Эмбрионы
Приобрести произведение напрямую у автора на Цифровой Витрине. Скачать бесплатно.
Кругом жужжат пчёлы. Тревога нарастает. Странные трупы на улицах Петербурга... Это явь? Главным героям придётся "выползти из матки" собственных страхов, чтобы узнать правду об окружающих и о себе. Рождение. Цикл повторяется? Возможно ли его разорвать?
ПРОЛОГ
Ключ повернулся в замке, и трое разом ввалились в коридор, снимая сырую обувь.
— Вот и праздничку конец… — устало пропыхтел Артем, разуваясь. — Ой, ну и снега…
— Милый, — обратилась к нему девушка, запутавшись в шарфе. — Помоги-ка.
Мужчина аккуратно развязал петлю на шее жены и убрал ее в шкаф до лучших времен.
— Ненавижу снегопад! — гаркнула низенькая женщина рядом, проводя пальцами по мокрым остриженным волосам. — Ребят, я в туалет. И, наверное, потом останусь у вас… Помогу прибраться, что-ли.
— Давай, не утони там, — пожелала, на счастье, подруга, пряча вещи в шкаф.
— Люблю тебя. — Софья улыбнулась и скрылась за дверью.
— Вообще-то, — обратился Артем к жене, проходя на кухню. — Я думал, мы останемся одни.
— Перестань, — насмешливо отмахнулась Анастасия, складывая грязную после рождественского застолья посуду в мойку. — А бардак этот мы в четыре руки убирать будем?
Поблекшая, выцветшая фольга летела в разинутую пасть мусорки. Стены снова серые, в углах чуть облупившиеся, а елка, местами лысая, стояла теперь, как голая одинокая старуха.
— Так, кажется, все. — Софья оглядела зал, вытирая лоб запястьем. — В других комнатах, вроде, все уже поснимали.
— Подождите, — заметила Анастасия, запрокинув голову. — на люстре еще мишура осталась.
Она подставила стул и на цыпочках потянулась вверх — захват и… падение в пропасть. К счастью, вовремя под мышки поймали родные руки.
— Спасибо, Артем.
— Тась, — сказала, подруга, передавая коробок с игрушками мужчине. — Пошли чая, что ли, выпьем. А то дубняк такой…
Они сели за стол. Хозяйка суетилась с приборами, нарезала лимон, а за окном визжала вьюга. Артем тихо сидел у окна, попивая кофе, и смотрел вдаль.
— М-да… здравствуй, реальность. — Софья тоскливо повертела ложкой листья свежезаваренного черного чая. — Сахар есть?
— Чай с сахаром! Бе-е-е, — протянула Анастасия, как маленькая козюля, и поставила перед подругой сахарницу.
— А что еще делать? — ответила женщина, отмерив две порции белого порошка. — Для меня он слишком горький.
— Неужели все должно быть сладким?
Мужчина повернулся, поправив очки, и на секунду глаза всех троих встретились. На мгновение между ними… Да нет, все, как всегда.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Солнце светит. На весь парк раздается милая, но пугающая мелодия аттракционов. Дети так счастливы: кто-то блюет фонтанчиком, прокатываясь с ветерком на «Гусенице», а кто-то в ужасе убегает от огромной ходячей собаки, которая недавно трахалась в туалете с билетершей.
— Можно мне сахарную вату? — мяукнула девочка.
— Двести рублей, милая, — ласково ответил продавец, накручивая розовое облачко.
Тут в ларек со сверхзвуковой скоростью на роликах врезался мальчик, пробив головой зонт, и одно большое колесо отвалилось.
В продавце сахарной ваты пробудился рыжеволосый терминатор.
— Кататься только в том районе! У тебя глаз нет? Читать не умеешь?! — орал парень, жестко одергивая кричащего ребенка за футболку. — Кто платить за это будет? Где твои родители? Покажи, кто воспитал такого нахала?!
Он споткнулся, захлебнувшись в своей же злости, и нечаянно толкнул мальчика в аппарат. Тот сразу заверещал, призывая своим воплем охающую мамочку.
— Что вы натворили? Вы не имеете права! Где директор?!
К ним подбежала та самая уродская собака, снимая с себя голову.
— Извините, это какое-то недоразумение, — лукаво запел лысый мужичок, лживо посмеиваясь.
— Господи… — Мать осматривала ссадину на лбу ребенка и целовала его в щечки. — Я требую компенсацию морального ущерба! Это парк развлечений или платных увечий?
— Хорошо-хорошо, — улыбался собака-директор с оскалом зэка. — Подойдите вон к той женщине, она все уладит от моего имени.
Мать подхватила сына на руки и, пристрелив паренька взглядом, ушла.
— Эх, Герман, — тяжело начал мужчина, наклоняя рыжего к себе. — Четвертый раз за неделю… — медленно и озадаченно проговорил тот. — Ты мне мстишь за что-то?
— Нет… конечно, нет, — рассеянно заверил Герман, все еще приходя в себя.
— Совершенно не умеешь держать себя в руках, тебе нельзя работать с людьми.
— Я хотел только…
— Ты уволен. — Мужчина надел свою голову и пошел снова пугать детей.
Герман разинул рот, смотря ему в след. Кулаки сжались. Он схватил свою кофту и рванул вон из этого парка.
— Винтовка ИЖ-61, сорок пуль, — твердо потребовал парень, ударив кулаком перед администратором.
— Прошу, — спокойно отозвался высокий мулат, подавая оружие, коробок с пулями и наушники. — Третья стойка ваша. В инструкции нуждаетесь?
Но Герман уже подошел к стойке. Рядом стояли несколько женщин, мужчина в черном и усатый старикан.
Юноша надел наушники, за пару секунд зарядил винтовку и выпалил разом пятнадцать выстрелов. Оглушительные взрывы привлекли внимание посетителей.
«Не умеешь держать себя в руках! — Последовало еще шесть четких выстрелов. — Поищи работу вдали от людей!» — И еще шесть. А потом он неожиданно для себя заорал вслух:
— Ты уволен! Да пошел ты, сукин сын! — Парень добил двадцатку и, откинув наушники на шею, перевел дыхание. Щеки пылали кровью, полной адреналина.
— Неплохо стреляешь, — засмеялся кто-то справа. — Пиу-пиу! — Он встал в героическую позу и выстрельнул три раза.
Герман повернулся: парень в черной маске, кепке и капюшоне. Незнакомец сверкнул взглядом и закатился добродушным, немного приглушенным хохотом. Ну конечно, вид запыхавшегося и вспотевшего малого, должно быть, смешит.
— Неудачный день? Уволили? — спросил тот, перезаряжая пистолет.
— Ага, — тускло пробубнил бывший продавец сахарной ваты и закатил глаза.
— Слушай, — заинтересованно продолжил незнакомец. — хорошо стреляешь. У меня племянник хочет подучиться, а тренера никак не подберем. Не хочешь помочь? Ты молодой, думаю, вы поймете друг друга.
— Э… — Герман завис как-то по-девчачьи обнимая винтовку.
— Тебе работа нужна?
Человек сложил пистолет в кейс, застегнул заклепки и погрузил в рюкзак.
— Короче, жду через два дня в кафе на Бумажной. Подходи где-то к половине третьего, все обговорим в тишине, — сказал мужчина и напоследок добавил заманчивым тоном: — Плата будет щедрой.
***
«Все хорошо, не беспокойся, они тебя примут», — настраивалась Анастасия, расчесываясь у зеркала. Она внимательно посмотрела на отражение и медленно показала стеклу язык.
— Доброе, кушать будешь? — спросил Артем, когда та вбежала на кухню с букетом цветов. Мужчина кинул на сковороду зелень и размешал омлет.
— Не успеваю. Мне к одиннадцати, а опоздать нельзя. Новый коллектив, новая клиника… — Девушка нервно рыскала по шкафчикам. — Цветы еще вчера забыла поставить… Да где эта чертова ваза?!
Мужчина успокаивающе погладил жену по волосам.
— Не переживай. А откуда вдруг цветы? — спросил тот, тыча лопаткой на дохленькие нарциссы.
— Так, ты маслом-то на ковер не капай, — осекла его девушка. — А цветы мне Антон подарил на прощание.
— Прямо твои любимые?
— Почему друг не может знать, какие у меня любимые цветы? Сказал еще, мол, такого специалиста отпускает, аж жаль! Ага, льстит и не краснеет, — пояснила Анастасия, смотрясь в отражение на ложке и подтирая помаду на зубах.
— Понятно, — пробубнил Артем, хмуро выкручивая перец.
— Господи, да хватит тебе уже! — засмеялась жена, обнимая его со спины. — Знаешь же, что меня это заводит. И бессовестно пользуешься. Может, ты притворяешься, что ревнуешь?
Мужчина улыбнулся, выкладывая омлет на тарелку, а девушка поцеловала его в щеку и быстро кинула:
— Я ушла, прибери на кухне.
Преодолев двадцать минут в вонючем автобусе, Анастасия наконец подошла к ресепшн.
— Приветствуем в психиатрической клинике. Вы записаны?
— Здравствуйте, я новый психотерапевт, — объяснила Анастасия.
— Конечно, у вас на три часа уже назначен прием.
— Так сразу? Я ведь… хах!.. — Она улыбнулась и покраснела.
— Да, мы времени не теряем. Это приказ верхушки. Вам нужно…
Разговор перебил высокий мужчина в халате, видом лет на тридцать пять-тридцать восемь. Он кинул папку на стол и заговорил тоном отмороженного павлина:
— Варвара, составьте список всех записей на завтра.
Девушка испуганно затараторила:
— Разумеется, Владислав Юрьевич, закончу через пол часа и сразу…
— Десять минут, не позже.
Он небрежно измерил взглядом Анастасию и, одернув халат, ушел.
— Кто он?
— Наш главврач. Ой, не повезло вам, милая. Он новеньких так штурмует!
— Хах, выходит, я теперь улитка под сапогом власти, — отозвалась та с нервным волнением и сглотнула. Тревога еще сильнее сдавила грудь и загудела, как мотор «жигули».
— Вам на второй этаж, кабинет двести двадцать семь. Просто будьте идеальной сотрудницей, и он вас не тронет.
«Он вас не тронет».
2
Пробежав растерянным взглядом по столикам, Герман заметил в углу того человека. Силуэт кашлянул, рассматривая меню.
— Садись. Кофе будешь?
— Нет, спасибо.
— Касаемо тогдашнего предложения… — Незнакомец сделал знак, и парень слегка подался вперед. — Нужно будет какое-то время присматривать за одним субъектом, но при необходимости выполнять любые поручения.
— Э-э-э… — сомнительно протянул Герман. — Я что-то не так понял. А как же племянник и… стрельба… тренер…
Мужчина отпил кофе, а потом задорно запел:
— Я обманул тебя, друг мой! Скажи мне, что с тобой? Все ли хорошо? Под подушкой ли ружье? — А потом кашлянул в кулак и серьезно продолжил: — Тебе деньги нужны, парень? Деньги хорошие.
Герман машинально раздирал салфетку, молча осознавая свое ничтожество. Кажется, это осознавали и другие люди.
— Значит так, — продолжил человек в черном. — Обращаешься просто на «вы». Возьми мобильник. — Он протянул ему старый облупленный «Самсунг», по которому общались еще динозавры. — Звоню только я. За документы для приема в организацию не беспокойся, это не твоего ума дело. С понедельника выйдешь на работу…
Пока тот разъяснял всякие мелочи, парень не понимал, что происходит. И происходит ли вообще?
«Может, я с голодухи уже сны наяву вижу?..»
— Я отказываюсь. Такое не по мне, — отрезал рыжий, скривившись, и приподнялся.
Но черный тип с силой наступил ему на ногу, вроде бы, стараясь показать напор и непоколебимость. Но в его бегающем взгляде прослеживались нотки начинающейся истерики, как будто бы…
— Залог. — Он протянул ему шуршащий помятый конверт.
Герман заглянул внутрь и мысленно завопил: «Сто тысяч! Прямо в моих руках!»
— Наблюдай и информируй о каждом телодвижении.
Юноша с минуту смотрел то на деньги, то на черную рожу. Деньги — рожа, деньги — рожа… Он сжал конверт и сдавленно спросил:
— Кто?
Незнакомец как бы облегченно выдохнул и вновь уверенно сказал:
— Софья Ярцева, репортер канала «МРАЗ ТВ».
«Почему я на это согласился? Кто этот человек? Я не хочу в тюрьму, мне туда не надо. Почему ты не отказался, идиот? — повторял и повторял парень, кусая ручку. — Это все неправильно. Это неправильно…»
Тут мимо лавочки прошла дама с собачкой. Эта псина (нет, не женщина) затявкала, как несмазанная пружина. Герман перевел взгляд на свою газету, в которую завернуты сто тысяч.
— Cobarde. Tienes que hacer algo.
14:54. В кабинете психотерапевта
— Присаживайтесь.
Парень послушно сел, сомкнув ноги вместе.
— Итак, начнем, — сказала Анастасия, беря карандаш. — В чем проблема?
— Ну, понимаете, меня уволили уже с девятой работы за последние полгода.
Женщина записала в блокнот: «Проблемы с трудоустройством».
— Последняя фраза всегда одна: «Ты не умеешь работать с людьми. Ты слишком вспыльчив», — продолжил Герман.
Анастасия заинтересовалась.
— Что же вас выводит из себя?
— Да ничего меня из себя не выводит, — возмутился юноша. — Просто либо люди ведут себя странно, либо реагируют слишком остро.
— Получается, в том, что вас постоянно увольняют виноваты люди?
— Во всем всегда виноваты люди.
— Это не экзамен по философии, а прием у врача. Герман, расслабьтесь. Я чувствую, что у вас много претензий и недосказанностей, — мягко пояснила она.
— Недосказанностей? — раздраженно усмехнулся парень, скрестив руки. — Каких таких недосказанностей? И по каким таким причинам я обязан всем все высказывать?
— Герман. — Психотерапевт отложила бумаги и серьезно посмотрела на клиента. — Расскажите про свое детство, родителей. Какие моменты больше всего запомнились?
— Слушайте, я пришел сюда решать проблемы в настоящем, а не копаться в прошлом. Просто посоветуйте мне, как найти работу, чтобы меня снова не уволили.
— За один сеанс проблему не решить. Мне нужна конкретика. Сейчас ищите любую работу, устраивайтесь и приходите ко мне для отчета. Будем по пунктам разбирать ваш рабочий день и ситуации, провоцирующие вас на гнев.
— Да, я как раз только вчера получил предложение.
— Ну и зачем тогда вам помощь?
— Эта работа, она… не совсем правильная, понимаете?
Девушка напряглась.
— Хорошо, выходите сразу же, потом будем прорабатывать. Оплату можете принести с зарплаты, — учтиво заявила Анастасия, входя в положение клиента.
Договор устроил обе стороны.
18:49. Конец рабочего дня
Она устало спускалась вниз, волоча по ступенькам сумку. Взгляд, как у загнанной коровы… и, о…
«Это он?» — Анастасия по непонятной для себя причине поспешила на парковку.
— Владислав Юрьевич, простите, вы уже домой?
— О, Крапивина, ты? — незаинтересованно бросил главврач, натирая шлем до блеска. Весь байк блестел, его лицо блестело — все, что рядом с ним, сверкало. И, возможно, он поделится с ней этим…
— Э, подождите! — разгорячено вспыхнула девушка, хватая его за руки. Тот недовольно посмотрел на них, и Анастасия дернулась, будто обожглась. — Я… я…
Она тупо стояла и блымала взглядом, как умалишенная, и не говорила ничего внятного.
— У меня нет времени лечить твое заикание, Крапивина. — Он сел на байк, и вдруг сотрудница поцеловала его в губы, позволив себе дотронуться до черных волос.
— Простите, — отпрянула ненормальная, облизываясь на проститутский манер, но как-то завуалированно; тонко и незаметно.
«Что с тобой? Овуляция? Чего тебя так штырит?!» — И для самой себя объяснений нет, это чистое наваждение, помутнение.
Владислав смотрел на нее неизменно холодным и гордо-командирским взглядом, как мерзкий депутат на свою куклу-содержанку.
Анастасия озверело набросилась на него, обсасывая язык как чупа-чупс, а тот резво подхватил ее под зад. Но спустя минуту слюносоития она оторвалась, очумело дыша, и в полном шоке зашагала назад.
— Э… ко мне? — низко предложил начальник.
Она попятилась, придерживая губы и растопырив глаза, и рванула со всех ног.
3
Вакт
Два скрещенных тела двигаются короткими рывками друг на друга, и все движения отражаются в зеркалах. Она поворачивает голову и видит себя, свое вспотевшее лицо. Видит свои глаза (или не свои глаза?), в которых нет желания.
Стекло затуманивается, и ее лицо превращается в рябую старческую гримасу. Он смотрит в душу, смеясь злыми глазами. Но лик исчезает.
«Др-р-я-я-янь!..» — раздается крик с рокочущей «р», и зеркала лопаются, как слюнявые пузыри ребенка.
Она смотрит вниз, на себя. И по ногам струится черная вязкая жидкость…
Софья резко распахнула глаза, вытирая эту долбанную сползающую слезинку. Как сердце выпрыгивало из груди, так и она с ужасом подскочила с постели.
— Ты кто? — твердо и возмутительно прикрикнула женщина, закрываясь одеялом.
Неизвестный мужчина потянулся и, перевернувшись на живот, забавно потрусил задницей.
— А ты вчера знатно перебрала, пупс, — протянул ловелас. — Не помнишь разве?
Она схватилась за голову, пытаясь выровнять дыхание. Слезы не унимались.
— Пошел вон отсюда! — В мужчину полетели разбросанные после бурной ночи вещи. — Пупс, блять… засунь своего пупса себе… впрочем, проваливай уже!
«Пора заканчивать с этим безумием, между ног уже бездонная яма», — размышляла журналистка, паркуя новенький красный “MINI Cooper” напротив своего офиса. Поправив юбку и кое-как причесав распатланные волосы, она вошла в кабинет.
— Всем собачьего утра, за опоздание не извиняюсь. — Женщина устало плюхнулась в кресло, потирая опухшие веки.
— Ярцева, долго еще это будет повторяться? — Голос главного редактора звучал как сирена. Софья медленно подняла на него красный взгляд и страдальчески проговорила:
— Игорь Андреевич, вчера у меня был очень трудный день…
— Ой, ну не надо! — крикнул мужчина. — Я это слышу уже в миллионный раз, наверное. — Он раздраженно потер переносицу, после чего хлопнул в ладони. — Ну что ж, коллеги, раз теперь все в сборе, позвольте представить нашего нового сотрудника — Германа Кавалли.
Тут из-за стеллажа вылез высокий молодой парниша, явно потрепанный жизнью.
— Да, день добрый. Герман — это я. Меня зовут Герман. Эм… да, — затараторил юнец, неуверенно улыбаясь.
Софья раскрыла в изумлении рот и возмущенно воскликнула:
— А с каких-таких пор мы набираем тупых студентов, когда зарплату задерживают даже опытным сотрудникам?
— Ярцева! — гаркнул мужчина, ударив кулаком по столу. — Смотрю, тебе очень хочется заняться делом. Вот и чудно! — Он швырнул на ее стол бумаги и скрестил руки, ожидающе покачивая ногой.
— Что это? — сомнительно спросила она, перебирая стопку макулатуры.
— Пришло оповещение от информационного агентства. Пишут о трупе на Медиковом проспекте. Вот бери Федора, нового ассистента, и сделайте мне громкий репортаж!
Главный редактор шлепнул на женскую сумку стикер с адресом.
— Но, Игорь Ан...
— Все, баиньки, Ярцева! Ба-инь-ки.
Как только редактор скрылся, Софья беззвучно заорала, изображая сцену удушья — юный ассистент попятился в стену.
— Ты привыкнешь, — спокойно сказал ему Федор и кивнул в сторону выхода.
— Ого! И кто это у вас на таком пафосном авто разъезжает? — Герман с интересом обошел “MINI Cooper”, заглядывая в окна.
— Садись уже, — недовольно бросила Софья, хлопая дверцей.
Пока машины толпились в пробке, парень поймал на себе уже седьмой, наверно, взгляд наставницы: карие глаза недоверчиво сверлили зеркальце.
— Что-то не так? — смущенно пролепетал Герман, выглядывая из-за сидения.
— Да нет, просто думаю, не надломится ли такое детское тельце под тяжестью не игрушечной камеры? — ехидничала журналистка.
Тот лишь оскорбленно фыркнул и отвернулся к окну. Настала тишина. За окном в туманной пелене мелькали дома, сувенирные лавки, и даже сквозь стекло пахло свежей выпечкой с шоколадом.
Вдруг внимание Германа зацепил крошечный магазинчик керамики: у витрины красовалась огромная коричневая ваза с рисунками людей. Юноша рвано тряхнул головой, прижимая ладонь к виску.
«Что это с ним? Судорога мозга?» — недоумевала женщина, вопросительно взглянув на чудака.
— Все в порядке… да, все хорошо, — поспешил заверить он, опуская голову вниз.
Антошка! Антошка! Пойдем копать…
В широкой арке между домами пыхтели криминалисты, а назойливая кучка мух с фотоаппаратами и камерами действовала полицейским на нервы.
— Извините, дальше вам нельзя, — суровый мент преградил путь группе Ярцевой.
— Но я репортер «МРАЗ ТВ» и газеты «Петербургские аморалии», — настаивала Софья, роясь в сумке. — Вот моя пресс-карточка! — Она ткнула ему в лицо кусочком пластика, но синий страж оставался неприступным.
— А ну посторонитесь, — послышался вдруг твердый голос.
Женщина в строгом синем костюме резво завязала пышный хвост и, надев одноразовые перчатки, раздвинула толпу.
— Сейчас я осмотрю место преступления, потом вас пропустят, — сказала она Софье, холодно гипнотизируя неприступного полицейского. — Эй, спокойно! Она со мной.
— Конечно, госпожа начальник. — Тот отошел в сторону, и следователь ловко пролезла под желто-черной лентой.
— Фух, спасибо, Валерия… Что бы мы делали без тебя, — поблагодарила ее Софья.
Та лишь коротко кивнула и направилась к трупу.
— Так, я пока опрошу очевидцев, — сообщила журналист команде из двух человек и указала жестом на толпу охающих и ахающих. — Федор, доставай камеру, а студента пошли куда-нудь. Ну, за кофе, на пример.
— Студент? Студент, значит! — возмутился Герман. — Да кто она вообще такая?
— Забей, парень. Не любит она стажеров, — утешил оператор, выгружая штатив.
— В каком, говорите, часу вы обнаружили тело? — спросила Софья мужчину в розовом халате и с волосатыми ногами.
— Да-да, — припоминал тот, почесывая затылок. — Подхожу я, значится, это было около половины шестого утра, вот туда, к проходу, а там за мусорными баками человек. Ну я, значится, полицию со скорой-то и вызвал.
— Ясно. — Она все записала на диктофон. — Труп был вам знаком?
— Так Антошка это! Наш милый мальчик! — крикнула позади вся в соплях и рыданиях женщина.
Ярцева любопытно блеснула взглядом и поспешила к матери жертвы.
— Говорите, сын ваш?
— Ой, был, милая, был! — стонала она, высмаркиваясь.
— По вашему мнению, у него были недоброжелатели? Ему угрожали?
— Да что вы! Как у директора психиатрической клиники, честного трудяги, могут такие-то иметься?!
— Эм… — растерялась журналистка.
— Он честный человек, ясно? Честный! — заистерила женщина, кидаясь на Софью.
— Мне, пожалуй, пора…
Герман сидел на бордюре, скрестив руки, и обиженно сопел носом. В это время следователь махнула Софье в знак разрешения на съемку.
— Приступаем к репортажу, быстро! — приказала Ярцева, хватая микрофон.
— Камеры установлены, пора по местам, — сообщил Федор.
— А мне что делать? — тревожно вспыхнул Герман.
— Не мешайся под ногами и… сумочку подержи-ка. — Она швырнула ему свой клатч и поспешила на локацию.
«Доброе утро, Петербург. Двадцать второго сентября в шесть тридцать утра на проспекте Медиков между домами семь и шесть был обнаружен труп. Подробности расскажет главный следователь из отдела тяжких преступлений — Валерия Ржевская…»
Репортаж оборвал сильный ветер, а, вернее, реальность, которую он обнажил, сорвав полотно с мертвеца.
Германа зашатало, в желудке повисла противная тяжесть, и… сумочка Ярцевой потерпела неудачу. Федор невозмутимо приблизил объект на камере. Софья же внимательно всмотрелась в труп.
«Голое тело; на шее нет следов удушья, но гортань сильно распухла и посинела; общее состояние тела — нормальное, следов насилия не наблюдается. В зажатой руке жертвы бумажка с надписью «Г.А.Д». Других улик не обнаружено, ждем заключение судебно-медицинской экспертизы», — так теперь звучит отчет для отдела тяжких преступлений.
***
Она никак не могла попасть ключом в замочную скважину, стоя в темном коридоре подъезда.
— Да твою мать… — Анастасия уронила связку ключей и наклонилась, заскрипев коленями.
— Милая! — крикнули сзади эхом. — Я тут, дверь открыта.
— Привет. — Жена вошла в кладовку и поцеловала мужа в щеку.
— Да вот ищу свой инструмент, у нас лампочка в ванной перегорела, — объяснил тот, переставляя с сырых полок банки с соленьями. Горел мутный блеклый свет, все забито хламом. — Слушай, куда это варенье деть? Оно уже три года тут гуляет.
— Выкинуть надо, все равно никто не ест. А что Дьявол тут делает? — Девушка взяла с полки маленького черного кролика на руки, почесав его за ухом.
— Ему грустно одному, — улыбнулся Артем, вставая на стул и забираясь повыше. — Кстати, я хотел извиниться.
— О чем ты?
— Я новости видел, Антон… — Мужчина замолчал. Раздавался стук стеклянных банок.
— Давай не будем об этом.
— Глупо было ревновать к другу, я понимаю, но теперь… Когда человек погибает, смотришь на него как на воспоминание, только хорошее воспоминание.
Анастасия невольно вздрогнула от противной сырости. Воняло тухлыми помидорами и машинным маслом, почему-то. Она смотрела на спину мужа, и воняло все сильнее.
— Ты что-то слишком уставшая, — заметил Артем, поправив пыльным запястьем очки. — Подержи-ка. — Он подал ей сверху чемодан с инструментом. — Видно, сильно вас там гоняют.
«Еще бы… сильно…»
Девушка с трудом опустила чемодан, вспыхнув от тяжести. Мужчина спрыгнул со стула и забрал его из рук жены.
— Пошли, тут холодно. — Он захлопнул дверь кладовки и, припирая ее коленом, закрыл замок.
4
На задних сидениях кинотеатра “Salut” по классике пыхтят парочки подростков, обмениваясь трусами. Половина зала вообще пришла поесть: кто с тремя стаканами попкорна, кто с куриной слойкой, кто с пиццей или, хуже того, с куском торта.
Анастасия скривилась и зажала ноздри, чтобы не вдыхать запах сливочного крема.
«Они нормальные? Как можно есть эту дрянь, да еще прямо в зале?!»
— Ты предала меня, Стелла.
— Я… прости. Извини, но это делала как будто не я. Что-то заставляло меня…
— Хватит, ты меня сломала. Ты сделала достаточно, так теперь же завали свой поганый рот!!
— Итан… я люблю…
*он всадил ей в ребро нож*
— Я тоже люблю тебя, Стелла.
— Тасюш, что с тобой? — Муж озадаченно коснулся ее мокрой щеки.
— Мне жаль ее… Это ведь была чистая случайность. А он даже не выслушал!..
— Ты серьезно? Это ведь просто фильм, — шепнула Софья, наклонившись из-за светлой головы Артема.
Девушка зарыдала, пряча лицо в ладони. Мужчина пробежался виноватым взглядом по повернувшимся лицам и вывел ее из зала.
— Я скоро, — кинула Анастасия, заходя в женскую уборную.
Софья плюхнулась на диванчик, развалив руки.
— Все, как всегда, — вздохнула она. — Я никогда больше не пойду с вами на драмы.
— Да ладно тебе. — Артем наблюдал за рыбками в аквариуме, изредка постукивая пальцем по стеклу. — У нее просто перепады настроения последнее время, осенью всегда всех накрывает.
Женщина вымученно фыркнула, потупив растерянный взгляд.
— Ты какая-то взволнованная, — заметил мужчина, садясь рядом.
— Да так… не могу успокоиться из-за последних новостей.
— Не понял. — Он слегка улыбнулся, вглядываясь в смуглое лицо.
— Этот «Г.А.Д». — Софья закатила глаза. — Не понимаю, кто он? Убийство случилось, а расследование так и не движется.
— Хм, наши всегда так работали, — усмехнулся Артем, покусывая ноготь.
— Да, но это дело… Понимаешь, когда смотришь всякие российские сериальчики по типу «Следа» на «Пятом», находишь их заурядными и глупо-комичными. Фальшь так и прет, но, когда случается какое-то даже самое обычное убийство в твоей реальной жизни — кровь леденеет, как говорится.
Она вздохнула, а потом подавленно добавила:
— Я хочу, чтобы этого придурка поскорее повязали.
— Но зачем тебе это?
— Ах, как бы сказать… та жертва… — Женщина опустила голову, потерев переносицу. — Близко слишком, понимаешь?
— И?.. — не улавливал собеседник, еще сильнее всматриваясь в ее глаза, будто стараясь прочесть каждую мысль.
— И наша Таська знала его достаточно близко.
— Ну, во-первых, не так уж близко. А с другой стороны, что ты собралась делать? Начнешь охоту на серийного убийцу, как во всяких голливудских фильмах про подростков-детективов?
— Нет, конечно… — Она возмущенно скрестила руки, улыбнувшись.
— Ха, а потом в тебе резко проснутся силы Бога Дедукции, и ты начнешь бегать с выпученными глазами и приговаривать: «Мы должны докопаться до истины!» Или, еще круче: «Я знаю, это все не просто так!»
Он закатился милым смешком, и подруга его подхватила, но потом опять потускнела, погружаясь в мысли.
— Не скучали? — Анастасия улыбнулась, пряча салфетки в сумочку.
— Милая, — тихо сказал муж прямо ей в щеку. — Пошли домой, ты устала.
— Но я еще о-го-го!
— Мы пойдем, Соф. А то поздно уже.
Крапивины зашагали к выходу, а Ярцева осталась наедине с рыбами: теперь их разъединяло только тонкое стекло.
Тетрадь — в куски,
Мозги — в лохмотья!
«Какие прекрасные мышцы… такая сильная мускулатура, какое правильно лицо. Господи, он идеален! Он превосходен! Он… он!!»
— Ах! — Девушка задницей подалась вперед, сжав ягодицы.
— Черт… — выдохнул мужчина и стразу же надел штаны.
Анастасия подняла распластанное тело со стола. Ее маленькая грудь вздымалась, а главврач задумчиво наблюдал за милыми сосками, параллельно застегивая рубашку.
— Ты любишь меня? — с надеждой прошептала она.
Помолчав немного, Владислав отстраненно ответил:
— Одевайся быстрее.
«Что? Неужели…»
— Уходите из моего кабинета, скоро придет клиент.
Он собрал свои вещи и вышел.
«Просто ушел? Оттрахал и ушел? — Теперь захотелось закрыться, тоже уйти отсюда. — Он вообще меня любит? Почему я так поступаю?.. Он бросил меня, бросил…»
Девушка нехотя оделась и, когда почти застегнула все пуговицы, в кабинет кто-то вошел. Она с упованием взглянула вперед, но нет…
— Добрый день, — шепнул рыжий, аккуратно закрывая дверь.
Анастасия быстро кивнула и мягко села в кресло, допивая свой остывший чай.
— Рассказывайте. Что с работой? Есть проблемы?
— Э… фуф… ну… — он не мог собраться, а потом сорвался: — Это какой-то ужас! Моя наставница попала под обстрел пару дней назад и, боюсь…
Психотерапевт глотнула чаю и записала в блокнот: «Стрессовая ситуация повлекла…»
— Я не хотел… мне стало страшно, что все… — Герман снова заткнулся. — Я должен был это…
Юноша совсем задыхался от волнения, закрывая лицо руками. Дрожало все тело.
Анастасия быстро дописала корявым почерком: «…панические атаки. Причина?».
— Сделайте глубокий вдох, как будто вы ныряете в море, — сказала девушка. — Молодец, правильно. А теперь ме-е-едленно выдыхайте. Да, очень аккуратно, лениво… Прекрасно.
Через четыре вдоха-выдоха Герман пришел в себя, налил воды из-под кулера и выпил пару стаканчиков. Хух, бодрячком!
— Хорошо, — тихо и убаюкивающе продолжила она. — пока мы не будем говорить о «плохом событии», давайте вернемся к нему попозже. Расскажите лучше, как дела на работе?
— Ну, в принципе, все стабильно. Коллеги, правда, меня недолюбливают.
— Почему, на ваш взгляд, вы им не нравитесь?
— Да откуда я знаю?
— Воображайте, размышляйте — это же интересно.
— Хм… — Он почесал подбородок. — Может быть… да черт их знает!
— Понаблюдайте за ними: что они говорят, о чем думают и каких принципов придерживаются. Кстати, были всплески агрессии?
Юноша нахмурился, но решил признаться:
— Были пару раз. Так, незначительные.
— После чего конкретно? Что предшествовало?
Герман кашлянул и немного заерзал на стуле. Потом он зажмурился и начал тараторить:
— Эта старушка пришла за деньгами, я отдал сумму. Она пришла с внучкой, и девочка взяла мою книжку посмотреть. Там про драконов. И старушка ударила ее палкой за невоспитанность. А затем еще.
Парень открыл глаза. Анастасия медленно провела ручкой по губе, не отрывая от него взгляда.
— Что вы тогда чувствовали?
— Что? Да гнев, как всегда. Ужасно и невозможно просто стоять и смотреть, как ребенка несправедливо избивают у тебя на пороге.
— И вы сделали…
— Я снова сделал ошибку. — Он выдохнул, помяв веки. — Я схватил палку и ударил ей о шкаф так, что она сломалась. Орал еще сильно, говорил что-то про воспитание… Не помню, не помню…
Врач записала: «Обостренное чувство справедливости; вывод: приобретение навыка стрессоустойчивости, БНП + раскопать. Работа над ПТСР. Вопрос: причина ПТСР».
«Там точно что-то есть. Я уверена, чего-то не хватает. Самого главного», — размышляла Анастасия, покусывая колпачок ручки.
— Извините, мне пора. У нас вечером корпоратив. — Герман встал и, мельком взглянув на пол, быстро кинул: — До свидания.
Девушка наклонилась под стол: весь пол в изорванных клочках бумаги.
***
«Добрый день, Петербуржцы. Девятое октября, полдень: сейчас на площади Восстания около концертного зала”Октябрьский” лежат двое голых мужчин, держась за руки…»
— Фуф, отсняли, — выдохнула журналистка, обессиленно падая на скамейку.
— Наставница! — кричал бегущий Герман, маша пакетами с едой.
— Боже правый… — Софья стыдливо прикрылась рукой. — Он постоянно накупает целые пакеты! Мы тут не пикник разбиваем (в отличие от некоторых). — Она покосилась на мужчин, лежащих с умиротворенной улыбкой на газоне.
— Наставница, я нам сэндвичи купил, — отдышавшись, начал румяный парень. — С тунцом, авокадо и руколой, а другой с лососем и… эм…
Он вчитывался в состав, а нервы Ярцевой постепенно сдавали.
— Да не нужен мне твой лосось, мальчик! Я просила просто кофе, обычный кофе.
— Так я и его принес, — ответил тот, вороша пакеты. — Так, тут где-то был… вроде, а! Вот, с единорогом.
Софья выхватила стаканчик с единорогом и злобно глотнула напитка. Герман озирался в поисках Федора, и его взгляд упал на рекламную афишу.
— Ха! Это вы что ли? — искренне удивился тот, указывая пальцем на изображение: рекламировался новый тату-салон «БУДЕТ БОЛЬНО», где татуированная Софья стояла в позе распятого Христа под иглой улыбающегося мастера.
— Да, представь себе.
— У вас татухи есть?
— Нет, это фотошоп. — Женщина резко отошла к оператору, а юноша — к скамейке.
— Ну, как тебе этот малец? — спросил мужчина, собирая аппаратуру.
— Бесит неимоверно. Строит из себя ребенка, под ногами мешается, а толком ничего не делает, — высказывалась Софья. — Вон, гляньте на него. — Она небрежно махнула стаканчиком в сторону скамейки, заваленной пакетами с едой и всякими конфетками, крендельками и вкусняшками. Герман, жуя сэндвич, замахал коллегам ладонью.
Оператор робко помахал в ответ, как вдруг мобильный рыжего затрещал — парень сразу поменялся в лице, и, оглядевшись, побежал черт знает куда.
— И что с этим кудрявым чудом делать?
— Эх, Сонечка… себя-то в его возрасте вспомни. Много ты серьезничала?
Пару минут они постояли в тишине, наблюдая за прохожими.
— Помнится, один раз… — Мужчину прервал резкий оглушительный выстрел.
Второй, третий и тра-та-та-та…
— Обстрел! — заорали люди, накрываясь сумками и забегая в здания.
Пули засвистели в неизвестном направлении. Софья с оператором припали к земле, прикрывая головы. Огонь был открыт минуты две-три.
— Господи… что это б-было? — пошатывались люди, держась за сердце.
— Сонь, ты как? — Оператор помог коллеге встать.
— Нормально. — Та быстро пришла в чувства, придерживая голову.
В ушах звенело, народ прислушивался — выстрелы закончились. Софья осмотрела площадь и людей, оценивая ситуацию, как ее взгляд примагнитился к той афише: изображение ее лица продырявлено надписью ”Г.А.Д”.
— Что произошло? — крикнул Герман в полнейшем шоке. — Стоит в туалет отойти, а вас уже застрелили. Слушайте, а с журналистами такое всегда?..
Женщина молчала, не спуская глаз с афиши. Под кожу залезли жучки-страхи, разбегаясь по телу мурашками.
[1] «Трус. Ты должен хоть что-то сделать», – исп.