15 марта 1862 г. На борту небольшого сиамского парохода «Чао

Пхья» в Сиамском заливе.

Я встала до восхода солнца и выбежала на палубу. Мне не

терпелось увидеть далекие очертания неведомой земли, к которой мы

приближались; и, пока я с жадностью всматривалась вдаль, – не чрез

дымку и туман, а прямо сквозь прозрачный незамутненный

перламутровый эфир, – небо на горизонте подернулось слабым

румянцем утренней зари, и из-за розовой вуали смело засиял желанный

лик – радостный, восхитительный, в пылающем ореоле оранжевой

бахромы с золотисто-янтарной окаемкой, – и от него по всей небесной

шири расплылась причудливая паутина постепенно бледнеющих

цветных нитей. Мартовское утро в тропиках – умиротворяющее,

благостное зрелище, столь же душевное, как июльский рассвет в моем

родном менее жарком краю; но чудесную картину затмило

воспоминание о том, как недавно мою шею, будто путы, обвивали две

пухлые нежные ручонки с маленькими ладошками в ямочках, тщетно

пытавшиеся удержать маму; и, подобно нашему судну, по которому

прокатилась нервная дрожь, когда оно с резким толчком встало на

якорь, я, содрогнувшись от потрясения, вернулась в суровую

действительность.

– Чтобы перебраться через отмель, – предупредил капитан, –

придется ждать послеполуденного прилива.

Я оставалась на палубе до тех пор, пока удавалось уклоняться от

огненных стрел, пронизывавших обтрепанный навес, и терпеть

шумливую возню и грубоватые шутки попутчиков – циркачей, которые

по приглашению короля ехали удивлять и развлекать королевский двор.

Едва ли менее умными, но куда более забавными были другие

наши попутчики – собаки. Все эти животные отличались друг от друга

по темпераменту, воспитанию и поведению. Два питомца капитана,

Трампет и Джип, по праву своей принадлежности первому лицу на

корабле занимали привилегированное положение, забирая себе самые

лакомые объедки со стола, и властным рычанием и укусами унижали и

запугивали своих более обученных и ловких гостей – цирковых собак.

Была еще наша верная Бесси (ньюфаундленд) – большая собака,

замечательная, степенная, разборчивая, с чувством собственного

достоинства; ее не заставишь лестью и обманом общаться

доверительно, по-простому, с незнакомыми собаками, кто бы ни были

их хозяева – важные особы или комедианты. Выражение ее

добродушной морды вполне человеческое. Несомненно, она бесконечно

предана нам, и у нее сильно развито чувство ответственности: она ни

на шаг не отставала от нас с сыном, сердцем истолковывая мысли,

которые читала на наших лицах, и отвечая нам сочувственным

взглядом.

После полудня, обедая на палубе, мы хорошо видели землю, и

теперь, когда поднялся прилив, наше судно заскользило к прекрасной

реке Менам («Матерь вод»). Воздух пронизывало сияние, картина

ожила, пришла в движение. Деревья вырастали по берегам, зелени

становилось больше и больше, перескакивали с ветки на ветку

обезьяны, в зарослях то и дело мелькали щебечущие птицы.

Во время отлива красновато-бурая река мелеет, но судно средней

загруженности с опытным лоцманом вполне может бросить якорь на

глубине десяти-двенадцати фатомов [5] в самом сердце столицы.

В мире найдется мало рек, столь глубоководных, широких и

безопасных, как Менам; и в пору нашего прибытия местные власти

подумывали о том, чтобы установить на отмели сигнальные буи, а

также маяк для судов, входящих в порт Бангкока. Как и многие большие

реки Азии, Менам богата разнообразной рыбой, но особенно она

славится плату (разновидность сардин). Здесь эта рыба водится в

изобилии и стоит так дешево, что в рационе трудового люда обычно

дополняет традиционную чашку риса. Сиамцам известно множество

способов сушения и засолки рыбы всех видов, и ее в больших

количествах ежегодно экспортируют на Яву, Суматру, Малакку и в

Китай.