Наемник и Лилия

1

Маркус

Я самый настоящий урод. И внешне, и, будьте уверены, в душе тоже. Если у наемников бывает душа, конечно.

Я всегда был хорош только в драке, поэтому и выбрал для себя путь наемника. Воевал то там, то здесь, в остальное время перебивался разовыми заказами – сопровождать какую-нибудь важную шишку во время путешествия, присматривать за чьим-нибудь пустоголовым сыночком-выскочкой, отыскать сбежавшую дуреху-дочь или жену. Ерунда, для опытного Нортундского наемника в этом нет ничего сложного. Но как только появлялась настоящая работа – то есть возможность поучаствовать в серьезной заварушке – я мчался туда. В одной из таких заварушек, которая потом уже вошла в историю как Рейтанская резня душ, я познакомился с Джоэлем. И, поверьте мне, в том проклятом богами месте не было ни одной души, кроме него. Мы бились плечом к плечу несколько дней подряд, сотни раз были на волоске от смерти. Каждый день. И пили до умопомрачения за нашу победу.

Я встретился с Джоэлем еще пару раз после – к счастью, боги ни разу не свели нас в бою друг против друга. И каждый раз он привечал меня как лучшего друга. Я относился к нему так же.

Век наемника короток. Мне сейчас тридцать семь, по нашим меркам я старая развалина. Серьезную работу мне уже не предлагают. Самое время остепениться – так я думал, когда покупал себе дом на юге, в Вилпасе. Но я не мог знать, что здесь наши с Джоэлем пути снова пересекутся. Я, конечно, слышал, что Джоэль ушел на покой намного раньше меня. И, судя по огромному дому и служанке, которая встретила меня полным презрения взглядом, когда я пришел по его приглашению, не терял время зря. Не думал я, что он такая большая шишка. Или, может быть, просто сумел удачно жениться на богатой вдовушке?

Во всяком случае, пока что его женушку я не видел. Зато ясно вижу его дочь. И тому, как я глазею на нее сейчас, просто нет оправдания.

Но, черт возьми, это самое прекрасное создание на всем свете!

Лилия моя полная противоположность. Она юна и прекрасна, а я стар и уродлив. Ей всего восемнадцать, а мне тридцать семь. Она красивая, беззаботная и веселая, а я опытный убийца и наемник. Мы перекинулись с ней парой слов, столкнувшись в коридоре этого огромного дома, и звук ее нежного голоса до сих пор звучит в моих ушах.

Прямо сейчас я сижу на стуле в богато обставленной столовой, а передо мной стоит бокал холодного пива. Джоэль сидит напротив и болтает без умолку о своих соседях, арендаторах и землях – обычные разговоры денежных мешков. А все мое внимание приковано к окну, через которое виден задний двор. И Лилия, которая крутится в пируэтах, задирая стройные ноги так и эдак, взмахивая длинными руками и подпрыгивая так, словно ничего не весит. На ней свободное голубое платье, надетое поверх облегающих штанов, которые, видимо, должны изображать соблюдение приличий. Но ни о каких приличиях даже речи не идет – я вижу каждый изгиб ее молодого тела. Мой член такой твердый, что шов от штанов оставит на нем отпечаток. Вот что я буду сегодня видеть во сне всю ночь… Да и не только эту ночь.

Знает ли она, что делает со мной?

Нет. Конечно, не знает.

Несмотря на прошлое папочки, она сама невинность. И понятия не имеет, насколько эти ее танцы провокационны. Как будто созданы специально, чтобы заставлять мужчин страдать от желания. На ее лице выражение чистого восторга и радости от движения.

Джоэль замечает, что я наблюдаю за ней, и мне приходится открыто признать это. Я хватаю пиво, делаю большой глоток и ставлю его обратно. Киваю на окно:

– Что это она там делает?

– Она тебе не сказала? – в его голосе звучит гордость. – Готовится к выступлению. Скоро у нее премьера в театре, ее совсем недавно взяли в труппу, поэтому она тренируется день и ночь напролет. Я был уверен, что она позвала тебя на это представление. Еще никто не ушел от нее не приглашенным.

Я киваю, не в силах отвести взгляд от юной блондинки за окном.

– И что, большая у нее роль?

– Да пока просто место в кордебалете. Думаю, ее и на сцене-то видно не будет. Но дальше больше.

– Я уверен, что ее будет видно, – усмехаюсь я и делаю глоток пива. – Не думал, что ты отдашь дочку в танцовщицы. Разве это подходящее занятие для благородной юной леди?

– Театр сейчас не то, что в наше время, – улыбается Джоэль снисходительно. – Это раньше он был просто притоном, прикрывающимся какими-то представлениями. В Вилпасе театр – развлечение для благородных, тут каждый почтет за честь принять участие в подготовке представления, а чтобы дочка или сынок получили роль, некоторые готовы глотки друг другу перегрызать. И актрисам больше не приходится быть продажными девками, чтобы иметь кусок хлеба. За свою маленькую роль Лили получит больше, чем я за иной месяц службы наемником. И знал бы ты какие очереди из богатых женихов выстраиваются за молоденькими актрисами и сколько дорогих подарков они получают!

Я присвистнул с уважением и теперь уже открыто начал наблюдать за ее танцами.  На заднем дворе ее невероятное тело изгибается в каком-то затейливом па так, что мне приходится незаметно поправить член под столом, чтобы он не порвал штаны. Джоэль за такое должен выгнать меня из дома и никогда больше со мной не разговаривать. Если бы он знал о моих развратных фантазиях с участием его дочери, он бы меня просто убил. Ох, дожить бы до возвращения домой, где я смогу вспоминать ее и трахать свою руку до изнеможения. Главное, член себе не оторвать в процессе.

Через мгновение сама Лилия вбегает в столовую, и улыбка озаряет ее лицо, когда она видит меня.

– Ох, вы еще здесь? – радостно восклицает она, подойдя ко мне вплотную. – Папа так редко приглашает сюда своих друзей!

– Я просто заскочил ненадолго, – бормочу я, думая только о том, как бы она не заметила мой стояк. – И скоро ухожу.

– Ооо, – она садится за стол так близко, что ее коленка касается моего бедра под столом, и подпирает свой очаровательный подбородок кулаком. Ее серые глаза сверкают. – Так жаль. Остались бы подольше.

– Мне очень жаль, – я с трудом перевожу взгляд с нее на Джоэля, – но я действительно не могу остаться надолго. Новый дом требует моего внимания, там столько еще нужно сделать.

Она обиженно выпячивает нижнюю губу, и я представляю, как она лежит у меня на коленях, а ее тугая задница приподнимается для того, чтобы я ее отшлепал.

– Я, кажется, еще не пригласила вас на свое выступление? – она наклоняется ближе. – В следующий вторник, в театре. Постарайтесь освободить от своих важных дел хотя бы этот вечер. Я буду ждать.

Это пытка. Когда она наклоняется, я вижу в вырезе ее платья гладкие маленькие шарики, которые подпрыгивают каждый раз, когда она двигается. Ее аромат сахарного печенья сеет хаос в моем мозгу. В идеальном мире она сейчас сидела бы у меня на коленях. Я бы просунул руку в этот вырез и тискал ее соски пальцами, так, чтобы она стонала от удовольствия. Не могу поверить, что у меня возникают такие мысли, когда ее отец в двух шагах от меня. До чего я докатился!

– Я же говорил, еще никто не ушел от нее без приглашения! – смеется Джоэль. Как он может ничего не замечать? Как?

– Я постараюсь, – кажется, у меня голос сел. – Но пока ничего не могу обещать.

Она издает разочарованный стон, от которого я чуть не кончаю на месте.

– Ну пожалуйста, постарайтесь!

– В самом деле, Маркус, у тебя сейчас должно быть свободное время, ты ведь отошел от дел, – подмигивает Джоэль.

Уверен, ему просто не хочется идти в этот гребаный театр без компании.

 

 

2.

В конце концов я бормочу что-то невразумительное насчет того, что не могу обещать и в последнее время я сильно занят. Но от этого становится только хуже. Лучше бы я сразу согласился!

– А чем вы сейчас занимаетесь? – с интересом спрашивает Лилия. – Я знаю, что вы с папой вместе были на войне. Но я не представляю, что делают бывшие наемники.

– А ты сама как думаешь? – выдавливаю я улыбку, удивленный таким неожиданным вопросом.

– Вы боретесь с медведями, чтобы развлекать эксцентричных богачей? – предполагает она.

Джоэль давится смехом:

– Мне кажется, ты сейчас подашь ему идею.

– Что? Это хорошая догадка! – Ее лицо сияет, щеки разрумянились. – Папа говорил, что в рукопашной схватке вам не было равных. Так что сейчас, за неимением достойных соперников, наверное, вам пришлось бы перейти к более крупным и свирепым животным.

– Маркуса ни разу не положили на лопатки, это верно, – хохочет Джоэль.

Лили хлопает в ладоши.

– Маркус, покажите мне пару приемов! Пожалуйста?

В моей голове раздаются предупреждающие звоночки, громко и пронзительно.

– Если у меня все будет хорошо получаться, я смогу поехать с труппой в столицу и попробуюсь в настоящий большой театр! А в большом городе мне нужно будет знать, как защитить себя. Дайте мне пару уроков, ну пожалуйста!

– Она поедет в столицу? – я пораженно смотрю на Джоэля. Вот уж где не место для юных девиц!

Он поднимает руки.

– Она уже взрослая. И она будет с труппой. Если бы ты видел мадам, которая обучает ее танцам, ты бы тоже был спокоен на ее счет.

– Я беспокоюсь не о ней, а об окружающих.

Джоэль хохочет и машет на меня рукой. Как он может быть таким беспечным, не понимаю?

– Ладно, Маркус, – добродушно говорит Джоэль. – У нас есть еще минут пятнадцать до ужина. Иди, покажи Лили пару приемов попроще, а потом поедим.

Этого не может быть. Этот мужчина – мой лучший друг – предлагает мне показать «пару приемчиков» его горячей восемнадцатилетней дочери. Он думает, что я железный, что ли? Да у кого угодно встанет при виде этой красотки.

– Давайте не сегодня, я… – неуверенно отнекиваюсь я, но Лилия уже тянет меня за локоть.

Я упираюсь, но иду, потому что отказ этой девушке противоречит самому моему существованию. Да, она заслуживает гораздо большего, чем какой-то вонючий закаленный боях наемник. Но я просто не могу сопротивляться.

– Покажите мне что-нибудь убийственное, – уговаривает она, останавливаясь в центре гостиной, в которой более чем достаточно места для настоящего бала, не то что для рукопашного боя.

– Тебе не нужны убийственные приемы, детка. Только то, что пригодится для самозащиты.

– Отлично! Я готова!

Я тоже уже готов. Она подпрыгивает на носочках, и я стараюсь не смотреть как вслед за этим движением подскакивают ее маленькие груди. Боги, пусть только она не увидит мой стояк! Нет, так нельзя, я не должен этого делать, но я не могу отделаться от мысли о том, как хорошо было бы прижаться к ней кожа к коже, и почувствовать все ее изгибы.

К такому она готова?

– Пообещай мне, что найдешь кого-то, кто будет защищать тебя, если… – Мне приходится откашляться, голос сел. – Если переедешь в столицу.

Она торжественно прикладывает руку к груди:

– Клянусь!

– Хорошая девочка, – бормочу я. Боги, я бы все отдал, чтобы сказать эти слова Лилии, погружая в ее рот свой член.

Черт возьми! Если сейчас мой единственный шанс прикоснуться к ней, я должен им воспользоваться по полной! Хотя бы представить, что было бы, согласись она быть со мной…

– Я лягу на землю, – сам не верю, что я это говорю. – А ты… Сядешь на меня сверху. Я покажу тебе, что делать, если тебя повалили и прижали к земле. Чтобы не случилось… непоправимого.

Я уже тяжело дышу, думая о том, что будет дальше. Она с готовностью кивает, лишь слегка колеблясь, прежде чем сделать то, что ей говорят. Ее стройные ноги становятся по обе стороны от моего тела, она слегка приподнимает юбку, и я вижу обтянутые штанами икры. А через мгновение прямо к моему члену прижимается ее маленькая горячая киска, а бедра крепко обхватывают мои. Твою мать! Она такая теплая и наверняка влажная. Ее губы приоткрываются, когда она чувствует мой стояк, и я жду. Я жду, затаив дыхание, думая, что вот сейчас она закричит и сбежит или позовет отца, – и я потрясен, когда она этого не делает. Лилия кладет ладони мне на грудь и шепчет:

– Маркус, что делать дальше?

Стон пытается вырваться из моего рта, но я вовремя сдерживаю его. Это что, все на самом деле?

– Ладно, детка, – говорю я хрипло. – Если ты когда-нибудь окажешься на моем месте, и кто-то придавит тебя сверху, первым делом подними нижнюю часть тела. Вот так.

Я поднимаю бедра вверх, и она ахает от неожиданности. Ее грудь подскакивает вверх, а руки упираются в мои плечи, чтобы удержать равновесие. Теперь ее лицо в паре дюймов от моего.

– Что дальше? – выдыхает она, ерзая на моих приподнятых коленях.

– Теперь ты хватаешь напавшего за руку…– я перемещаю руку в правильное положение. – И поворачиваешь бедра в сторону пойманной руки. И меняешься с ним местами

Да, да, черт возьми! Я сейчас буду сверху.

Я слышу, как ее отец ходит в соседней комнате, и ненавижу себя за это, но я слишком возбужден, чтобы остановиться сейчас. Задержав дыхание, переворачиваю Лилию на спину и помещаю свои бедра в колыбель ее бедер – и я не хотел, не планировал этого, но в этот момент кончаю!

Я кончаю так мощно, что все мое тело содрогается, горячее, липкое семя потоком мчится из моих яиц, поднимается по члену, и проливается прямо в штаны. Теперь все будет мокрым. Я сглатываю крик, напрягая шею. Мое тело движется само собой, бедра сильно мощными движениями прижимаются к Лилии, мои глаза пожирают это прекрасное выражение удивления на ее лице. Ее губы безмолвно складываются в аккуратную пухлую «О», глаза с недоверием округляются.

И это только усиливает мое удовольствие.

Я чувствую себя редким уродом, но я получил свое. Я не могу выносить, как эта красавица дразнит меня, даже если она делает это не специально. Я ничего не могу с этим поделать.

– Я не мог больше сдерживаться. Фууууухх. Как меня достал этот стояк. Все это чертово время. Из-за тебя.

Я снова двигаю бедрами, прижимаясь к ней. Я прижимаю ее сексуальное тело танцовщицы к ковру и трахаю ее через одежду, а семя продолжает выплескиваться из головки моего члена. Долго, так невыносимо долго. Я только стараюсь не прижиматься слишком тесно, чтобы не раздавить ее.

– Этого ты хотела, да? Думала, что я могу просто повозиться с тобой на ковре и не кончить при этом? – шепчу я еле слышно, глядя ей прямо в глаза. – Ты такая наивная. Невинная, сладкая маленькая девочка.

Из кухни к нам приближаются шаги.

Реальность обрушивается на меня, и я скатываюсь с Лилии, которая лежит неподвижно, ее грудь вздымается вверх и вниз.

Боги, как она на меня смотрит! Это удивление в ее глазах! Мне хочется выть. Я больной ублюдок, который использовал невинную дочь своего друга в таких грязных целях. И мне срочно пора валить.

Я встаю и отворачиваюсь, как только Джоэль входит в комнату.

– Как прошел урок борьбы?

Я чертовски удивлен, когда Лилия просто садится на полу и поправляет сбившиеся волосы.

– Ох, ну-у… все хорошо.

Она бросает на меня взгляд, который я не могу понять.

– У меня срочное дело. Я только что вспомнил, – хрипло говорю я, сглатывая ком в горле. – Я должен бежать. Прости, Джоэль.

Вылетев через парадную дверь дома в летнюю ночь, я игнорирую зовущего меня удивленного Джоэля и ускоряю шаг. Мне следует держаться подальше от него, никогда больше не видеть никого из них – это лучшее, что я могу сделать для этих людей.

Я точно больше не лучший друг Джоэля и не защитник для Лилии. Я даже не могу защитить ее от своей похоти.

Но я знаю, что это невозможно. Избегать их всю мою жизнь точно не выйдет. И после того, что только что произошло, я чувствую, как моя одержимость превращается во что-то более глубокое, неконтролируемое. Последний раз взглянув на нее через окно, я даю клятву защищать ее всегда. И иду еще быстрее, проклиная свое отсутствие силы воли и свое одиночество.

 

3

Год спустя

Лилия

– Мисс Бэкри, карета подана! – говорит мне Алекс, один из парней, которые служат при театре вышибалами.

Я покидаю гримерную и иду вслед за ним по коридорам. Моя гримерная полна цветов, но ни одного букета я не беру с собой – если кто-то увидит меня с букетом на улице, тут же вычислят, кто его прислал и разойдутся слухи о моей очередной интрижке с поклонником. Владелец театра господин Вунк строго запретил подобное. Его танцовщицы должны быть недоступны и чисты, они служат искусству, а не низменной похоти зрителей. Его можно понять – пока мужчины думают, что я свободна, они будут приходить на спектакли в надежде завоевать мое расположение. Я могу улыбаться им, кокетничать, даже принимать особенно настойчивых в своей гримерной (разумеется, в присутствии кого-то из служителей театра), но не давать повода думать, что испытываю к кому-то настоящий интерес. Наверное, если бы я действительно чувствовала что-то по отношению к кому-то из своих поклонников, мне было бы нелегко. Но сейчас все мое время занимают спектакли и репетиции, а его остатки – светская жизнь под строгим присмотром господина Вунка. Так что сейчас я спешу домой, чтобы наконец-то хоть немного отдохнуть. А букеты и подарки от поклонников привезут в мой дом утром.

У черного входа нас с Алексом встречает толпа поклонников. Это простые люди, не все они даже могут позволить себе купить билет в театр, зато каждый рад поглазеть на актрису, портрет которой украшает афишу самого популярного спектакля в этом году. Я стараюсь улыбаться и держать спину прямо. Алекс проталкивается через толпу, прокладывает мне путь. Чья-то рука хватает меня за локоть, от неожиданности я дергаюсь и теряю равновесие. Падаю на тротуар и больно ударяюсь коленом о брусчатку. Несколько рук помогают мне встать, я с благодарностью улыбаюсь им, хотя сейчас мне очень больно и страшно. Но тут возвращается Алекс и я вцепляюсь в него мертвой хваткой и держусь, пока он ведет меня к карете.

– В следующий раз скажу Сиду, чтобы пошел со мной вас сопровождать, – пыхтит вышибала, открывая мне дверь. – С ума сойти, сколько здесь народу.

Он закрывает дверь, карета трогается и я откидываюсь на спинку и наконец-то с облегчением выдыхаю.

Сказать, что столичные гастроли нашей провинциальной труппы были успешными – это ничего не сказать. Мадам Бо потеряла почти треть своих танцовщиц, включая приму – часть из них мгновенно нашли себе богатых женихов и бросили театр, часть, и я в том числе, получили приглашение от господина Вунка работать в столице. Вы думаете, кто-то отказался?

Господин Вунк заявил, что ищет кого-то вроде меня на роль в новом спектакле – молодую девушку, с хорошей физической подготовкой (спасибо папе, он всегда заботился о том, чтобы я уделяла много времени физическим упражнениям!), миловидную и никому в столице не известную. Я согласилась, но мне тогда и в голову не пришло, что он имел ввиду главную роль! Теперь афиши с моим лицом висят чуть ли не на каждом углу Лиенна, а театр осаждают по вечерам мои поклонники. Но ведь это именно то, чего я хотела. Хотела же?

Я осторожно прикасаюсь к раненому колену, и чувствую, что начинаю дрожать от страха. Несколько рук в перчатках бьются снаружи в окно кареты, и я слышу щелчок кнута: кажется, возница решил проучить самых настырных. Я устало ложусь на сиденье, подтянув колени к груди. Это не то, что я себе представляла, когда мечтала быть актрисой. Конечно, я очень люблю выступать на сцене. Я получаю огромное удовольствие, чувствуя на себе взгляды сотен глаз. Я никогда не испытывала страха сцены. Но то, что сейчас происходит после каждого выступления, меня пугает. Господин Вунк говорит, что это бешеный успех и все без ума от меня. Но я вижу лишь то, что эти люди действительно обезумели.

Я смотрю в окно на проплывающие мимо фонари. Несмотря на успех, мне ужасно одиноко. Коллеги по театру завидуют мне, я общаюсь только с несколькими танцовщицами, которые пришли вместе со мной из театра мадам Бо, да с одной старой примой, которая сейчас не выступает, но продолжает работать в театре и обучать молодых актрис. Отец приезжал в гости на прошлой неделе, но между репетициями танцев, зваными обедами и живыми выступлениями у меня почти не было времени побыть с ним.

Чувство одиночества и тоска мучают меня уже давно. Мучают целый год. С того момента, как Маркус поспешно сбежал из гостиной в доме моего отца…

Я позволяю себе закрыть глаза и снова вспомнить вес его огромного, могучего тела, лежащего на мне. Я сильно закусываю губу, провожу руками по обнаженным бедрам и думаю о его сдавленных стонах, о тех словах, которые он мне тогда сказал. Мои соски затвердевают и начинают ныть, и я осторожно поглаживаю их, радуясь, что я в карете одна и никто мне не помешает.

Как жаль, что Маркуса нет рядом.

Он не исчез насовсем и даже несколько раз после того случая появлялся в нашем доме. Но все же предпочитал встречаться с отцом где-то еще. Я знаю, что иногда он уезжал из города надолго, но никто не рассказывал мне, куда и зачем. Я до сих пор понятия не имею, чем именно он зарабатывает на жизнь. Но я знаю, что когда-то он служил вместе с отцом, а уж о папином прошлом мне известно достаточно, чтобы понимать, что он был вовсе не простым солдатом, а самым настоящим наемником. Выходит, Маркус тоже как он. Прошел через войну и боль и выдержал все это. Маркус… Такой надежный, такой сильный.

При мысли о нем моя вагина сжимается так сильно, что я задыхаюсь. Мне даже не нужно трогать себя там, чтобы кончить.

Через полчаса мы проезжаем через ворота, окружающие мой дом, и останавливаемся на круговой подъездной дорожке. По крайней мере, у меня есть убежище. Это мое безопасное место, и никто не будет досаждать мне здесь…

У меня сердце сжимается и перехватывает дыхание, когда я вижу фарфоровую куклу, прибитую к моей входной двери. Ее светлое платье запачкано красной краской, темные капли стекают по двери на пол. На горле у куклы красная линия, как будто оно перерезано.

Она так похожа на меня!

Над дверью красной краской написаны слова: «Ты полюбишь меня или умрешь».

Крик застревает в моем горле, слезы обжигают веки. Страх прокатывается по всему телу парализующей волной. Я вжимаюсь в сиденье, чувствуя, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

Я хочу позвать Маркуса. Я уверена, только он сможет защитить меня сейчас.

 

 

4

Маркус

Меня трясет до сих пор, с того самого момента, как Джоэль рассказал о том, что случилось с Лилией в этом проклятом Лиенне.

Она в опасности.

Моим первым порывом было встряхнуть Джоэля хорошенько и приказать немедленно привезти ее сюда, чтобы никто этом поганом городе не мог тронуть ее даже пальцем. Я почти так и сделал, разве что немного повежливее – все-таки он мой друг. Но Джоэль только рассмеялся и ответил, что владелец театра разве что на коленях не стоял, умоляя его оставить его новую приму в столице и в тот же день нанял для нее охрану.

– А если ты так переживаешь – можешь поехать к ней и сам ее охранять, – сказал он, когда я заметил, что не доверяю обычной охране.

Сам Джоэль сейчас активно устраивает личную жизнь – ему приглянулась молодая вдова, и присутствие половозрелой дочери с дурным характером в доме осложнит его ухаживания. По его мнению, Лилия уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о себе. Его можно понять – сам-то он с четырнадцати лет участвует в разных заварушках и прошел огонь и воду. Он думает, что дочь в ее девятнадцать похожа на него в том же возрасте.

И вот я снова еду в столицу для того, чтобы увидеть ее – в этот раз не тайно. Прошел целый чертов год страданий с тех пор, как я завалил ее на пол в гостиной Джоэля. Я старался держаться от нее как можно дальше. Но все равно приезжал в Лиенн и ходил на ее спектакли, наблюдая за ней из самых темных углов зала. Сколько раз я дрочил, пряча руки в складках плаща, пока она прыгала на сцене под восхищенные возгласы зрителей!

Каждый раз я надеялся, что это в последний раз, и я смогу уехать и не видеть ее больше. Но после того как я прикоснулся к ней, почувствовал ее под собой, нет способа погасить мое желание, кроме как оказаться с ней в одной постели. Только этого никогда не произойдет. Никогда.

Но я не могу оставить ее без своей защиты!

Когда я узнаю, кто ей угрожает, я сожгу его заживо.

Никто не смеет тронуть мою Лилию. Никто.

Но что же, черт возьми, там произошло?

Я не оставлю ее, пока проблема не будет решена и она снова не будет в безопасности. Я смогу ее защитить. Даже от меня самого.

Дверь мне открывает какой-то здоровяк, видимо один из тех охранников, которых нанял владелец театра.

 – Где она?

– Га? – на лице этого мужика ни следа интеллекта. Да ему даже кучу мусора нельзя доверить охранять! – Вы кто?

– Маркус?

Ангельский голосок Лилии слышится из глубины дома и у меня почти подкашиваются колени. Как давно я не слышал этот голос!

– Детка, я приехал! – я проталкиваюсь мимо детины, загородившего вход.

Лилия спускается в холл в шелковом пеньюаре, под которым наверняка ничего нет. Босиком. Золотистые волосы распущены и струятся по плечам. Она ежится от прохлады, обхватив плечи руками, и я вижу ее напряженные соски сквозь тонкую ткань. Я маскирую стон кашлем, но мой член уже распирает штаны, а сердце стучит в висках.

– Маркус, – снова говорит она, и на глазах у нее выступают слезы. – Ты действительно приехал!

Мое сердце заходится в бешеном ритме. Она ждала меня!

Ее босые ноги шлепают по паркету, когда она несется ко мне, чтобы броситься в мои объятия. Как самой красивой девушке на свете удалось стать еще красивее? Понятия не имею... но запах у нее точно такой же. Сахарное печенье.

Я хочу расспросить ее о том, что с ней произошло, кто посмел ей угрожать, но вместо этого запускаю пальцы в ее золотистые волосы.

– Ну так что? Ты стала знаменитой теперь?

– Вроде того, – она улыбается так, что у меня в голове все взрывается.

Двое «охранников» топчутся вокруг, явно не зная, что им делать.

– Ты ведь останешься? – Лилия шепчет это мне прямо в шею, ее бедра прижимаются прямо к моим. – С тобой мне ничего не страшно.

Я не сомневаюсь, что она чувствует мой стояк и то, что она не отстраняется, заводит меня еще больше. Вся кровь, что есть в моем теле сейчас устремляется к члену. Обнимать ее вот так – пытка, но такая сладостная, что я вот-вот кончу. Черт, я ведь собирался держать свои грязные руки подальше от нее. Но, когда она так прижимается, разве можно себя контролировать?

– Я никуда не уйду, пока ты не будешь в безопасности, – выдыхаю я в ее ароматную макушку.

Она прижимается ко мне:

– Спасибо.

Охранники отводят взгляды, когда я злобно зыркаю на них. Да, именно поэтому я не должен прикасаться к Лилии и мои чувства к ней должны оставаться в тайне. Если она захочет быть со мной, то люди будут смотреть на нее, как на сумасшедшую. Потому что такая огромная уродливая образина как я рядом с этой миниатюрной сказочной принцессой будет выглядеть смешно и глупо. А я не могу позволить, чтобы она выглядела глупо.

А еще, я не могу так поступить с Джоэлем. Но о нем я сейчас думаю только во вторую очередь. На первом месте для меня всегда одна лишь Лилия.

Я едва мог говорить с ее отцом и смотреть ему в глаза после того как кончил на его дочь на полу его гостиной. Я тогда говорил ей поистине отвратительные вещи, и чудо, что она не рассказала ничего Джоэлю.

Хотя это равносильно тому, чтобы вырвать из груди сердце, я отстраняюсь от Лилии. Она тут же вцепляется в мое плечо и прижимается к нему щекой.

– Что удалось выяснить про этого подонка? – спрашиваю я у охранников. – В полицию обращались?

Один из них выходит из ступора и прочищает горло.

– Похоже, что он перелез через забор с западной стороны, там кусты примяты были. Полицию вызвали, но никаких следов они не нашли.

У меня сводит желудок. Это не похоже на простого влюбленного придурка. Неужели этот человек знает, что делает? Я изо всех сил стараюсь не выдать свою тревогу.

– Что даже отпечатков обуви не было? Не прилетел же он сюда?

– Нет, ничего.

Тут второй охранник толкнул его в бок локтем:

– А с чего это ты ему все докладываешь? Ты хоть знаешь, что это за мужик?

– Это Маркус! – просто говорит Лилия, как будто это все объясняет. – Он друг моего отца, и я знаю его уже сто лет. Отец попросил его охранять меня.

Не могу поверить, что после того, что я сделал с ней тогда она все еще доверяет мне. Я не заслуживаю этого и не заслуживаю ее. Но я ее не подведу.

– Опросите прислугу и соседей, мне нужен список всех, кто был в этом доме до события за две-три недели. И хорошо бы встряхнуть полицию на эту тему.

– Не надо полиции, – шепчет Лилия мне в ухо. – Я хочу только тебя.

Я вздыхаю. Конечно, на этих остолопов никакой надежды, да и на полицию тоже. Завтра утром я сам прочешу весь сад и весь дом, чтобы убедиться, что они ничего не пропустили. Да, уже несколько дней прошло, но могли остаться какие-то следы.

– И пусть кто-нибудь караулит снаружи, – строго добавляю я. – Тут проходной двор, а не особняк. Вы охранять пришли или набивать животы на хозяйской кухне?

Охранники вытянулись в струнку, синхронно поклонились и ушли исполнять приказ. Я уверен, что они все сделают.

Лилия смотрит на меня с восхищением.

– Ты так легко всеми командуешь!

 

5

Сейчас в гостиной только мы двое, и Лилия снова обнимает меня, прижимаясь всем телом и обхватив мою шею руками. Она должна чувствовать стояк в моих штанах. Меня заводит уже одно то, что мы с ней в одном помещении, а от этих объятий таких невинных и при этом таких сладких я вот-вот взорвусь. Она не отстраняется и делает вид, что ничего не замечает. Наверное, она так отчаянно нуждается в утешении, что готова игнорировать мою похоть.

Я обнимаю ее в ответ, бережно и осторожно, вдыхаю ее сладкий запах.

– Как пройти к твоей комнате, детка? Я хочу осмотреть ее и убедиться, что никто не сможет туда проникнуть, а потом осмотрю остальную часть дома.

В самом деле, зачем откладывать до утра то, чем можно заняться прямо сейчас? Пусть я не найду уже никаких следов, но хотя бы отвлекусь от ее сладкой, сладкой…

– Сверху, – говорит она, отстраняясь. – Вверх по лестнице. Вот только…

Я веду ее к лестнице.

– Что?

– Я просто очень боюсь. Я от страха уже несколько ночей не спала, – Лилия смотрит мне в глаза. – Ты не останешься сегодня на ночь в моей комнате?

Еще большее давление нарастает в моих яйцах, сильнее прижимая мой твердый член к штанам. Я не могу сказать ей нет. Конечно, не могу.

Это значит, что сегодняшний вечер я проведу в раю… или в аду, это как посмотреть.

 

Лилия

О, Маркус!

Я знала, что скучаю по нему, но пока он не вошел в мой дом, я не осознавала, насколько сильно. Он такой надежный и сильный возник здесь, как крепость во время шторма, и я не могу отлипнуть от него, меня так и тянет вцепиться в его мощное тело. Он пытается отстраниться, но это бесполезно, бесполезно. Я все равно добьюсь своего.

Все в моей жизни кажется таким поверхностным. Даже моя слава кажется такой мимолетной и ненадежной, как туман, который каждое утро я наблюдаю с моего балкона. Но Маркус... Он вошел, и я словно обрела твердую почву под ногами. Он точно сможет позаботиться о моей безопасности!

Мое тело желает его.

Оно наполняется жаром с каждым шагом, который мы делаем по направлению к моей спальне. Коридоры кажутся такими узкими, когда он идет по ним, мне кажется, он даже в дверь не войдет. Он пахнет мужчиной. Не как мои столичные поклонники и аристократы, к которым на приемы меня постоянно таскает владелец театра, а как настоящий мужчина, который знает, как обращаться с оружием, с лошадьми и с женщинами. Я не могу надышаться этим запахом.

Мы доходим до моей спальни, и меня охватывает трепет от того, что он находится прямо здесь, в моей комнате. Когда я жила с отцом, он никогда не заходил в мою комнату. Кроме меня там бывала только горничная. Отец самое большее заглядывал, чтобы пожелать мне доброго утра или спокойной ночи, но даже тогда он не переступал через порог. А сегодня в моей спальне впервые будет мужчина. Всю ночь. Только со мной.

Чего я хочу?

Ну не того же, что произошло на полу в гостиной моего отца, когда я просто лежала под ним молча, разинув рот, как дурочка. А ведь он, наверное, предпочитает женщин, которые знают, что делать. Взрослых, опытных женщин, искушенных в постельных делах. Куда до них мне, наивной девчонке, которая только и умеет что скакать по сцене, но понятия не имеет, как довести дело до конца?

Маркус открывает дверь в мою спальню и жестом велит мне остановиться.

– Подожди, я сперва сам проверю, – говорит он, поправляя утолщение в промежности.

Это я причина такой реакции его тела? Может быть. Но мне кажется, что настоящий мужчина, вроде Маркуса всегда готов к сексу. Да и ко всему вообще.

Он проверяет окна, заглядывает в мою гардеробную, осматривает уборную. Эта выпуклость между его ног не исчезает… и мне в голову начинают закрадываться разные нехорошие мысли.

Может быть, я смогу снова доставить ему удовольствие? Помочь снять накопившееся напряжение?

С того момента в гостиной у меня словно камень в животе, и я не знаю, что с ним делать – ничего не помогает. Мне кажется, только Маркус может помочь избавиться от него. В конце концов я больше не ребенок, я могу распоряжаться своим телом.

Тем временем Маркус заканчивает осмотр комнаты и кивком позволяет мне войти. Я сажусь на край кровати и, закусив нижнюю губу, смотрю на него.

– Все чисто, малышка, – говорит он. Его взгляд скользит вниз по моему телу, кадык судорожно поднимается и опускается в его горле. – Я просто, э-э… – Он подходит к креслу у стены. – Я здесь подежурю, ладно? Ложись спать и ничего не бойся.

Похоже, он хочет держать дистанцию. Но мое тело требует его, и, если я хотя бы не попытаюсь, я буду жалеть об упущенной возможности всю жизнь. Вдруг уже завтра он поймает преступника и снова исчезнет?

– Маркус, – тихо говорю я и немного откидываюсь назад, слегка раздвигая бедра. Шелк пеньюара соскальзывает с моих колен, открывая обнаженную кожу под тонкой кружевной сорочкой. – Я недавно вспоминала тот день, когда ты учил меня борьбе.

– Боги, девочка, давай не будем об этом вспоминать, – его голос звучит хрипло. – Я тогда просто воспользовался тобой и твоей неопытностью. Это было глупо, и я об этом сожалею…

– Воспользовался? – я морщу нос. – В каком смысле?

– В том самом, – Маркус уселся в кресло, не отрывая взгляда от моих коленок. – Твой отец доверяет мне, ты тоже. Я не должен был соглашаться. Я… просто давно не был с женщиной. А тут подвернулась ты и я этим воспользовался. Некрасиво вышло и глупо, вот и все.

– То есть, тогда… тебе просто… нужна была женщина? – мое разочарование, кажется, вот-вот убьет меня. – Вот почему это произошло?

На моем месте мог быть кто угодно, и он отреагировал бы так же? Это все объясняет. Но почему я отказываюсь в это верить?

Маркус недовольно хмурится:

– Детка, давай сменим тему. Нам не следует говорить об этом.

– Почему?

Он хрипло смеется:

– Ну-у. Потому что я вдвое старше тебя. Потому что ты дочь моего лучшего друга. Потому что тебе надо думать о замужестве и искать хорошую партию. Причин много.

Я вся горю от негодования и желания. Прежде чем я успеваю подумать о том, что я делаю, я скидываю с плеч пеньюар и снимаю лямки ночной сорочки, обнажая грудь. – Я уже не ребенок, – говорю я, глядя на него, и приподнимаю груди руками. – Я женщина, что бы ты там себе ни думал.

– Ты девятнадцатилетняя девушка, – фыркает он, но его взгляд прикован ко мне. – Совсем дитя и уж конечно не женщина, иначе тебя бы выгнали из твоего театра. Прикройся, или я перекину тебя через колено и отшлепаю.

Я высоко поднимаю голову, отказываясь слушать. Его слова ранят меня, но я тоже могу ужалить.

– Ты давно был с женщиной? – говорю я ядовито, глядя прямо на твердый бугор в его промежности. – Не хочешь дать мне еще один урок самообороны?

– Лилия, хватит, – голос звучит строго, но он весь дрожит от нетерпения.

Я сжимаю грудь ладонями, отчего с его губ срывается хриплый стон.

– Просто обними меня, – говорю я. – В этом нет ничего плохого.

Он громко стонет, уже без стеснения сжимая рукой огромную выпуклость между своими бедрами и грубо массируя ее.

– Нет, черт возьми. Нет, Лили!

Я проиграю эту битву, если не надавлю на него еще немного.

– Пожалуйста, – говорю я как можно жалобнее и еще немного раздвигаю ноги, позволяя ему увидеть то, что находится под кружевной сорочкой. Под ней я не ношу белья. Ничего. – Мне было так страшно все эти дни. Я слышала, что это помогает справиться со страхом. Только с тобой я чувствую себя в безопасности.

Правда в том, что я безумно влюблена в Маркуса. Даже если я для него всего лишь подходящее тело для удовлетворения его потребностей.

Убрав руки от груди, я откидываюсь на спину, выгибаясь, как кошка.

– Просто обними меня.

Мгновение спустя он стоит надо мной, стиснув челюсти, его кулаки судорожно сжимаются и разжимаются. Я стягиваю с себя ночную рубашку.

– Погаси свет. И иди сюда, – говорю я. – Преподай мне еще один урок.