Человек в образе животного: тотемические программы

Как мы уже установили, образ врага подвержен инверсии, в результате которой человек и животное меняются позициями, а также знаками «означающего» и «означаемого» (согласно Ф. де Соссюру). Данная смена позиций механистически устроена либо как перевертыш, либо маятник или «кукла-неваляшка». Человек/группа ощущает свою связь с тотемом, переносит его характеристики в собственное сознание и поведение, но, сколько бы он не погружался в тотемические отношения, он все равно, в конечном итоге, остается человеком.

Образ дикого зверя как врага и врага в образе дикого зверя понятен и современному человеку. Его сила и могущество отражается в названии многочисленных военных и военизированных формирований, спортивных клубов и т.п. активизирующих архаичную, но действенную программу группового тотемизма. Тотем выступает в качестве символа и конденсатора групповой идентичности, он отделяет группу от аутгрупп и может маркировать своим изображением территориальность и собственность коллектива – границы его земель, охотничьих угодий и объекты, которые ему принадлежат. Как следствие, вражеский коллектив представляется, в том числе, и через образ его тотема, это видно по языку вражды даже таких крупных культурно-этнических и политических образований как народы и нации: «русский медведь», «британский лев», «галльский петух», «немецкий орел», «американский ястреб/орел» (на самом деле – орлан белоголовый) и т.д.

Наиболее распространенными военными обществами (которые являлись закрытыми «мужскими союзами», нем. Männerbund) у древних германцев являлись общества волка, кабана и медведя. Приведем отрывок из «Саги об Инглингах», описывающий членов воинского общества медведя: «…воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие воины назывались берсерками».

Военные тотемические общества: воин-ягуар ацтеков

и эмблема спецполка ВВ МВД Украины «Ягуар»

Ацтекский воин-ягуар из «Кодекса Мальябечиано». XVI век. Центральная национальная библиотека во Флоренции.

Построение клином (cunei) у древних германцев возможно было связано с культом кабана, поскольку в римском военном жаргоне он назывался caput porcinum, или «свиная голова». Как пишет М. Тодд в своей работе, посвященной древним германцам: «Как «свиная голова» соотносилась с воинским подразделением как таковым, не вполне ясно, однако, возможно, объяснение следует искать в том, что изображение кабана, как считалось, защищало германских воинов. Кабан у германцев часто служил эмблемой воинов. Фигурирует он, к примеру, на германских знаменах, показанных на саркофаге римского командующего Авла Юлия Помпилия, который воевал с маркоманнами в конце II в.».

Волк в германских языках вообще выступает как обозначение воина (вольф, вольвин, вольво и т.д.), да и древнерусские «вой/вои/война» тоже наводят на подобные мысли. Считается, что праиндоевропейское «woyh» произошло от глагола «weyh» – «преследовать». В русском языке от этого корня произошли слова «война» и «вина» со всеми своими производными. Таким образом, вои/воины преследует, виноватые преследуются. Как мы видели выше, преследование жертвы является способом скоростной охоты, используемой, в том числе, и волчьей стаей.

Военные общества воплощали свойства своих тотемов: берсерки, как свидетельствую саги, плохо уживались с другими берсерками, поскольку медведь животное не коллективное; наоборот коллективистское общество кабана строилось «свиной головой», физически проецируя присутствие на поле боя своего тотема; вольфы/вольвины воплощали собой поведение волчьей стаи.

Герой-охотник убивает опасное животное, после чего надевает его шкуру, а также носит инструменты агрессии – клыки и когти, которые превращаются в статусную атрибутику инициированного мужчины/воина и, безусловно, власти как таковой. Отношения в системе индивидуального тотемизма могут носить характер дружбы и внешнего покровительства, но могут и переходить в более тесные формы взаимодействия и созависимости, вплоть до перевоплощения и оборотничества.

Члены военного общества Медведя у ассинибойнов

Следует отметить, что в традиционных культурах экзальтация, преувеличение и чрезмерность, странности, поведение «наоборот» (к примеру, как в североамериканском обществе «дураков» – хейоков) использовались для того, чтобы полнее выявить трансцендентность Духа. Подобные же идеи, представления и психотехники касались тотемической взаимосвязи и перевоплощения. Проявление свойств животного-тотема в воине, его перевоплощение должны были внушить страх врагам, сломить их волю к сопротивлению. В своем перевоплощении воин переходил с уровня профанного на уровень трансцендентного, в нем проявлялось сакральное, оно говорило через него, вело его в битве. Как писал М. Элиаде в своей работе о тайных обществах и обрядах посвящения: «Скандинавский берсерк «возбуждается» в битве, входящей в обряд посвящения. В исступлении (вут) он ведет себя как бешенный зверь, как шаман; неодолимый, он сеет вокруг себя ужас. Когда человек ведет себя как дикое животное – волк, медведь или леопард, – это знак того, что в нем воплотилась высшая религиозная сила, что в определенном смысле он стал Богом. Не следует забывать, что на примитивном религиозном уровне зверь-охотник представляет высшую ступень существования».

В истории человечества существовали различные териантропические военные общества и культы, одно из наиболее близких к нам по времени и  известное по событиям в Западной Африке в первой половине XX века это тайное Общество Леопарда, практиковавшее каннибализм и ритуальные убийства. Люди-леопарды держали в страхе население нескольких современных западноафриканских стран, пока ими не занялись британские колониальные власти.

Таким образом, мы наблюдаем различные образы Врага – как человека в образе животного или животного, посланного от Врага-человека:

1)                Враг может рассматриваться как человек в образе своего животного-тотема (к примеру – одетый в его шкуру или перья, ведущий себя как животное, издающий рык или клёкот соответствующего зверя или птицы), но все же являющийся человеком;

2)                Враг-териантроп – оборотень, способный перевоплощаться в своего тотема и/или создавать у других иллюзию этой метаморфозы;

3)                Животные (или духи в образе животных) – помощники Врага, которых он посылает, чтобы причинить вред своему противнику (типичный пример – использование духов-помощников в так называемые «шаманских войнах», наблюдавшихся среди колдунов и шаманов от Якутии до дебрей Амазонки).

Данная дифференциация касается и демонизации, химеризации и киборгизации образа врага и их синкретических сочетаний:

1)                человек может быть в образе демона/робота/киборга/пришельца/дрона, но ими не являться, выдавать себя за них или считаться таковым со стороны окружающих;

2)                Враг-человек может быть териантропом, превращаться в демона/робота/киборга/пришельца/дрона (различные «мутанты» и враги «супергероев» одержимые демонами в фильмах ужасов и т.п. в фильмах Голливуда и компьютерных играх);

3)                посылаемый Врагом против Героя помощник в виде демона/робота/киборга/пришельца/дрона/ компьютерного бота и т.п. (к примеру, агент Смит из цикла кинофильмов «Матрица», являвшийся ботом, частью компьютерной программы).

Одна из проблем, которые порождает тотемизм, это отделение животного от человеческого, которая зачастую решается расщеплением образа. К примеру, оборотень может выступать как злой персонаж во всех своих обликах, и способность к оборотничеству является лишь эффективным инструментом реализации его злой воли. Другие мифы, нарративы и сюжеты повествуют о том, что оборотень может быть: 1) хорошим как в зверином, так и в человеческом облике (сонмы голливудских териантропов – «мутантов» как положительных героев); 2) нейтральным/индифферентным в человеческом облике, плохим или хорошим в зверином; 3) хорошим в человеческом образе и опасным – в зверином (в данном случае, он может находиться под воздействием злых чар/вируса/компьютерной системы и т.п.).

Следовательно, и Враг в образе животного не всегда делится на бинарную оппозицию Враг-животное vs Враг-человек. Враг-териантроп в животном/демоническом/роботизированном/инопланетном и т.п. облике предстает как очевидное зло, с которым нельзя договориться, это как стихийное бедствие, которое нельзя остановить увещеваниями и мольбами. Однако вернувшись в человеческий облик, этот враг становится просто Врагом-человеком, определенную разумность и рациональность мы как ингруппа не отрицаем.

Что же сделать для того, чтобы преодолеть звериное и убрать подобное расщепление образа? Для того чтобы расколдовать Принца, превращенного в Чудовище, Красавица должна полюбить в нем человека, переступить через его звероподобие и отвратительность и поцеловать его, сняв тем самым заклятье. Также типичен сюжет, в котором герой или героиня чтобы расколдовать чудовище, должны узнать в нем своего близкого человека, и в этом случае лекарством служит человечность и любовь.

Но есть и обратный сюжет, Иван-царевич приносит во дворец в качестве нареченной невесты лягушку, найденную на болоте, которая в конечном итоге оказывается Василисой Прекрасной. В пьесе Е. Щварца «Обыкновенное чудо» Волшебник придумывает «сказку наоборот» – превращает медведя в человека и заклинает, что он снова превратиться в медведя, когда его полюбит и поцелует принцесса. И тут все заканчивается хорошо, Медведь целует принцессу и остается человеком, любовь оказывается сильнее магии заклятий.  

Мифологические и сказочные сюжеты, отражающиеся в народной культуре, выступают в качестве архетипической основы нарративов и произведений массовой культуры и дают нам ключ к пониманию механизмов и способов регуманизации образа зооморфизированного/демонизированного врага. Звериная часть Врага-териантропа – его проклятие, с которым он сам, без чужой помощи не может или не хочет справиться. Регуманизация образа врага, в данном случае, это акцентирование на человеческой части этого образа, попытка вытеснить животное человеческим. Следовательно, надо увидеть в нем не зооморфное чудовище, а человека, и попытаться достучаться до его сердца. Поэтому снять заклятие можно только тогда, когда ты сам если и не «возлюбишь врага своего», то хотя бы перестанешь видеть в нем нечто нечеловеческое.

Проблема тотемического и териантропического расщепления образа акцентирует ряд механизмов и способов конструирования и деконструирования образа врага. Укажем на то, что тут мы касаемся не только зооморфных тотемов, но и тотемизма вообще, как программы групповой интеграции и солидаризации вокруг конформных символов идентификации. Начнем с конструирования образа врага и его дегуманизации в контексте его тотемической идентификации, уподобления и оборотничества:

1)                частичная анималистическая дегуманизация – акцентирование животного/нечеловеческого в противовес человеческому, во враге животное начало побеждает и начинает доминировать, но еще не победило («нацизм античеловеческая идеология», «нацизм превращает людей в животных»);

2)                абсолютная анималистическая дегуманизация – полное отрицание человеческого, поглощение человеческого животным, полное доминирование животного начала («звериная сущность нацизма»);

3)                демонизация самого тотема, идентифицируя себя с тотемом, аутгруппа получает силу внутренней солидарности, отсюда тотем группы – имманентно зловещий, он сам по себе имеет некую силу/власть над своими адептами («под тенью свастики»);

4)                механистическая дегуманизация – тотем управляет своими адептами как функциональными деперсонифицированными единицами («винтиками») подобно муравьиной матке или компьютерной программе, управляющей своими дронами и ботами и т.п. («винтики нацистской машины уничтожения», «нацистское государство снимает ответственность с каждого за содеянные преступления»).

Теперь от конструирования перейдем к деконструированию образа врага и его регуманизации в тотемическом контексте:

1)                расщепление образа врага – отделение в нем человеческого от нечеловеческого, попытка определить границу и поставить барьер в сознании ингруппы на пути негативной трансформации образа, его перетекания в нечеловеческий облик;

2)                частичная регуманизация – акцентирование человеческого в образе противника в противовес нечеловеческому, животному (это человек, поскольку у него есть своя культура, свои ценности, семейные и дружеские отношения и т.д.);

3)                абсолютная регуманизация – полное признание за противником всех человеческих характеристик;

4)                дискредитация тотема как символа идентификации аутгруппы, лишение его сакральных свойств и магии воздействия на адептов;

5)                персонификация врага как человека, вывод единичного врага за рамки тотемических групповых границ, в этом случае он в какой-то степени выходит и за рамки того образа врага, который сформирован относительного его группы, индивид персонифицируется и перестает быть «винтиком» в функционале тотемической машины идентификации и агрессии.

[1] Стурлусон С. Круг Земной. Сага об Инглингах. Издательство «Наука», Москва, 1980.

[2] Тодд. М. Варвары. Древние германцы. Быт, религия, культура. М.: Центрполиграф, 2006. С. 142.

[3] Котенко Ю. Индейцы Великих равнин. – М.: Техника молодежи. 1997, С.65.

Элиаде М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. –М.-СПб.: Университетская книга, 1999. С. 175.