Бабушка сварила из него уху и нажарила большую сковороду̛ рыбы. Аромат стоял просто волшебный. Ещё бабушка сделала запеканку с изюмом и какао. Но всё же была обеспокоена тем, что её дочь не ест рыбы и может остаться голодной. Однако дедушка пообещал, что уговорит её.

Когда все собрали̛сь за столом, предложили жареную рыбу и Екатерине. Её отец подошёл к ней и негромко сказал:

– Катюша, я знаю, что ты не любишь рыбу, но ради меня возьми хоть кусочек.

Екатерина укоризненно посмотрела на отца и взяла небольшой кусочек рыбы. Превозмогая себя, надкусила его, чуть пожевала и наклонилась к отцу.

– Папа, а теперь ради меня, – прошептала она, – позволь я её выплюну.

С этими словами она встала из-за стола и вышла из кухни. Вернулась, когда подошла очередь есть запеканку. Девчонки ничего этого не заметили.

 

В сентябре Ульяна пришла в новую школу. Её представили 6-му "б",  посадили с Геной, мальчиком странным и диковатым. Староста класса Ниночка, пухленькая аккуратистка, взяла̛ новенькую под свою опеку.

Вскоре Ульянка отметила, что верхово̛дит в классе не староста, а Лера Касаткина, смугленькая черноглазая девчонка с тёмными волосами. Отличница и красавица. Под её чары подпали почти все мальчишки и даже некоторые девчонки. Она частенько подтрунивает над старостой, и порой все её усилия сводит на нет.

Ниночка объяснила это Ульяне так: Касаткина не может без того, чтобы хоть над кем-то не поиздеваться. Она любыми способами старается показать своё превосходство. И у неё не только фамилия акулья, но и повадки тоже. Есть у акулы и прилипалы. Та, что с ней сидит, – Настя Макарова. А сзади, похожая на одуванчик, – Юлька Кушнир.

Ульянка вскоре освоилась в классе и по обыкновению налегла на учёбу. На уроках она не отсиживалась, а когда была уверена в своих силах, поднимала руку. Преподаватели заметили её и всё чаще стали хвалить. Кроме того, какая-то девочка из параллельного класса, листая детский журнал, в одной из манекенщиц узнала новенькую. И, конечно же, растрезвонила об этой новости на всю школу. Только тут Касаткина по-настоящему и осознала, что у неё появилась реальная соперница.

Это очень встревожило Леру, и она решила не уступать новенькой ни в чём. И обязательно добиться такой же публикации своей фотографии в том журнале, что и у неё. А Ульяна, даже не подозревая о возникшем состязании, училась, как и прежде – с охотой и без напряжения. По заведённой привычке она много читала и охотно делилась впечатлениями с одноклассниками, а некоторые интересные истории пересказывала им. Между тем, среди её собеседников появились и мальчишки. Так и̛сподволь Ульянка стала завоёвывать в своём классе устойчивый авторитет.

Наступил неуютный промозглый ноябрь. Деревья сбросили свои истрёпанные наряды. Люди переоделись в резиновую обувь, плащи и пальто. В тот пятничный день на улице было особенно холодно. Ульянка ехала на автобусе с гимнастики и скучающе смотрела в окно.

Был час пик, и автобус, проваливаясь в заполненные водой промоины, едва тащился по дороге.  Очередная остановка была запружена транспортом. Подвести к ней автобус дело не лёгкое. Но водителю к таким проблемам не привыкать. Рискуя ободрать бока автобуса, он стал осторожно втискивать его в коловерть забрызганного грязью транспорта. Автобус удалось поставить ёлочкой, но дверей водитель пока не открывал, ждал возможности подъехать к площадке вплотную. Желающие уехать уже отошли от скамеек и толпились на уровне передних дверей.

На продуваемой всеми ветрами остановке осталось несколько сидящих пенсионеров. На боковушке, в стороне от них, с безучастным видом сидел крохотный светло-жёлтый щенок. Перед ним лежал кусок булки. Но щенок отрешённо смотрел куда-то вдаль и крупно дрожал.

Внезапная жалость захлестнула Ульянку. Она, не желая даже подумать о последствиях, вскочила с места и протиснулась к самым дверям. Когда они распахнулись, она спрыгнула на площадку и подбежала к щенку. На всякий случай громко спросила: "Чья собака?" Кто-то сипло произнёс: "Бродяжка". "Значит, моя", – заключила Ульяна. Сорвала с шеи шерстяной шарф, быстро завернула в него щенка и снова влезла в свой автобус.

Дома прямо с порога Ульянка стала взахлёб рассказывать матери и сестрёнке о замерзающем щенке. И, не давая им опомниться, выпутала его из ша̛рфа и посадила на коврик. Щенок уселся поудобнее и замер. Он смотрел перед собой безнадёжным, горьким взглядом, словно ожидая, что его сейчас снова вынесут на холод.

– Мама, мы же не дадим ему пропасть, ведь правда?! – воскликнула Ульянка.

Мама хотела было что-то возразить, но увидела умоляющие глаза дочери и прикусила губу̛. А Ксюшка прижала кулачки к груди и смотрела на щенка как на невозможное чудо. Будто не доверяя себе, она прошептала: "Ава", – и шагнула к нему, чтобы потрогать. Но мама удержала её.

– Подожди, Ксюшенька, гладить собачку пока не нужно. Она жила в каком-то подвале и сейчас очень-очень грязная. Её нужно искупать в тёплой водичке. Ты, Улечка, брось шарфик в стирку и сбегай к тёте Маше, к той самой – мама указала на потолок, – у которой белая болонка. Попроси у неё шампунь для животных. Скажи, завтра купим и отдадим. А мы с Ксюшей пока всё остальное приготовим.

Ульянка убежала к соседке на пятый этаж. Мать ушла искать тряпки для купания. А Ксюша, позабыв про новую забавную куклу "Лето", присела перед щенком на корточки и с изумлением рассматривала его дрожащую короткую шёрстку, бусинки ореховых глаз, топорики ушей, мокрые ножки. Девочка была очарована им.

Мама вернулась со старым халатом в руках и поношенным свитером. Разорвала халат на лоскуты. За борта ванны зацепила специальную скамеечку, на неё поставила таз, и напустила в него тёплой воды. Тут распахнулась входная дверь и с шампунем в руках возвратилась Уля. Щенок, прижав ушки, оглянулся и зябко съёжился.

Купали щенка втроём. А тот всего минуту назад безразличный к своей судьбе, вдруг испугался воды, стал жалобно повизгивать и вырываться из рук. Ксюшку это привело в восторг. А у щенка банный день только начинался. Его намыливали шампунем и частой мелкой расчёской вычёсывали шёрстку. Щенок увёртывался, как мог, отбрыкивался. Похоже, он ещё никогда не мылся в воде, и поэтому ему казалось, что его хотят утопить. Шампунь щипал ему глазки, и это тоже для него было новым ужасным ощущением. И щенок боролся за жизнь, барахтался в тазе с полным напряжением сил. Эти странные люди ласково успокаивали его и продолжали "издеваться". Зачем они это делают, ему было непонятно.

Пока мать меняла воду, дети держали щенка в лоскуте.

– Сколько ещё мы будем его купать? – спросила Ульянка у мамы. – Он уже чистый.

– Нет-нет, будем купать его, пока не вычешем всех блошек, – заявила мама. – Ведь они его постоянно мучают: кусают и кусают. У домашней собачки не должно быть блох. Кстати, это пёсик и ему нужно дать мужскую кличку. Ну, давайте думайте, как мы назовём нашу собачку?

– Ава, – сказала Ксюшка.

– Тяпа, – предложила Ульянка.

– Нет, девочки, – возразила мама, – такие клички годятся только для крошек. Но мы же не знаем, какой он породы. А вдруг он вырастет огромным, а мы: Тяпа, Тяпа. С нас все будут смеяться и с него тоже. А, может, лучше… Алтай?

– Точно! – воскликнула Ульянка. – Он светленький, как Алтайские горы. И кличка звонкая. Она ему очень подходит. Алтай! Алтай! Здорово. Правда, Ксюша?

– Да, – счастливо улыбнулась сестрёнка.

– Ну, вот и славно, – сказала мама. – Выходит, у Алтая сегодня праздник, что-то вроде именин.

Щенка вымыли в трёх водах, сполоснули под душем, вытерли насухо и положили его на старый свитер. Мама принесла ему блюдечко со шкуркой от варёной курицы и поставила перед ним. Щенок равнодушно посмотрел на неё и положил мордочку на лапки. Ульянка с тревогой посмотрела на маму. Мама взяла шкурку и насильно намазала ею щенку нос и губы. Тот возмущённо потряс головой. Потом поморщился, чихнул и стал приводить себя в порядок – облизываться. И тут, наконец, он распробовал, принюхался и уткнулся мордочкой в еду. Лица мамы и детей посветлели. Мама вздохнула.

– Ну, вроде всё в порядке. Только вот что скажет папа? Ведь это не игрушка. Каждый день его нужно будет кормить, выводить на прогулку, учить, лечить. Это маленький друг. За него нужно отвечать. Кто всем этим будет заниматься?

– Я, мамочка, – сказала Ульянка.

– Я! – подхватила Ксюшка.

Мама усмехнулась и сказала Ксюше:

– Тебе ещё самой нянька нужна. Но я это запомню. Ладно, подождём папу, что он скажет.

Вечером с работы пришёл отец. Девчонки бросились к нему со всех ног. Увидев спящего в углу щенка, отец воскликнул:

– О! Кто это у нас тут? Что за зверь?

– Папочка, это щенок, – сказала Ульянка. – Его кличка Алтай.

– Ата́, – подтвердила Ксюшка.

– Что за порода? – раздеваясь, спросил отец. – И откуда?

Ульянка поспешно затараторила: где она его увидела, как он на всех смотрел и как дрожал. И закончила горячей просьбой.

– Папочка, пусть он у нас останется. Пожалуйста. Мы с Ксюшей – Ульянка положила руку на плечо сестрёнки – знаем, что он не игрушка, а домашний питомец, и будем выгуливать его, кормить и лечить.

Отец крякнул и сказал:

– Ладно. Если будете ухаживать за ним, пусть остаётся. Но вдруг забудете свои обещания, тогда я его… кому-нибудь отдам.

– Мы не забудем, – заверила Ульянка. И Ксюша, взглянув на сестру, тоже качнула головой.

После ужина отец сказал, что щенка нужно показать доктору, который лечит животных. Мать сходила к соседке и разузнала адрес опытного ветеринара. А утром отец сходил за машиной, усадил в неё дочек с Алтаем, и все отправились в ветлечебницу.

Ветеринар, приземистый седой мужчина, увидев их, воскликнул:

– О, ко мне тут целая делегация! Здравствуйте. Вам тоже нужен скотский доктор? – посмеиваясь, спросил он. И, видя изумление в глазах посетителей, пояснил: – С такими словами накануне ко мне обратилась одна чопорная дама. Тогда я спросил её: "А что у вас болит?" Ей это сильно не понравилось, и она ушла. Но вам, я вижу, нужен ветеринар. И беря щенка на̛ руки, произнёс: – Что ж ты брат такой невесёлый?

 Посадил его на смотровой стол, включил свет.

Отец девочек сказал:

– Вчера дочка подобрала̛ его на улице. Вот хотелось бы знать, что это за зверь, сколько ему, здоров ли он? Ну и получить кое-какие рекомендации от вас.

– Я понял, – сказал хозяин кабинета. И начал тщательно обследовать и прощупывать щенка, сопровождая осмотр подробными пояснениями и своими соображениями.

А Ксюша с Ульяной, затаив дыхание, стали наблюдать за руками доктора.

– Вижу, с блошками вы уже расправились, выкупали его как следует. Молодцы. Но, сами видите, он сейчас не в лучшей форме. Шёрстка у него тусклая, наверняка, и здесь есть паразиты, – указал он на вздувшийся животик. – Но не беспокойтесь. Лекарство от них у нас имеется. Так-так. Глазки тёмные, чистые, ушки в порядке. Клыки и резцы полностью прорезались. Молочные зубы и даже два первых коренных уже есть. По всем признакам кобельку месяца полтора. А кличку ему уже придумали?

– Мы его назвали Алтаем, – с готовностью сообщила Ульянка.

– Отличная кличка, – отозвался ветеринар. И продолжил: – Судя по тому, что видны все рёбра, он сильно истощён. Однако заметных физических отклонений от нормы нет. А как он ест?

– Пока не намазали ему куриной шкуркой нос и губы, на еду даже не смотрел, – сказала Ульянка. – А потом стал облизываться и разохотился.

– Понятно, – прервал её ветеринар. – Возможно, у него началась дистрофия. А это коварная штука. Сейчас у него ослаблены все мышцы, связки, хрящи. В общем, ещё возможны неприятные сюрпризы. Однако правильный уход и усиленное питание, плюс витамины должны сделать своё дело. Я думаю, вы его подобрали вовремя. Надеюсь, мой диагноз щенку вас не испугал?

– Да нет. Что делать, будем лечить, – отозвался Зорин.

– Вот и правильно, – одобрил ветеринар. – Сейчас я найду для вашего питомца всё, что нужно.

И стал выкладывать необходимые лекарства и витамины, поясняя, что и как принимать. Когда отец девочек расплатился, ветеринар сказал, что для Алтая у него кое-что есть. И вручил Ульянке пакет с новеньким ошейником и поводком.

– Это тебе, девочка, за спасение щенка. Прошла б ты мимо, и он бы умер от голода и паразитов. Молодец. Если будешь с ним не только играть, но и убирать за ним, кормить его, вставать к нему по ночам, он тебе станет самым верным другом. Ты ещё в этом убедишься.

– Спасибо, – поблагодарила Ульянка. И спросила: – А вы не скажете, он будет большим?

– Думаю, средним. Подождите до середины лета.

– А что будет летом?

– К лету ваш Алтай вырастет в собаку и выше уже не станет. Вот вам мой телефон, – протянул он визитку. – Будут ко мне вопросы, звоните. Удачи.

Зорины поблагодарили хозяина кабинета и уехали. Следуя его рекомендациям, Алтая стали лечить, давать ему витамины, кормить жидкими кашами, подкармливать холодцом и хрящами.

Вот так в их семье и появился пёс Алтай.