Моя юность

  • Моя юность | Сергей Эдуардович Воронин

    Сергей Эдуардович Воронин Моя юность

    Приобрести произведение напрямую у автора на Цифровой Витрине. Скачать бесплатно.

Аудиокнига
  Аннотация     
  288
Добавить в Избранное


Ведь там, позади, где - то очень далеко, осталась моя светлая и счастливая Юность. Впереди меня ждали лишь беспросветный мрак и полная неопределенность!

Вы приобретаете произведение напрямую у автора. Без наценок и комиссий магазина. Подробнее...
Инквизитор. Башмаки на флагах
150 ₽
Эн Ки. Инкубатор душ.
98 ₽
Новый вирус
490 ₽
Экзорцизм. Тактика боя.
89 ₽

Какие эмоции у вас вызвало это произведение?


Улыбка
0
Огорчение
0
Палец вверх
0
Палец вниз
0
Аплодирую
0
Рука лицо
0



Смотреть видео «Моя юность»



Читать бесплатно «Моя юность» ознакомительный фрагмент аудиокниги


Моя юность

"На кой ляд тебе сдался этот юридический -- ерундический факультет! То ли дело медицинский институт, - с жаром убеждала меня баба Лена -- польская бабушка по материнской линии. - Представь, ты - молодой, талантливый терапевт, а к тебе приходит на медосмотр прелестная девушка с красивой грудью! Это же не работа, а песня, вечный праздник души для молодого мужчины!" Баба Лена очень хорошо знала, на каких струнах моей страстной натуры можно сыграть лучше всего. "А может тогда лучше гинекологом?" - продолжал я тему эротики в профессиональной деятельности врача. "Ни в коем случае, потому что это -- натуральная "угробиловка" мужчины в половом отношении. Это я тебе по опыту моих коллег - врачей совершенно точно говорю", - категорически возражала мне бабушка. Дело в том, что всю свою сознательную жизнь она проработала хирургом, причем в больнице скорой помощи, а это фактически то же самое, что работа военного хирурга на передовой, только в мирное время. Этот занимательный разговор происходил 2 июля 1981 года в квартире дедушки и бабушки по маминой линии, которая на время превратилась в базу для подготовки будущего студента Алтайского государственного университета.
   Прошла ровно неделя, как я покинул Караганду и прилетел в Барнаул - свой родной город, и все это время бабушка изо дня в день настойчиво уговаривала меня поступать в медицинский институт, чтобы продолжить династию врачей. И ведь практически уговорила! Останавливало меня только то, что в медицинский институт надо было сдавать физику и химию, с которыми у меня с детства сложились, прямо скажем, очень непростые отношения. К тому же, было жаль, мучительно жаль титанического труда моих родителей, которые с восьмого класса целенаправленно готовили меня для поступления на юридический факультет - папа, соответственно, занимался со мной по Истории Отечества; мама, сама филолог по образованию, русским языком и литературой. В общем, со всеми этими душеспасительными разговорами весь мой ум пошел "нараскаряку" - я превратился в сплошной комок "терзаний и сомнений". К счастью, в Барнаул приехал отец, подстраховать меня при поступлении, и все встало на свои места - на семейном совете было решено, к большому огорчению бабушки, продолжить династию юристов.
   И началась "горячая" пора подготовки к экзаменам. Меня закрыли вместе с учебниками в бабушкиной комнате, из которой я выходил только по нужде и для приема пищи, и я начал, изо дня в день, интенсивно "грызть гранит науки". Вскоре я мог легко "блеснуть" по любому вопросу военной Истории, причем проиллюстрировать свой ответ на листочке картой - схемой боевых действий в битвах мирового значения, а также уверенно процитировать их емкой цитатой из трудов классиков марксизма-ленинизма. Еще лучше обстояли дела по литературе. Я выучил такой объем стихотворений, что когда на экзамене по литературе и русскому языку мне попался вопрос про творчество Федора Тютчева, у экзаменаторши просто "полезли глаза на лоб" от удивления - я не только бодро продекламировал целый каскад стихов этого великого поэта, но и учинил их подробный филологический анализ, которому мог позавидовать господин Белинский, сам Виссарион Григорьевич. "Молодец, Воронин, ставлю вам "отлично"!" - воскликнула экзаменаторша, которой, как выяснилось впоследствии, оказалась член - корреспондент РАН, доктор филологических наук Вера Анатольевна Пищальникова -- крупнейший в России и Европе специалист в области психолингвистики. Вот бы мы, наверное, с ней удивились тогда, если бы узнали, что в 2001 году Вера Анатольевна будет работать (правда, штатным совместителем) под моим началом на кафедре уголовного процесса Барнаульского юридического института МВД России.
   Определенные трудности у меня возникли на вступительном экзамене по английскому языку. Дело в том, что весь 10 класс учительница по иностранному языку в Караганде проболела, поэтому я основательно подзабыл английский, по которому, кстати, очень неплохо занимался в 8 и 9 классах. Пришлось, в очередной раз, подключить свою "павлинью" стать -- я расхвастался на совершенно диком английском языке с никому неизвестным доселе "алтайским" диалектом, так что две очаровательные молодые экзаменаторши ласково заулыбались, слушая мой откровенный бред, и, очевидно, пожалев меня, все - таки, поставили "отлично".
   В финалу вступительных экзаменов я подошел с очень неплохим результатом, набрав 22, 5 балла. Однако, уже в процессе экзаменов, "проходной" балл для абитуриентов, не отслуживших армию, поднялся до 23 единиц, и мне катастрофически не хватало для поступления в университет заветных 0, 5 баллов. Для таких "проблемных" ребят декан юридического факультета Валентина Платоновна Колесова устроила личное собеседование с целью поближе познакомится с будущими студентами. Пришлось опять "распушить павлиний хвост", вспомнив незабвенного "Джимми -шизофреника"; немножко, совсем чуть -- чуть, для пущего блезира приврав при этом, пообещав совершить настоящий прорыв в художественной самодеятельности факультета в случае моего поступления.
   Мое великолепное портфолио, определенно, возымело действие, и вот мы вместе с отцом едва не падаем в обморок от радости, найдя свою фамилию в заветном списке поступивших абитуриентов. В честь такого случая отец повел меня в ресторан "Центральный", что возле главного корпуса университета, и я, впервые в жизни, по - взрослому, выпил водки вместе с отцом, сидя в шикарном ресторане и получая какое-то новое для меня, доселе неиспытанное, "жлобское" наслаждение от лакейской услужливости официанта.
   На следующий день бабушка устроила в честь моего поступления в университет праздничный семейный банкет.
   Боже, как же я любил эти семейные банкеты! Наш героический дед -фронтовик, полковник КГБ в запасе Василий Федорович Соколов - надевал свои боевые ордена и медали и являлся к праздничному столу прямо как Божество с Олимпа.
   Да, мой дедушка Василий Федорович имел выдающееся боевое прошлое, которое, безусловно, могло бы стать темой отдельного повествования военно -- патриотического характера: после тяжелого ранения и контузии в боях за Москву в декабре 1941 года он был переведен для дальнейшего прохождения службы в военную контрразведку "СМЕРШа" ("Смерть шпионам"), где в период с 1942 по 1945 годы включительно активно боролся со шпионами и диверсантами различных мастей, а также подавлял кровавое восстание "бандеровцев" в Западной Украине.
   Дед был всегда очень скуп на подробности той страшной войны. Из детства мне только и запомнился его шокирующий рассказ о том, как "бандеровцы", которые, как известно, никогда добровольно не сдавались в плен "чекистам", перед тем, как пустить себе пулю в висок, из какого-то особого бандитского куража (дескать, чтобы даже после смерти ничего ценного не досталось этим "поганым москалям"!) стреляли себе в левую руку, где почти у каждого находились именные часы -- подарок Вермахта "верным сынам и истинным освободителям Украины").
   После короткой "героической" прелюдии деда - орденоносца бабушка с торжественным видом ставила на стол прозрачный, как вода в горном ручье, графин с охлажденной водкой собственного приготовления (она абсолютно не доверяла заводской водке, готовя эксклюзивный домашний напиток из чистейшего, 90-градусного, медицинского спирта); стол ломился от всевозможных явств, от которых у нас с Женькой (Женя - это мой младший кузен, с которым мы росли в семье как родные братья) просто "слюньки текли" в предвкушении грядущей "царской трапезы". Вскоре за столом важно собирается весь семейный "бомонд", и начинается традиционное фамильное "шоу", которое я с почти "садистским" нетерпением ожидаю весь вечер -- бурные семейные дебаты по поводу роли личности Сталина в Истории.
   Традиция праздничных банкетов в нашей семье берет начало аж с шестидесятых годов прошлого столетия, когда была еще жива родная сестра бабушки тетя Витя -- Виктория Викентьевна. Отец бабушки и тети Вити -- Викентий Павлович - был польским революционером, сосланным в 1905 году царским режимом в сибирский город Томск, откуда, собственно, и берет начало весь наш род по материнской линии. По-настоящему, бабушку звали Геленой, поэтому вплоть до совершеннолетия она проходила Галиной, и только с получением паспорта в 18 лет стала называться Еленой. К сожалению, у бабы Вити не было своих собственных детей, поэтому всю свою нереализованную материнскую нежность она изливала на нас с Женей. Стоит ли удивляться тому, с каким восторгом мы с братом всегда бежали, со всех ног спешили в гости к тете Вити, где нас ласкали, кормили всякими разными "вкусностями", одаривали щедрыми подарками.
   Только тетя Витя и моя бабушка умели готовить такие изумительные польские блюда, как "бегос" (на Алтае его называют "бигусом") - тушеное блюдо из свежей капусты с копченной колбасой и свиными ребрышками; утку в яблоках и салат с рыбными фрикадельками и черносливом! Все настолько вкусно, и всего так много, слишком уж много на столе, что у моего отца, у которого постоянно перед глазами стояло голодное военное детство, после банкета всегда было жуткое несварение желудка.
   Первой идеологическую атаку, традиционно, начинает тетя Рита. Она совсем недавно закончила философский факультет Свердловского государственного университета и всеми фибрами души ненавидит "культ личности" Сталина. Дед, напротив, являлся ярым сталинистом; отец же всегда относился к так называемой умеренной оппозиции "колеблющихся", время от времени меняя свои политические взгляды на Историю России, так что "шоу" обещает быть очень ярким и запоминающимся! Тщетно бабушка перед началом банкета со всех его участников берет "подписку" о том, чтобы не "заводить" деда - после первой же рюмки водки все повторяется с завидным постоянством.
   "Папа, я тебе говорю -- Сталин был настоящей демонической личностью, под стать Гитлеру! Гитлер и Сталин -- это "два сапога - пара". Да что там говорить! Даже Гитлер, фашист, не издевался над своим народом так, как это делал Сталин!" "Много ты понимаешь, малявка! - начинал заводиться дед. - А ты знаешь, какая махровая конрреволюция расцвела в конце 30 - х годов? Да если бы Сталин не начал репрессии, "кирдык" бы пришел стране!"
   "Да нет, папа, ты не прав, - вступал в спор отец. - Вот дядя Сережа, например, говорит: то, что сделал Сталин в армии -- это самая настоящая диверсия. Перебить весь комсостав армии накануне войны -- это же полный маразм!" "Многое твой дядя Сережа -- штрафбатник -- понимает (родной дядя отца, будучи летчиком - истребителем, в самом начале войны попал в немецкий плен, а после побега из лагеря - в советский штрафной батальон, причем в штурмовую его роту, специально скомплектованную из офицеров - штрафников, поэтому патологически ненавидел Сталина и все, что с ним связано)!" "Папа, в том, что он в начале войны попал в плен, не успев даже взлететь с аэродрома -- тоже доля вины Сталина. Что, разве Рихард Зорге не предупреждал его о грядущей войне? Ведь даже точную дату начала войны сообщил нашей разведке, и ничего, никакой реакции Сталина", - защищал дядю Сережу отец, начиная при этом сильно заикаться от волнения - последствие сильного испуга в далеком военном детстве. "Эдик, ты не представляешь, что у нас творилось накануне войны, - горячился дед. - "Деза" (авт. - дезинформация) перла со всех сторон -- из Германии, Японии, Англии. Поди разберись в этом потоке лжи!" "Поэтому лучше, на всякий случай, расстрелять военного гения Тухачевского, Уборевича, Блюхера!" - настаивал на своем отец. "Да какой он гений, этот проходимец польский! - взорвался, наконец, дед. - А то ты не знаешь, как поляки к нам относятся исторически? Этот подонок готовил реальный военный переворот -- об этом сейчас уже открыто говорят все историки. Что оставалось Иоське? Сидеть и ждать, когда придут польские жиды и его повесят?" "Друзья, может хватит, а? - взмолилась бабушка. - Неужели нельзя хоть раз посидеть и попраздновать тихо и без скандала?" "А твой дядя Сережа - самый настоящий предатель Родины, раз попал в плен к немцам. Приказ "живым не сдаваться" все знали тогда очень хорошо!" - никак не мог угомониться дед. Ну, это уж для отца было слишком! "Кто, дядя Сережа -- предатель? Да, если хочешь знать, папа, в плену он был в киевском антифашистском подполье у героя Советского Союза Мирончука, - с обидой в голосе, заикаясь сильнее обычного, закричал отец. - А его после этого "упаковали" в фильтрационный лагерь, а затем - в штрафбат! И потом, знаешь, предателя Родины не поставят после войны главным инженером завода "ЛиАЗ"!" "Да "прибор" я хотел положить с яйцами на твоего дядю Сережу и этого - как его? - Мирончука!" - так, в традиционной манере, своей коронной фразой из славного армейского прошлого, дед победно закончил эту шумную политическую дискуссию за столом. А семейный праздник шел своим чередом аж до позднего вечера, но только уже без бабушки, которая в слезах убежала на кухню, в который раз расстроившись из-за своих "доморощенных придурков".
   Иногда тактическая ситуация за праздничным столом развивалась совсем по другому сценарию -- все молчали, как партизаны, не желая первыми начинать спор. В таком случае дед, которому становилось очень скучно за столом, сам начинал провоцировать спорщиков, заводя свою старую изъезженную "песню": "Нет, что не говорите, а Иоська (авт. - Иосиф Сталин), все - таки, - супергений планетарного масштаба - какую великую страну "поднял"! Не то, что современные политические "карлики"! Ну скажите мне, пожалуйста, что такое Брежнев? Полное ничтожество и одна жалость!" Такой "политической близорукости и критиканства" философ тетя Рита, конечно, не смогла стерпеть - с жаром и задором настоящего бойца она вновь и вновь, как на амбразуру, бросалась в идеологическую схватку, подняв "брошенную перчатку" деда и доставляя ему тем самым огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Я подозреваю, что у деда, определенно, была зависимость, почти наркотическая зависимость от подобных идеологических споров -- и он чувствовал себя "не в своей тарелке", если праздник проходил на "сухую".