Проклятья Аменхотепа

Путин - Петербург - Пётр-1

  • Проклятья Аменхотепа | Попов Владимир

    Попов Владимир Проклятья Аменхотепа

    Приобрести произведение напрямую у автора на Цифровой Витрине. Скачать бесплатно.

Электронная книга
  Аннотация     
 289
Добавить в Избранное


Далеко в стороне от обжитых территорий тысячи людей, сорванных с родных мест в болота, умирали при строительстве нового города, так и не поняв, за что на них эта напасть. А жизнь обитателей нового города и теперь полна трагичности и загадок: и беду они на Санкт-Петербург накликáли и восхваляли, и разрушали, и спасали, жертвуя своими жизнями, и гибелью грозили, а потом поклонялись, и снова проклинали, и снова молились за этот Вечный Город! Раскрыв эту тайну, становится возможным понять странную судьбу города и кармическую связь России с древней цивилизацией Египта. Опера Чекист и Сашка расследует странные исчезновения детей, но странным для всех является сам Чекист, неизвестно откуда взявшийся, против которого восстаёт сам Город, таинственный и загадочный, и чтобы проникнуть в тайну Санкт-Петербурга, Чекист вынужден низвергнулся в ад ужаса и кошмаров!

Доступно:
DOC
Вы приобретаете произведение напрямую у автора. Без наценок и комиссий магазина. Подробнее...
Инквизитор. Башмаки на флагах
150 ₽
Эн Ки. Инкубатор душ.
98 ₽
Новый вирус
490 ₽
Экзорцизм. Тактика боя.
89 ₽

Какие эмоции у вас вызвало это произведение?


Улыбка
0
Огорчение
0
Палец вверх
0
Палец вниз
0
Аплодирую
0
Рука лицо
0



Читать бесплатно «Проклятья Аменхотепа» ознакомительный фрагмент книги


Проклятья Аменхотепа


Книга 1

Во избежание несчастных случаев адреса и время указанные в романе смещены и смешаны. Однако для пытливого читателя не составит большого труда их восстановить и тем самым принять на себя ответственность за собственную судьбу и судьбу своих близких.

Глава 1. Страх Мира

Господа, вы знаете, что – такое Страх?.. когда у вас отнимаются ноги и немеют руки, когда замирает сердце и внутри всё обрывается, тело покрывается холодной испариной и лицо перекошено судорогой, вы теряете рассудок, и только инстинкт пока ещё цепляется за жизнь. … Да, вы знаете!.. это – Страх Мира. Он гонит нас в спину холодным дыханием ужаса, соединяя прошлое с будущим, тогда мгновения кажутся вечностью, а вечность – мгновением, и никто уже не в силах изменить свою судьбу!.. но будет проклят и пропадёт каждый, кто откажет в помощи ближнему. Держитесь!!!

Странное захоронение у дома на Карповке

Клочья утреннего тумана медленно плывут над узким руслом Корпийоки, небольшой извилистой речушки, отделяющей Петроградку от Аптекарского острова. Эта речка берёт начало из Большой Невки и впадает в Малую… – мы  её называем Карповкой, хотя карпы там отродясь не водились. Когда-то на её диких берегах обитали несметные стаи ворон, они-то и дали название своим оглушительным кар-кар. Согласитесь, русскому легче произнести «Карповка», нежели выкручивать языком «Корпийока», что по-фински, кстати, означает – воронья.

На правом берегу Карповки за верхушками густых зарослей ивняка вздымается строгая византийская базилика Иоанновского монастыря, а на левом – особняком от основного жилого массива стоит мрачного вида доходный дом XIX века: трёхэтажное строение в готическом стиле из тёмно-красного кирпича и высокой ржавой крышей. Окна первого этажа плотно заколочены, кроме одного рядом с парадной, когда-то шикарной, с двухстворчатыми дубовыми дверьми. На фанере, кособоко приколоченной несоизмеримо огромными гвоздями, светло-коричневой краской выведено: «Товарищество Гаражи на Карповке».

Кругом тихо и пусто, словно в глухой периферии, а не на Петроградке, в самом сердце Санкт-Петербурга – былой столицы Великой Империи. В солнечные дни здесь очень даже уютно, тепло и покойно, но в ненастье или ночью – сыро и жутко!.. и случаются нехорошие вещи.  Именно в таких вот медвежьих углах наш город хранит свои страшные тайны, и эти тайны уничтожить нельзя, они – Вечные, их можно только прятать. И Петербург прячет свои тайны в лабиринтах проходных дворов, в глухих тупиках за тёмными арками, подвалах и подземельях. И чем больше тайн – тем больше «медвежьих углов» на берегах его бесчисленных рек: Мойке, Смоленке, Охте, Ждановке, Пряжке, Утке, Глухарке, Чёрной, Каменке, Монастырке, Волковке и многих других, закованных в гранит каналов и железный бетон тоннелей, затерянных и забытых среди столетних каменных джунглей доходных домов и роскошных дворцов.

 

В мутном течении качаются бутылки, пивные банки, пластиковые стаканчики; вдоль кромки воды, оставляя глубокие отпечатки на илистом берегу, бродит старая ворона. Её огромный выщербленный хвост свидетельствует о жестоких и не всегда успешных потасовках, а пара белёсых перьев на голове придаёт почтенную седину, как знак достойно прожитых столетий.

Мимо, распуская в воде белые полосы, дрейфует коробка из-под молока. Ворона подцепила её клювом и вытащила на берег. Деловито обойдя бумажный параллелепипед и тюкнув в цветные разводы, она заглянула внутрь, потом, придавив коробку лапой, вытянула из неё липкий презерватив. Испробовав розовый латекс на прочность, ворона завертела головой, поблёскивая умными глазами, будто пыталась уяснить причину сосуществования столь противоположных по смыслу двух предметов: молочного продукта, питающего жизнь, и контрацептива, призванного не допустить её возникновения.

Глухо бухтя, из тумана появился белый катер, буксирующий на тросе большой чёрный бот – под облупившейся краской зияют ржавые бока, склизкая палуба в тине, дерево тёмное от гнили, а на мачте болтаются лохмотья паруса. У штурвала стоит мужик в засаленной робе.

Ругнувшись матерным карком, ворона длинно прыгнула и, раскинув гигантские крылья, тяжело планирует над поверхностью воды, набирая высоту. Сделав прицельный круг над ботом, она обгадила мужика в робе и скрылась в густом ивняке только ей одной известным путём, не задев при этом ни единой веточки.

 

На берегу, заставленном маломерными судами, ползает трактор, за которым, ровняя лопатами гравий, бродят в разноцветных вязаных шапочках слабо-напряжённые члены товарищества «Гаражи на Карповке». Катер подтащил чёрный бот к берегу и сбросил буксировочный трос. Мужик в засаленной робе крикнул помочь ему, и все бросили работу. Чахоточного вида сторож товарищества в морском бушлате с оторванными рукавами, ухмыляясь, наблюдал за их неуклюжими стараниями.

– Чего скалишься? – закричали ему члены товарищества. – Помогай!

– У меня лёгкий труд.

– Да он тяжелее стакана в жизни ничего не поднимал! – хохотнул кто-то из членов товарищества. – На нём и надорвался!

– Эт чё – собранье? – замигали на испитом лице сторожа слезящиеся глазки. – Может, тогда сголасуем об очереди ночных дежурств?.. а и зимой, может, охочие будут?

Чтобы зацепить трос, трактор сдал ближе к воде – из-под задних колёс вывалился большой пласт земли, и все замерли, испугано уставившись под ноги.

– Ити иху мать! – сорвался с места сторож и с козлиным припрыгом убежал к дому, где располагалась контора товарищества.

– Всем бы так… после инфаркта.

– М-да, от такого… побежишь.

Под обвалившимся берегом из коричневой жижи торчали человеческие рёбра и позвоночники. На оскаленных черепах глинистая почва даже сохранила фрагменты волосяного покрова, что придавало вскрытому захоронению отталкивающую жутковатость.

Немного спустя в сопровождении резвого сторожа на берегу появился директор товарищества со строгим лицом бывшего партийного босса:

– Чёрт! – замер он над грудой костей.

– Шабаш? – поинтересовался у него тракторист.

Но директор не ответил, пережёвывая в партийном мозгу неприятные мысли, время от времени встряхивая головой и шевеля густо-волосатыми бровями.

– А косточки-то маленькие, – заметил кто-то из членов товарищества, – детские. Может, маньяк закапал?

– Чёрт! – опять глухо крякнул  директор, удерживая в глотке нецензурные определения, соответствующие данной ситуации. –  Маньяка на нашу голову ещё не хватало.

– Да они – чёрные! – склонился над останками мужик в засаленной робе, – и уже не пахнут.

– Господа! – громко объявил тощий очкарик. – Это жертвы сталинских репрессий!

– А почему не перестройки? – возразили ему. – В девяностые тоже не слабо было.

– Этот факт надо предать гласности, – набирая патриотического задора, настаивал очкарик. – Так сказать, вскрыть очередное преступление режима!.. для мемориала.

– Только попробуй, – возбудились разом все члены товарищества, – мы тебя самого вскроем из нашего кооператива!.. с экологами сколько маялись.

– Ну так что, – напомнил о себе тракторист, – пошабашили?.. на сёдня.

– Год за это место бились, а теперь?.. – продолжали возмущаться члены товарищества. – Не меньше будет! Могут и совсем отобрать! Ага! Если вскроем, нас точно закроют! Нет, мемориалы отпадают!

– А как?

– А так! – и мужик в засаленной робе вдавил ногой череп.

Грязь забулькала, а кость противно хрустнула.

– Не хорошо на костях-то… – нахмурился очкарик.

– Не бухти. У нас весь город на них, как на фундаменте, стоит.

– Вот именно! – поддержали мужика в робе другие члены товарищества. – Если каждый раз открывать мемориалы, весь город станет сплошным мемориалом.

– Всё равно, не по-людски это, – не сдавался очкарик, – не по-православному. Не вышло бы чего.

– А ты в Иоанновском свечечку поставь, оно и устроится.

– Не устроится, – сморщил нос очкарик.

Все замолчали, возвращаясь в прежнее слабо-напряжённое состояние.

– Значит, не пошабашили, – с кислой миной констатировал тракторист, залезая в свой урчащий четырёхколёсный агрегат.

– Вот чёрт! – возвращаясь в контору, уже в голос прорычал директор, добавив при этом в целях восстановления душевного равновесия известное на Руси с древних времён ненормативное трёхэтажное заклинание, которым пользуются истинные атеисты для защиты от потусторонних враждебных сил.