От приглашения Тени бога не отказываются, даже если ты ветеран

двадцати сражений и на твоем счету больше смертей, чем волос в

бороде у шейха. Несколько недель назад я покинул свою кузницу и

отправился в экипаже до Костани, резиденции царя всех царей. Вот,

наконец, я проехал через ворота – и тут же содрогнулся от рыбного

смрада на улицах. Но этот город, когда тут не несет рыбой, пахнет

домом: здесь я вырос, научился любить и ненавидеть.

От прогулки по большому базару звенело в ушах. Здесь стоял

постоянный гул – люди спешили купить ковры с геометрическим

узором из Аланьи, яркие кашанские специи и уродливых

металлических идолов. Крики, беготня и толчки пробудили

воспоминания о поле битвы; мне уже хотелось сбежать куда-нибудь

подальше. Чтобы снять напряжение, я хотел было зайти в кофейню,

покурить кальян со вкусом вишни и выпить наперсток крепчайшего

черного кофе, но решил, что шах уже и так меня заждался.

Тронный зал Небесного дворца не был самой высокой точкой в

городе, эта честь принадлежала Голубым куполам, но он стоял на

холме над Костани и взирал на город, как взирали бы многие

воображаемые боги. Зеленый купол дворца напоминал тюрбан, а

остальная часть переливалась под полуденным солнцем жемчужным

блеском.

Площадь была заполнена садами и фонтанами и отделана белым

мрамором. Над воротами возвышались грозные шпили. У ворот несли

караул преданные солдаты-невольники шаха – янычары. Однако юный

янычар в одежде из ярко-желтого и розового хлопка не поверил, что я

и есть знаменитый герой Кева, явившийся по приглашению шаха.

– Ты тот самый янычар, который пешим бился сразу с

двенадцатью рыцарями в доспехах? – спросил он, недоверчиво

вытаращив глаза. – Они что, были пьяны?

– Нет, зато твоя мать, когда увидит, что я собираюсь с тобой

сделать, напьется до одурения. – Это старая янычарская шутка,

совершенно безобидная, ведь мы не знали своих матерей. – В

шестнадцать я тоже охранял эти ворота. А к восемнадцати уже пролил

кровь в семи сражениях. В двадцать лет… Да ты и сам знаешь. Я не

собираюсь болтать тут с тобой попусту, когда меня ждет Величайшая

звезда.

Юный янычар прикусил дрожащую нижнюю губу и выдавил

улыбку.

– Легенда возвращается, – сказал он. – Его величество ожидает

тебя.

Он проводил меня в огромный зал, где на золотистой оттоманке

сидел шах. Сверху взирал на все происходящее глазами из настоящих

рубинов золотой павлин Селуков.

– Кева Кузнец, – сказал шах. – Даже некоторые евнухи имеют

титулы получше.

Он был в лавандовой парче с рисунком из павлинов – символом

Дома Селуков. Его золотой тюрбан, опущенный почти до точеных

бровей, украшали настоящие павлиньи перья. Однако борода у него

была как у воина – подстриженная, но достаточно густая, чтобы

вызывать уважение. Несмотря на всю напыщенность, в нем

чувствовалась твердость.

– Ваше величество. – Я склонил голову. – Бывший раб ценит

любой титул.

– Чушь. – Шах встал с оттоманки, и в воздухе раздалась

пронзительная трель цикады. – Я освободил тебя и дал достаточно

золота, чтобы ты до конца своих дней мог бездельничать, а вместо

этого ты день-деньской грохочешь молотом. Ты единственный

неблагодарный на моем пути.