Валерий Николаев Данилкины странствия 1. Каникулы Данилка вышел из школы и зажмурился от яркого солнечного света. Цветочная клумба праздничная, словно торт, благоухала тонким конфетным ароматом. В ранце – табель успеваемости за пятый класс и, что хорошо, без троек. А в груди – радость. Ведь впереди долгие летние каникулы. Мальчик покинул школьный двор и пошёл по гаревой дорожке стадиона. "Купаться буду целыми днями, – размышлял Данилка, – рыбачить… только вот с кем?" Сзади зазвенел велосипедный звонок. Данилка оглянулся и глазам не поверил. – Гошка?! Смуглое скуластенькое лицо Данилки осветилось улыбкой. Зауженные глазки расширились. На его велосипеде и в самом деле восседает Гошка Новиков, заметно подросший, худощавый и всё такой же белобрысый, без малейших признаков загара. – Привет, Данька. – Гошка слез с велосипеда, пожал руку друга. – Думал, ты у бабушки, а она говорит – в школе, дала вот велосипед тебя встретить. А удобно ехать. Давно купил? – Да нет, весной. А деньги ещё прошлым летом заработал. – Ну а вообще, как поживаешь? – По-разному бывает… Из-за отчима, в основном. А сегодня – хорошо. Вы-то надолго приехали? – Я – с папой, – сказал Гошка и сообщил: – Братик у меня родился. Мама с ним и с Аришкой осталась. Мы-то рассчитываем на месяц. Только вот в части команду набирают в командировку, а отец – в резерве. Так что могут и вызвать. Между прочим, дядя Витя тоже приехал в наш городок, теперь служит в одной части с моим отцом. – Вот здорово. Жаль только далеко. А что у вас за планы? На рыбалку-то походим? – Отец обещал отпускать. А вот сам, скорей всего, занят будет, – он хочет дедушке помочь с баней. Данька, ну а ты, чем занимался, что читал? – Год на самбо ходил, – сказал Данилка и пояснил: – это чтобы маму уметь защищать. – Вот это молодец! А я что-то не слышал, чтобы у нас такая секция была. Покажешь несколько приёмчиков? – Конечно. Но, если честно, я неплохо освоил всего три приёма. Чтобы овладеть хоть одним, его надо сто, а то и тысячу раз отработать. А читал я всё больше про индейцев да про сыщиков, – оживился Данилка. – И фильмы такие люблю, особенно про шерифов и детективов. – Я тоже. А давай сегодня поиграем в шерифов, – предложил Гошка. – Давай. Около трёх дня ребята заметили, как у дома Тумановых остановился грузовик. Всё тот же газончик с будкой на полкузова накрытой тентом. Гошка поспешил домой, ведь с дедушкой он ещё так и не виделся. Василий Иванович с удовлетворением осмотрел его фигуру и произнёс: – А ты, внучок, подрос. Молодец. Ребёнком тебя назвать уж и язык не поворачивается, – улыбнулся он и, прищурившись, сказал: – В прошлый раз, помнится, я обещал тебя прокатить, но так и не успел. Извини уж. Сейчас вот за людьми еду на рыбопитомник. И чтобы снова не остаться в должниках, предлагаю тебе съездить со мной. – Дедушка, а можно и Данька с нами? – горячо воскликнул Гошка. – Отчего ж нет, места хватит. Жаль только троим в кабине ехать не положено, так что одному придётся лезть в кузов. – Спасибо. Я сейчас. Гошка вихрем унёсся за Данилкой. Через пять минут они оба сидели в кузове. Василий Иванович дал им необходимые наставления и вывел грузовик на шоссе. Ехали дорогой на Анапу. Миновали садовый пояс, за ним потянулись огромные поля, прикрытые лесопосадками. На двенадцатом километре проскочили мост измельчавшей речушки, одолели подъём и свернули на просёлок в сторону Кубани. Проехав ещё километра три, машина остановилась у голого поля с густой щёткой зеленоватой стерни. Василий Иванович вышел из машины и спросил ребят: – Ну что, хлопцы, порулить хотите? – Да, дедушка, хотим, – сказал Гошка. – Тогда прямо здесь и поучимся ездить. На этом поле суданка росла. Оно ровное, здесь хоть восьмёрку крути. Да и дорога вокруг него без кювета. Как раз то, что нам надо. В запасе у нас целый час. Сначала я всё растолкую вам, покажу, а уж потом и вы по очереди поездите. В глазах ребят вспыхнул азартный огонёк. Все влезли в кабину. Василий Иванович показал схему переключения скорости, рассказал, как пользоваться педалями сцепления и газа. Как правильно трогаться и останавливаться. Показал всё в процессе езды. И пересел на место пассажира. Первым за рулём оказался Гошка. Он делал всё как учили: давил на акселератор и медленно отпускал педаль сцепления, но машина всё-таки дёрнулась и заглохла. Гошка сконфузился. – Ничего, – успокоил его Василий Иванович, – машину надо почувствовать, привыкнуть к весу, к мощности, к педалям. Ставь рычаг – в нейтральное положение и заводи. Со второй попытки газончик, дважды присев, как барс перед прыжком, всё-таки тронулся. Гошка возликовал. Выполняя команды дедушки, он несколько раз останавливался и трогался с места, выполнял развороты и переходил с первой скорости на вторую. Через пятнадцать минут за руль сел Данилка. История повторилась. Но и он справился с трудностями. Затем новая смена водителей – и новый уровень сложности. Развороты с помощью задней передачи, кручение восьмёрки, езда на третьей скорости и торможение. Час пролетел незаметно. Однако он принёс ребятам не только радость развлечения, но и гордость от испытания себя серьёзной профессией. Дал им возможность прикоснуться к взрослой жизни. Ребята сидели в кузове и молчали. Они прислушивались к волнению в груди, к дрожи в руках и коленях и улыбались. Между тем автомобиль подъехал к шлагбауму рыбопитомника. Границей хозяйства служит канал. Справа от переезда он короткий, но широкий с решётками, сетками и насосами. По нему от Кубани отводится вода. Слева – здание насосной станции и продолжение канала. А в глубине этой заповедной зоны видны мерцающие зеркала прудов. Василий Иванович высадил ребят и, преодолев высоченный горбатый переезд через канал, въехал на территорию. Едва ребята успели осмотреться, как вахта выехала уже с рабочими, подобрала̛ ребят и запылила домой. 2. Колодец Гошка застал своего друга за странным занятием. Тот стоял у колодца и, взявшись за верёвку, водил ею по кругу. В какой-то момент, перебирая руками, он вытащил около метра верёвки, качнул её и снова бросил в колодец. Гошка подошёл к Данилке, поздоровался: – Привет. – И заглянул в колодец. – Привет, – отозвался Данилка. – Чертей гоняешь? – Да нет. Ведро оторвалось, хочу достать. – А чем? – Известно чем, кошкой. – Кошкой? – переспросил мальчик и ещё раз заглянул в колодец. – Ну да. Это штука такая железная, с коготками вроде якоря, – пояснил Данилка. – Но подцепить ею не могу и всё. – А можно я? – Давай. Данилка сел на скамью, что у стола под яблоней. А Гошка принялся̛ за дело. Но, безуспешно провозившись минут десять, вдруг рассердился: – Кошка твоя какая-то бесполезная! Никакого толку от неё. – А ты сперва посмотри на неё, а потом ругайся, – заметил Данилка. Мальчик вытащил кошку из колодца и с удивлением рассмотрел её. Это был лёгкий самодельный якорёк с тремя острыми стальными крюками, намертво приваренными спинками друг к другу. – А ничего, вещь подходящая, – оценил Гошка. – Коготки у этой кошечки что надо. Только чего же она ведро зацепить не может, а? – А его, видать, в ямку засосало, да ещё донышком кверху, – предположил Данилка. – Вот крюки и соскальзывают. – А если спуститься? – На дно? – Данилка запустил руку в короткие вихры. – А что, можно. Только ведь сперва нужно будет всю воду вычерпать и вынести её аж за двор – она ж солёная. Моро-о-ки. И это всё ради ведра? Тогда уж давай, заодно, и колодец почистим, а? Бабушка мне всё говорила "вот вырастешь…" Так я уже вырос. Вон уж двенадцать годов скоро будет. – Данька, а не забоишься? – подзадорил его Гошка. – Да нет. Я ещё в прошлом году с вербы в речку нырял. И ничего. А там, ой-ёй, как высоко. – Это хорошо, – проговорил Гошка. – А как будем колодец чистить? Сами-то, думаешь, вычерпаем его? – Ну, давай ещё Алика крикнем. А когда вычерпаем, позовём кого-то из взрослых. Меня ведь надо будет и опустить, и поднять. Ну и вёдра с грязью тоже кто-то должен таскать наверх – мы не сможем. Факт. – Точно, – подхватил Гошка. – Взрослые будут вытаскивать их, и в корыто опорожнять, а мы – на дорогу выносить. – А что, правильно. Пойдём к бабушке. Когда мальчишки вошли в дом, баба Поля сидела за столом перед раскрытым альбомом. Глаза её полны грусти. – Ба-а, а мы к тебе, – сказал Данилка. Он подождал, пока бабушка взглянула на них, и предложил: – А давай наш колодец почистим. – Колодец? Да… хорошо бы, конечно, – задумчиво проговорила она. – Но как? Это ведь не просто. – Да нет, ничего сложного. Мы всё продумали, – заявил Данилка. – Сначала я, Гошка и Алик вычерпаем из колодца всю воду. А потом ты позовёшь кого-нибудь из взрослых нам на подмогу. Ну, хотя бы дядю Ваню – меня же кто-то должен опустить вниз? А потом ковшиком я буду черпать грязь. А дядя Ваня вытаскивать вёдра и выливать их в ванну. Ну а Гошка с Аликом будут выносить эту муляку на улицу. Вот и всё. Ну, ты согласна? Бабушка подёрнула плечом. – Не знаю. Затея хорошая, но мал ты ещё для таких дел. – Ничего не мал. Вот вычистим колодец, и вода выше поднимется. Опять же и ведро достанем. Ну? Баба Поля вздохнула и с мечтательным выражением лица проговорила: – А знаешь, Данилка, веришь ли – нет, сегодня мне твой дедушка приснился. Будто мы с ним стоим возле колодца, а он улыбается и спрашивает меня: "Ну что, Полюшка, а не пора ли нам с тобой колодец почистить?" – А я ему: "Да уж пора, Митроша, наверное". – Мы ведь вместе с ним этот колодец копали. А потом дедушка делал сруб для него. Брёвна откуда-то издали привёз. Ох и намучились тогда. Уверены были, что вода-то пресная будет, а попали на солёную. Забыли, что в междуморье находимся. Ну да что Бог дал. – Бабушка, а как же ты дедушку вытягивала из колодца? – спросил Данилка. – А никак. Он сам вылезал. По верёвочной лестнице, – пояснила она. – Ух ты! А где он её взял? – Да сам и сделал. Он же у меня – моряк. Помню, около часа у него ушло на лестницу. Да всё так ловко. Прямо на глазах сделал. – Ба-а, а расскажи, как он это делал? – Да там всё просто, – стала она рассказывать, помогая себе руками. – Вот положил он рядышком две верёвки. Принёс охапку палочек, по метру примерно. Каждую на две части ножовкой вжик-вжик – и готово. На краях палочек топориком засечки сделал – это чтоб верёвка не соскальзывала. А потом на обеих верёвках мелком черкну̛л. И в этих местах он их так перекрутил, что узелочки появились с незатянутыми петельками. Он расправил их, и в эти самые петельки вставил концы палочки и аккуратно затянул их. Ну а после этого, отмерил расстояние между ступеньками. И снова мелком чирк-чирк. И опять узлы. Вот и вся хитрость. – Бабушка, а как эти узлы вяжутся, ты помнишь? – А вот этого, милок, не вспомню. Одно скажу, они очень простые. Дедушка за три секунды вязал их. Да это вам любой моряк покажет. – Бабушка, а та лестница… где она? – Да, Господь с тобой, Данюшка! Столько лет уж прошло! Мыши давно изгрызли её. Там верёвка-то была толщиной с палец, не больше, ну и палочки, в общем, совсем не толстые. А вот крюки с неё, – оживилась баба Поля, – крюки уцелели. Дедушке их по заказу выковали. Они типа кошек, но небольшие такие, с ладонь. – Ба-а, а где они? – с блестящими от возбуждения глазами спросил Данилка. – Да на горище. Как влезешь, так слева на балочке висят. – Здорово. Ба-а, а сколько верёвки нужно, чтобы сделать такую лестницу? – Дедушка тогда на ту лестницу целых две бухты новой верёвки перевёл, метров по двадцать каждая. Колодец-то мы копали глубокий. Но ты о лестнице и не думай. Где я тебе столько верёвки найду? Да и куда она потом нужна, лестница твоя? Слава Богу, сейчас есть, кому помочь. Ты всё понял? – Понял, бабушка, – сказал Данилка. И ребята отправились к Алику. Алик не из лентяев, он тут же согласился. И вскоре дело пошло. Для начала у самого колодца ребята из двух брёвнышек и нескольких досок сколотили настил. Теперь любой сможет свободно крутить рукоятку воротка. Затем отыскали два ведра, притащили корыто. И начали работать. Ребята по очереди доставали воду из колодца и выносили её. Это не так уж трудно и в компании даже интересно. Однако со временем силёнки их стали убывать. Но и воды с каждым разом ведро стало зачерпывать всё меньше и меньше. И вскоре пошла не вода, а сплошная муть. А ведро стало наполняться лишь на четверть. Пора вызывать подкрепление. Данилка сходил к бабушке. И та отправилась к соседу. Но оказалось, что дядя Ваня – с самого утра на рыбалке. Тогда баба Поля пошла к Данилкиному отчиму. Григорий был трезв и не в духе. Сказал, что голова болит. Баба Поля не смогла скрыть своей неприя̛зни к нему. – Трутень ты, а не больной, – сказала она. – Ведь знала же, что откажешься, а потащилась. Подумала, мужик всё же. А ну тебя. Махнула она рукой и пошла домой. Около двора Тумановых её поджидали Гошка и его отец. Ну, значит, всё в порядке. Данилку готовили к спуску в колодец, как и полагается, со всей серьёзностью. Заставили одеться и надеть резиновые сапоги. Принесли лампу "летучая мышь". Привязали к ней отдельную верёвку. Приготовили ковш. И тут у колодца появился Григорий. – Ну что, поработаем? – нарочито бодро сказал он и, протянув руку Гошкиному отцу, назвался: – Гриша. – Саша, – ответил на приветствие Новиков. Для спуска в колодец приспособили торцевую боковушку от помидорного ящика – она прочная и компактная. Данилку опускали на ней стоя. Лампу решили подать ему позже. Сруб с каждым метром становился всё мрачнее и неуютнее. Запахло прелью, а не морем, как ожидал Данилка. И вот подставка коснулась воды и тут же накренилась. Данилка, продолжая держаться за верёвку, ступил в воду. Сапог погрузился наполовину. Нога чуть скользнула и ступила на дно. – Я на месте! – крикнул Данилка и подумал: – А ведь илу-то и не много. Он встал поустойчивей, нащупал опрокинутое вверх дном ведро, задрал голову вверх. И увидел… крохотный квадратик неба с настоящими звёздами, исчезающую в мраке верёвку, и почувствовал озноб. – Ночь уже, что ли? – в полном замешательстве пробормотал Данилка. – Куда это я попал? И где все? В колодезном проёме никого не было. Он оставался пуст всего несколько секунд. Но за это время в голове Данилки одна за другой пронеслись самые невероятные предположения того, что с ним случилось. И первое из них – дно под его тяжестью опустилось метров на сто. Другие догадки не менее фантастические. Среди них и открытый вход в подземный мир, и временна́я ловушка и прочие невообразимые вещи, которыми полна голова подростка. И тут на фоне неба появилось что-то вроде летающей тарелки. Она стала опускаться, увеличиваться в размерах. Данилка смутился ещё больше. Но Гошкин голос всё вернул на свои места. – Данька! Принимай лампу! – услышал мальчик и только теперь смог выдохнуть затаённый в груди воздух. Свет лампы рассеял прежние страхи. Но когда Данилка увидел стены сруба, снова возникло ощущение тревоги. Они были настолько ветхими, что даже странно, что ещё не обрушились. Казалось, что этот сруб висит на скобах за счёт верхних венцов, хотя должен бы опираться на нижние. – Нет, чистить его нельзя, – решил Данилка, – стоит одной стене дать усадку, и меня тут же завалит. – Дядь Саша! Здесь работать опасно! – громко сказал он. Новиков тут же отозвался: – Я понял, Данилка. Готовься к подъёму! Мальчик не сразу, но всё-таки вытащил ведро из ила. Обрывком верёвки привязал его к доске. Сам встал на неё и крикнул наверх: – Дядь Саша! Я готов! – Ладно, Данил. Держись. Поднимаем, – ответил Новиков. Верёвка натянулась, и начался медленный подъём. Лампу Данилка держал в руке. Он видел полусгнившие брёвна, словно стежками, стянутые ржавыми скобами; перекошенные венцы и опасные зазоры между ними. 3. Тайна До края колодца оставалось метра два, как вдруг Данилка заметил нечто любопытное. Он тут же громко сказал: – Стойте! И подъём прекратился. – Что там? – спросил отчим и склонился над срубом. – Да пока не знаю, – ответил Данилка, – посмотреть надо. На одном из брёвен – две поперечные полоски, поросшие мхом, будто кусок бревна выпилили, а потом вставили. А на вставке – широкая шляпка кованого гвоздя, вбитого наполовину. Данилка взялся за него, попытался шатнуть. Бесполезно. Без стамески и молотка не обойтись. Очень похоже на тайник. – Ну, что ты видишь? – не выдержал отчим. – Да вот, здесь брёвнышко одно… по-моему, оно на три части распилено. Думаю вот, зачем? – А постучи-ка по нему костяшками, вот так! – И отчим показал как. Данилка повторил. – Хорошо. А теперь – по верхнему венцу постучи… Так. И сразу по распиленному, а потом по нижнему. Данилка так и сделал: постучал костяшками пальцев по брёвнам и заметил, что они откликаются по-разному. У соседних – звук глухой, едва слышный, а у надпиленного – более гулкий. – Ну-ка, Данечка, ну-ка… дорогой, смотри внимательней, – жарко заговорил отчим, – вдруг там что есть? Данилка, впервые услышав из его уст "Данечка" да ещё "дорогой", поднял голову. И когда он увидел выпученные маслянистые глаза отчима, мысленно ответил ему: "Может, что и есть, да не про вашу честь". И просить инструмент раздумал. Данилка для вида ещё раз всмотрелся в распилы, поковырял их ногтём и разочарованно сказал: – Да нет, я ошибся. Бревно всё-таки целое, оно только чуть надпилено. Вира! И подъём продолжился. Наверху и природа, и люди Данилке показались чуть роднее, чем перед спуском. Бабушка как-то уж очень растроганно посмотрела на него и спросила: – Ну что там? – Бабушка, сруб совсем негожий. Внизу вообще одна труха. Нельзя его трогать. Если бы не было стяжек, уже б завалился. После долгого вздоха баба Поля сказала: – Ну что ж… Так ведь пора ему. Считай, в тридцать пятом срубили… и так два срока выстоял. Да… а всё-таки жаль… Ну хоть ведёрко вытащили. – А илу там, вообще-то, немного, – сказал Данилка. – Ну, теперь это уж всё равно, – заметила баба Поля. – А за работу вам всем спасибо. Ребятки, вы здесь маленько приберитесь и за стол. Я жду. – Бабушка, мне домой надо, – сказал Алик. – Ну, надо так надо, иди, – сказала она. – А Данилке я дам денежек на мороженое и для тебя. – Спасибо, – сказал Алик и, уходя, что-то шепнул Данилке. – И вас мужчины приглашаю, борщ у меня нынче удачный, – сказала баба Поля. Александр отказался и ушёл, а Григорий согласился. Но когда ребята освободились, его уже не было. Бабушка, наливая им по тарелке борща, с иронией произнесла: – Даня, твоему отчиму мой компот не понравился, слабый для него. – Слабый? – переспросил Гошка. Баба Поля улыбнулась. – Ну да. Гриша попросил у меня что-нибудь с градусами. Говорю, двадцать устроит? – Кивает. Ну, я и налила ему компота. – А где же градусы? – спрашивает. – А я: – Тебе термометр нужен? – Обиделся. – Ну и пусть себе, – отозвался Данилка. – До вечера найдёт, где напиться. Уже всё из дому повынес, паразит. А сегодня ещё: "Данечка". Я как услышал, чуть не свалился. Видать, клад ему померещился. Ба-а, а ведь там и на самом деле будто тайник. – Не знаю, – ответила баба Поля, – может, что и есть. К слову, вдруг вспомнилось, дедушка как-то сказал мне: чужих в наш колодец не пускай. Может, неспроста, а? – Может, – согласился Данилка. – И звук у того брёвнышка другой – сухой, спичечный. Туда топорик нужен или что другое. При отчиме смотреть, что там, не захотелось. Я его натуру знаю. Вдруг что есть – крови из нас ведро выпьет. И не отвяжется. – Данька, а как же без взрослых? – спросил Гошка. – Нам-то тебя не удержать. – А мы с тобой сделаем лестницу из верёвки, – сказал Данилка, – как дедушка. – А где всё возьмём для неё? – Да нам ничего особенного и не надо. Метров десять верёвки у нас есть, она не толстая, но крепкая. Крюки тоже есть. Теперь пару сухих веток найдём, вот тебе и ступеньки. Остаётся вызнать, как эти самые узлы вяжутся. И готово. – Отлично, – обрадовался Гошка. – А у кого ж мы это узнаем? – Да у парней спросим, кто на море служил. Думаешь, не знают? А те уж и нас научат. Вот бабушка говорит, что все моряки узлы вязать могут. – А ну хватит болтать! – прикрикнула на них баба Поля. – Сначала поешьте, а уж потом о лестнице своей думайте. Ребята съели по тарелке красного борща, выпили по кружке компота, поблагодарили, и – на улицу. – Что будем делать? – спросил Гошка. – Айда на Раздёры. Найдём какую-нибудь сушину покрепче и напилим себе ступенек. – На велосипеде? – Ну а на чём же? Заодно пилку прихватим и мешок. – Мне надо у папы отпроситься, – сказал Гошка. – А отпустит? – Не знаю. – Тогда не стоит, мы – быстро. Поехали? – спросил Данилка. – Поехали. Через двадцать минут Гошка и Данилка, проехав больше десяти кварталов, свернули у бани и выехали за станицу. Улица вывела их на вал. Его склоны намертво схвачены дёрном, а поверху – наезженная мотоциклами и велосипедами дорожка. Проехали по ней и остановились у пляжа. На Раздёрах отдыхали три семьи и несколько одиночек. И особнячком держалась группа молодёжи, в ней до десятка парней и три девушки. Берег, как и раньше, неухоженный, но вода тёплая, светлая. Вербы лишь на той стороне. Первая мысль была сплавать. Но оставлять велосипед без присмотра, плыть туда с ножовкой, а назад ещё и с палками, несподручно. И ребята решили искупнуться и потом проехать к самой Кубани. Там все берега в вербах. Наплававшись, мальчишки легли на животы и задремали на солнышке. Спустя некоторое время рядом послышалась трескучая мелодия спиц велосипедного колеса, проезжавшего по сухому бурьяну. Гошка поднял голову и радостно воскликнул: – Ух ты! Вот повезло. Это ж дембель. Данилка приподнялся. И ребята с большим интересом стали наблюдать за подъезжающим к молодёжи матросом. Он был без головного убора, а в остальном, что называется при параде. Радостные возгласы возвестили, что друзья заметили его. Он, сделав крюк, въехал в самую середину компании. И, не слезая с велосипеда, стал здороваться и принимать поздравления друзей. Те его тепло похлопывали, подзадоривали. Кто-то из них спросил: – Моряк, плавать-то хоть научился? – Ну а то как же, – с бахвальством подтвердил тот. – Молодец! Сейчас и летать научим! – ответили ему. – Ребята, качай матроса Балтийского Флота! Парни ухватились за велосипед, подняли его вместе с моряком и на руках, словно на качелях, стали его раскачивать. – Раз… Два…Три… Четыре… Пять! И, очевидно, успев сговориться, на счёт пять забросили его в речку. Он, с воплем пролетев метра четыре, неловко упал в воду. Велосипед шлёпнулся рядом и утонул. Вконец сконфуженный морячок под хохот товарищей добрался до берега. Ему по̛дали руку. Он вылез и стал стаскивать с себя одежду. Между тем, двое парней заняли̛сь велосипедом, нашли и вытащили его. Минут пятнадцать спустя молодые люди взяли волейбольный мяч, переместились в самое широкое место пляжа и, встав в кружок, начали игру. А морячок с одним из товарищей остался загорать. Мальчишки приготовили палочку и небольшую верёвку и, выбрав момент, подошли к матросу. Ребята рассказали ему о своих затруднениях и попросили показать им, как вяжется самый простой морской узел. Тот улыбнулся и взял верёвку. – Смотрите, – сказал он и положил её перед собой горизонтально. – Намечаем место, в котором хотим завязать узел. Немного отступаем от него влево и вправо и в этих точках защипываем верёвку. Дальше: левую точку двигаем вверх, а правую вниз. Верёвка изогнулась буквой "л". А потом, не отпуская изгибов, разворачиваем руки: левую – влево, а правую – вправо. И получились два колечка. Осторожно приподнимаем весь этот вензель. Колечки опускаем вниз и прижимаем их друг к другу. Вот так. Теперь в них можно сунуть ступеньку лестницы или руки врага и затянуть. Вот и всё. Моряк несколько раз показал, как вяжется этот узел. Ребята повторили все необходимые движения. И у них тоже всё получилось. Закрепив технику вязания морского узла в памяти, друзья тепло поблагодарили моряка. Дело оставалось за ступеньками. И мальчишки поехали искать подходящее дерево. К вечеру короткая лестница у ребят была готова. 4. Ночной вояж Данилка пришёл домой. Отчим с матерью ужинают. На столе – бутылка вина. Увидев сына, мать позвала̛ за стол. Данилка поел салата, взял подушку и полез ночевать на чердак. Но спать не хотелось. Про̛житый день был не скучным, и впечатления от него никак не хотели улечься. Данилка припоминал свой первый спуск в колодец, увиденные из мрака звёзды, думал о тайне, что кроется за тем брёвнышком со шляпкой гвоздя. Вспоминались купание, полёт матроса в реку̛ с велосипедом, вязание морских узлов. Да, денёк был что надо. И завтра должен быть не хуже. Так прошёл час или полтора и, наконец, дрёма начала окутывать своей лёгкой серебряной сетью тело мальчика. И тут хлопнула дверь. Чуть погодя взвизгнула калитка. "Мамка за вином пошла, – решил Данилка. – Отчим сам не ходит, ему уже в долг не дают. Теперь всё её посылает. А ведь поздно уже… и собак поотпустили с привязи. Нужно проводить". Данилка потянулся, вскочил и проворно спустился по лестнице. Нащупал у забора длинный крюк, сделанный из толстого железного прутка. Раньше он служил для стяжки бортов у телеги. Но какой-то ездово̛й утерял его, а Данилка подобрал: в хозяйстве всё пригодится. Вот и сейчас в случае чего можно им от собак отбиться. Мальчик приоткрыл калитку и выскользнул на улицу. Ни слева, ни справа никого не видно. Он замер и напряг слух. Слева царила полная тишина, а справа, уже на шоссе, он уловил шарканье чьих-то ног. Данилка пошёл на звук. Темень была такая, что он никого не мог разглядеть, и тихонько крался следом. Темноты Данилка почти не боялся, попривык уже. Он не раз сбегал ночью к бабушке от пьяных скандалов отчима или тайно следовал за матерью, охраняя её от собак. Конечно, он и сам их боялся, но что поделаешь, если надо? Приближался бабушкин угол, и Данилка пытался угадать наме̛рение матери: куда же она пойдёт в этот раз? Но вдруг он услышал, как человек, шедший впереди, споткнулся и выругался… мужским голосом. "О! Так это отчим? – вдруг понял Данилка и остановился. – А ведь раньше ходила только мамка… Ну уж его-то, вражину, отбивать от собак не стану. Пусть себе идёт, куда хочет". Мальчик немного постоял, хотел было повернуть назад, как вдруг услышал короткий испуганный стрёкот сверчка. Такой звук издавала нижняя петля бабушкиной калитки. "Так он к бабушке? – удивился Данилка и замер. – А что ему там надо? Что-то недоброе задумал… Пусть только попробует!" И мальчик до дрожи в руке сжал стальной крюк. Но потом здраво оценил свои шансы и решил, в самом крайнем случае, кинуть камень в бабушкино окно. Тогда отчим поймёт, что есть свидетель, причём неизвестный, и побоится сделать какую-нибудь серьёзную пакость. "Почему же он не стучит?" – Данилка приблизился к калитке и замер. Но вместо стука в дверь или в окно минуту спустя он услышал цинковый вздох ведра, зачем-то его переставили. А потом послышалась странная приглушённая возня. Данилка выждал минуты три – ничего не происходило. Тогда он помочился на пе̛тлю калитки и бесшумно проник во двор. Над колодезным срубом жёлтыми бабочками мелькали отблески света фонарика. "Значит, не поверил, – прошептал Данилка. – И как он только там держится? Да ещё пьяный…" Данилка приблизился к колодцу. Ведро с обрезанным узлом стояло в стороне. А верёвка, отмотанная с ворота, дважды опоясывала ствол вишни и, сделав узел, уходила в колодец. Она напряжённо подрагивала. "Добрые люди ночью по чужим колодцам не лазят, – прошептал Данька. – Воды там сейчас в самый раз: коли шлёпнется – не разобьётся и не утонет. Зато протрезвеет, ну и помоется, конечно. – Сплошная польза". И, вытащив из кармана перочинный ножик – подарок отца, мальчик стал резать верёвку прямо на стволе вишни. Верёвка, натянутая как струна, была точно стальная. Однако Данилка всё-таки приноровился: поставил лезвие под острым углом к волокну и дело заспорилось. И вот верёвка дрогнула. – "Ёмаё!" – отреагировал отчим. Она, разрывая последние волокна, проворно вынырнула из узла и он распрямился. Верёвка с отчимом чуть просела. – "Ух ты! – вскрикнул он. В следующее мгновение она стремительной змейкой дважды скользнула вокруг ствола и юркнула в колодец. Отчим заорал: "А-а! А-а-а-а!" Послышался тяжёлый всплеск. – "Бомбочкой упал ", – отметил Данилка. На пару секунд отчим замолчал. И уже со дна колодца истошно заорал: "Помогите! По-мо-ги-те-е!" Его крик услышала собака со двора напротив и подняла лай. Ей откликнулась вторая, потом третья… Но бабушка спала̛ крепко. Тогда Данилка постучал ей в дверь и выбежал за калитку. В доме зажёгся свет. Через минуту на крылечко вышла бабушка. Отчим продолжал кричать. И по тому, что бабушка стала креститься, Данилка понял: вопли отчима услышаны. "Теперь вытащат", – успокоился мальчик и побежал домой. Он влез на чердак и первым делом спрятал за черепицей нож. А потом завалился спать. Утром дома никого не оказалось. Данилка заглянул в кастрюлю, нашёл картофелину в мундире, почистил её. Сходил в огород, сорвал два колючих, мокрых от холодной росы огурчика и по пути окунул их в кадушку. Нарвал пучок лука и кудрявой петрушки. Дома разрезал огурцы вдоль, посолил. И с весёлым хрустом позавтракал. И сразу отправился к другу. Гошка только что поднялся с постели. Новости, которые он услышал от отца, ошеломили его: Данькин отчим упал в колодец. Гошка едва выслушал эту историю, как пришёл Данилка. – Привет, – сказал он. – Как настроение? – Привет, – ответил Гошка. – Нормальное. Данька, как думаешь, зачем твой отчим в колодец лазил? – От тебя первого слышу, – слукавил Данилка. – Когда? – Так мой папка с дядей Петей и дядей Ваней ночью вытаскивали его из колодца. – Баба Поля позвала̛? – Она, конечно. Пришла к нам уже затемно и говорит, что кто-то в колодец упал. Спасать надо. Вот папка и пошёл. А там уже дядя Ваня ждёт. Сначала они попробовали дядьку Гришку вдвоём вытащить. Да где там! Тогда ещё дядю Петю позвали. Папка говорит: "Ну и намучились мы втроём. Легче было б бегемота тащить из болота, чем этого битюга. А он ещё и плечо вывихнул – так висел, как сосиска". Ты его сегодня видел? – Нет ещё. Проснулся, а дома никого. Может, в больницу ушёл? А что он сам-то сказал, какой чёрт его туда занёс? – А он прикинулся лунатиком, мол, сам не знаю, как здесь оказался, и пришёл в себя только в воде. Представляешь? – Во брехун! – воскликнул Данилка. – Лунатик с фонариком… – это что-то новенькое. Мальчишки захохотали. И тут Гошка спохватился: – А ты почём знаешь, что с фонариком? – Так фонарика дома нет. На окне лежал, а теперь нет, – объяснил Данилка. – Спорим, он теперь на дне? – Чего спорить, туда-то мы теперь точно не полезем, – отмахнулся Гошка. – А тайник хорошо бы проверить, пока отчим твой не вернулся. Я вижу он настырный что комар. – Это да, – согласился Данилка. – Я затем за тобой и пришёл. Пойдём? – Сейчас. Отпрошусь, а то искать будут. Гошка появился минуты через три, умытый и с пирожками в руках. – Всё. Отпустили. Держи, – протянул он Данилке пирожки. – Тебе – два и мне – два. С печёнкой. – Ух ты! Горячие. Здорово. Я такие люблю. 5. Клад Не прошло и четверти часа, как ребята всё, что нужно приготовили. За край колодца зацепили крюками верёвочную лестницу и опустили вниз. Зажгли лампу и подвесили её на нужной высоте; на отдельной верёвке опустили кошёлку с инструментом. Она хоть и сплетена из рогоза, но вполне надёжная. В ней же второй брючной ремень. От вишни к поясу Данилки протянули верёвку. Бабушка перекрестила его. И вот он ступил на верхнюю ступеньку. Осторожно добра̛лся до места. Страховочную верёвку тут же натянули и закрепили. Кроме того, Данилка пристегнулся ремнём к ступеньке на уровне груди. И принялся̛ за дело. Постукивая молотком по стамеске, мальчик довольно быстро расширил правый распил до сантиметра. Потом прошёлся стамеской по нижнему шву вставленного куска бревна и по верхнему. Другой стык разошёлся от нескольких ударов молотка. И сразу выпиленный кусок бревна освободился. Теперь, работая стамеской как рычагом, Данилка стал выковыривать его, поддевая, то справа, то слева. И вот отрезок бревна выдвинут из своего гнезда более чем наполовину. – Гошка, что с этим брёвнышком-то делать? – спросил Данилка. – Я его не удержу, наверное. – Если я тебе ведро опущу, сможешь поставить в него этот кругляш? – Опускай, попробую. Гошка опустил ведро до нужного уровня и подвёл его под выпирающий кругляш, а бабушка привязала рукоятку воротка к вбитому в сруб крюку. Данилка ковырнул стамеской, раз-другой и брёвнышко начало вываливаться. Он придержал его за один край, и оно благополучно сползло в ведро. Ведро накренилось, но чурбачок не выскользнул из него. Данилка отпустил ведро на середину и сам прижался к стене сруба. – Тащите! У Гошки хватило силёнок на то, чтобы поднять брёвнышко. А бабушка подтащила к себе ведро, и поставила его на землю. Чурбачок вынули и положили его под вишню. Между тем Данилка приблизил линейную лампу к проёму. Последние сомнения исчезли, это и в самом деле тайник. И в углублении лежит предмет прямоугольной формы. Данилка просунул руку в отверстие и осторожно дотронулся до него, скользнул ладонью по поверхности. Ощущение было такое, словно он погладил отвердевший кусок сала. – Дань, ну что там? – спросил Гошка. – Не знаю. Какой-то жирный кирпич. – Ну не тяни кота за хвост, вынимай. – Чего торопишь-то?! – рассердился Данилка. – Ты лучше кошёлку подведи поближе. А то сейчас как ухнет всё на дно! И, набравшись решимости, подтащил находку к проёму. Это был пакет, перевязанный бечево̛й и добросовестно зали̛тый воском. Пакет довольно увесистый, толщиной и в самом деле с кирпич, но раза в полтора шире. Данилка приоткрыл кошёлку, висящую чуть ниже проёма и, придерживая свёрток рукой, осторожно опустил его на дно кошёлки. – Готово, – сказал он. – Вира! Кошёлка тут же была поднята̛ наверх. Бабушка внимательно осмотрела свёрток. И тут лицо её просветлело. – А-а-а. Всё ясно, – сказала она. – Это наша серебряная коллекция. Я видела, как Митрофан паковал её в два пакета. Где-то должен быть ещё один. Данилка, там больше ничего нету? – Нет, бабушка. Здесь пусто. – Ну, тогда вылезай, милый. Сейчас всё поймём. Данилка вылез из колодца. Все перебрали̛сь за стол, под яблоню. Бабушка погладила свёрток и сказала: – Митроша мне весточку подал. Вот радость-то… В глазах у неё появилась такая глубокая светлая грусть, что ребятам с их нетерпением стало неловко. Но баба Поля отодвинула от себя пакет. – Открывайте, ребята. Гошка перочинным ножом разрезал бечёвку и начал вскрывать торец. Там, где мешал воск, надколол его. Под ним вспорол несколько слоёв твёрдой холщовой ткани. Очевидно, ткань была пропитана прополисом и воском, потому что сразу пахнуло ульем. Данилка отогнул надрезанный край внешней упаковки, и вытряхнул из неё на стол пакет, завёрнутый в обёрточную бумагу. Развернул её, сверху – большой серый конверт. Бабушка взяла его. Под ним ровненькой стопкой – четыре коробки из-под конфет. Ребята открыли их. А там под вощёной бумагой, словно маленькие луны – монеты, где в два, а где и в три ряда̛: рубли, полтины, четвертаки, гривны и гривни, ефи́мок, гривенники, пятаки, алтыны достоинством в три и гро́ши – в две копейки. – Красота, – прошептал Данилка. – Слов нет, – согласился Гошка. Изнутри на крышках коробок – схемы размещения монет с информацией о них. Бабушка заглянула в каждую коробку и сказала: – Это вся наша русская серия, ещё была иностранная, – и пояснила: – Дедушка был известным коллекционером в наших краях. Возможно, это и стало причиной всех наших несчастий. Однажды пришли к нам с обыском. Всё в доме перевернули – коллекцию искали. Но так и не нашли. Митрофан её уже спрятал. – Бабушка, а как он догадался, что придут за ней? – спросил Данилка. – Да очень просто. У него в ту пору появился новый знакомый: Ковшов – чиновник из уезда. Дедушка был энтузиастом своего дела и мог часами рассказывать всякие истории о монетах и кладах. И Ковшов, естественно, увлёкся. Дедушка, на беду свою, показал ему нашу коллекцию. Тогда и тот начал собирать свою. И так энергично, что все только диву давались: откуда у него что брало̛сь? Но у дедушки были такие монеты, каких во всей округе не было. Вот на них то и позарился тот Ковшов. И однажды за четыре самых редких монеты он предложил очень приличные деньги. Но дедушка отказался. Ковшов ещё надбавил. И опять впустую. Тогда он вышел из себя и пригрозил дедушке: – Подумай, Митрофан, хорошенько подумай. А то ведь так можно и всё потерять. – А что дедушка? – пристально глядя на бабу Полю, спросил Данилка. – А дедушка ничего ему не сказал. Время было лихое, ждать можно было любой пакости. А коллекцию на всякий случай спрятал. И вовремя. Примерно через месяц пришли с обыском, якобы по заявлению некого гражданина, который подозревает дедушку в хищении у него нескольких редких монет. И предложили показать им свою коллекцию. Но Митрофан сказал, что у него сейчас вообще нет монет. Потому что уже приходили люди с оружием и забрали её. Вот и вся история. – Бабушка, а что там в письме? – Сейчас, ребятки, самой интересно. Баба Поля постучала ребром конверта о стол, щипками оторвала узкую полоску бумаги и вытащила два конверта поменьше. Бумага была загрубевшая, но в хорошем состоянии. Ребята придвинулись поближе. На первом из них крупным своеобразным почерком химическим карандашом было написано: "Моей жене Полюшке". Глаза бабушки блеснули молодостью. – Это мне, – сказала она и отложила конверт в сторону. На втором – всего одно слово: "Фёдору". Мальчишки недоумённо переглянулись. А баба Поля пояснила им: – Это наш с дедушкой сын. Он родился в двадцать втором году. Ему было четырнадцать, когда дедушку забрали. Учился хорошо. Мечтал стать геологом. А в девятнадцать ушёл на фронт. В сорок третьем вернулся израненный и женился на Марии – они полюбили друг друга ещё до войны. А в сорок четвёртом, уже после смерти Фёдора, Мария родила сына Ванюшку. Это, – баба Поля кивнула Данилке, – твой дедушка. Он-то и выучился на геолога. Там же, в институте, встретил свою Веру. Потом они поженились и родили Валечку, твою маму. Когда ей исполнилось шестнадцать, они оставили её на меня и уехали по контракту в Африку. Да там и пропали. Так что, Данечка, тебе его читать, больше некому. Данилка взял конверт. – Ба-а, а ты про дедушку Митрофана не договорила. Баба Поля вздохнула. – А там нечего больше и рассказывать. После того случая с обыском мы прожили с дедушкой всего каких-то три месяца. И семнадцатого октября – это было в тридцать шестом – его арестовали… А в сороковом я получила от него последнюю весточку – бабушка вздохнула, пригорюнилась. – Вот и всё, детки мои. – Бабушка, а за что его арестовали? – За вредительство. – За какое вредительство? – спросил Данилка. – Да ни за какое. Им просто нужен был предлог. И они его придумали. В те времена ещё любили сажать за шпионаж. Вот представьте себе, в нашей станице несколько лет подряд выявляли иностранных шпионов. А спросите себя: что им тут было делать, если у нас только и всего что мельница и колхоз? И дворов раза в три меньше, чем сейчас. За кем тут шпионить? – Так выходит, те, кто арестовывал невиноватых, сами были врагами? – Да нет, мой хороший, скорее уж – дураками. Видишь ли, твой прапрадед был образованным человеком. А для невежд, что выбились наверх, умные люди очень неудобны. Они что спелые колосья. А спелому колосу, как известно, серп удалой. Вот и старались их побыстрей срезать. Придумывали какой-нибудь абсурдный предлог и арестовывали. Ну, теперь понятно, за что? – Вроде понятно. Данилка вскрыл конверт, достал из него тетрадный листок в клеточку и, приноравливаясь к почерку, стал читать. "Здравствуй мой дорогой сын! Если ты читаешь это письмо, значит, меня за что-нибудь арестовали, и я не смог вернуться домой. Обо мне плохо не думай. В нашем роду изменников никогда не было и не будет. Надеюсь, моя коллекция попала в твои̛ руки, а не в чужие. Для холодного сердца это неплохие деньги, да и только. А для нас – серебряный мостик. Я не знаю, возможно ли это, но если только возможно, я найду способ помогать тебе. И поэтому как бы трудно вам не было, прошу тебя, сбереги коллекцию. Пусть она останется в нашей семье. И ещё просьба. Участок, на котором стоит наш дом, выбирали мои родители. И было бы хорошо, если бы на этой земле жили и наши внуки. Лучше всего мне работается здесь, в нашей беседке. По весне тут пахнет сиренью, летом – розами, под осень – изабеллой. Правда, есть ещё одно место, где я чувствую себя счастливым. Там чистый воздух, птичье пение, родник в двадцати шагах и рядом кизиловый куст. Сказка, да и только. Это у брата. Я к нему изредка наведываюсь. Да и тебе, сынок, не повредит когда-нибудь туда съездить. Но это лирика. А правда жизни такова: я прячу нашу коллекцию до лучших времён, а куда – этого не должен знать никто. Так будет безопасней для вас. Надеюсь, ты найдёшь её. Хотя, что я говорю, ты уже нашёл её. На этом я прощаюсь с тобой. Обнимаю тебя, сынок, и желаю тебе счастья. Твой отец. Май 1936 года". – Это сколько же оно здесь пролежало? – произнёс Гошка. – Да без малого шестьдесят лет, – подытожила баба Поля. А Данилка ещё раз осмотрел исписанный листок, заглянул в конверт и пожал плечами. – Интересное письмо, – сказал он, – доброе. Эту коллекцию мы, конечно, сбережём. Только вот об иностранной серии здесь ничего не сказано. – Да. Будто и в самом деле ничего, – сказала баба Поля, – а может, мы просто этого не замечаем? – Ну как же, втроём и не замечаем? – возразил Данилка. – Это вряд ли. Бабушка улыбнулась. – Время покажет. Эту же серию мы с вами нашли. Даст Бог и другую найдём. Видимо есть в доме ещё что-то, знак, что ли какой? Надо будет поискать его. 6. Зависть – Полина! Чего это у тебя все двери нараспашку? Баба Поля и мальчишки разом повернулись на голос. К столу торопливой утиной походкой подходила баба Шура, известная всей округе склочница и сплетница. Её взгляд намертво приклеился к открытым, как на витрине коробкам с коллекцией. – А это … – дух у бабы Шуры занялся, – это что? – Сама не видишь? – резко отреагировала баба Поля. – Вижу! – с внезапной злостью ответила баба Шура. И метнув взгляд на оставленную у колодца лампу, уточнила: – Из колодца достали? – Шура, тебе-то какая разница, откуда мы это достали? Это наша коллекция, семейная, а точнее Данилкина, и всё тут. – Дайте хоть посмотреть, – баба Шура подошла к ним впритирку и заелозила по столу клейким завистливым взглядом. – Ох и красотища!.. – Смотри на здоровье. Только учти, если у меня из-за твоей болтовни будут неприятности, ноги твоей в моём доме больше не будет. Поняла̛? – Да поняла-поняла, – отмахнулась баба Шура, и вдруг озаботилась: – Ой! И сколько же всё это стоит? – Иди с глаз долой! – рассердилась баба Поля. – Ей по-русски говоришь – коллекция, а она – сколько стоит? Ты вон огурцы свои продавай, а в чужие дела не суйся! Баба Шура с трудом оторвала взгляд от переливчато сияющих на солнце монет, обвела всех сумасшедшими глазами и пошла прочь. Когда за ней хлопнула калитка, баба Поля сказала: – Ну, всё. К вечеру вся округа будет знать, что мы клад нашли. – И отчим? – встревожился Данилка. – Ну и отчим, конечно. – Что же тогда делать? – Да ничего особенного. Нужно всё поскорей прибрать за собой и коллекцию спрятать, пока суматоха не уляжется. – Данька, а ведь вместо бабы Шуры сейчас запросто мог прийти твой отчим, – обронил Гошка. – Это точно. Складываем. А то ведь он сильный, может и отобрать. Ребята завернули коллекцию и как в кошель сунули её в упаковку. А ту – в мешок, и отнесли его пока что в курятник. Баба Шура радоваться за других не умела – Бог не дал, но вот удивлять людей любила. Она добрела до перекрёстка и вдруг заметила бредущего невдалеке Данькиного отчима. Обычно она его сторонилась, потому что у него была привычка просить в займы. Но сейчас случай особый, и она решила подождать. Гриша был не в духе. – Чего морщишься? – спросила баба Шура. – Плечо болит, – ответил он. – Вроде вправили, а болит. – Значит, связки потянул, – заметила она. – Но ничего, скоро пройдёт. Григорий не мог упустить возможности разжиться де̛ньгами. – Анестезия нужна, – сказал он. – Может, займёшь на баночку винца, здоровье поправить? – А зачем тебе деньги, если у твоего Даньки такая коллекция? Григорий с недоумением уставился на неё. – Ты это о чём, о марках, что ли? Так мы это… те альбомы ещё зимой того… ну, прода̛ли. Деньги нужны были. – Да ты не прибедняйся, – продолжала интриговать баба Шура, – я всё уже знаю, сама видела. Уж такие вы все скромники да скрытники. Григорию эти намёки, похожие на мелькание бабочек, надоели. Да и скромности у него отродясь не было. – Да говори толком! – вспылил он. – Я о де̛ньгах серебряных, что Данька в колодце нашёл. Только что сама видела, все четыре коробочки. Григорий выпучил глаза, но потом справился с собой и посмотрел на неё с деланным равнодушием. – Ах, ты об этом… – Ну да, – ласково подтвердила баба Шура, – я о коллекции. Так что вы с нею делать будете? – Мы это… ещё не решили. Ты будешь первая, кто узнает, – сказал Григорий и резко свернул к дому бабы Поли. "Ну, теперь он кое-кому устроит лёгкую жизнь, – ухмыльнулась баба Шура. – Уж этот жук своего не упустит". Старушке стало легче, и она заковыляла домой. Мальчишки привели всё в порядок и сели за стол напротив бабушки. Им хотелось ещё что-нибудь услышать о тех людях, что когда-то жили на этом клочке земли, и о коллекции, конечно. И ещё ребятам было любопытно: что же там, во втором письме написано? Бабушка уже прочла его и сидела спокойная и помолодевшая. Мальчишки ждали, когда она захочет поговорить с ними. И вот она сморгнула, подняла̛ глаза, и тут её брови полезли вверх. Ребята крутнули головами. По тропинке шёл отчим. Он подошёл ближе, обшарил всё острым нетерпеливым взглядом, заглянул в колодец и сказал: – Покажите деньги. – Во как! – воскликнула баба Поля. – А ты сначала покажи нам свои. – Какие? – удивился он. – Ну, те, которые ты на этой неделе заработал или на прошлой. – Но вы же знаете, что у меня их нет. – Ну вот и у нас нет. – Ладно, – выразительно пробурчал он и набычился, чуть постоял и ушёл. – Вот видите, как у нас связь работает, – сказала бабушка. – Эта сорока доставляет новости быстрей телеграфа и сразу в нужные уши. – Да, быстро, – подтвердил Данилка. – Теперь отчим нам прохода не даст. А если напьётся, может запросто закрыть нас в доме и обыскать весь двор. А он такой что найдёт. – Так забери коллекцию в дом, а потом что-нибудь придумаем, – сказал Гошка. – Точно. Так и сделаю. – Ну и правильно, – согласилась и баба Поля. Без матери в свой дом Данилка возвращаться не захотел. Он решил встретить её на пути с работы и сам рассказать ей о коллекции. А для этого отошёл от дома на целый кварта̛л. Но в этот раз Валентину подвезли на машине и высадили на ближайшем от дома перекрёстке. Данилка попытался догнать её и, пока закрывалась калитка, даже успел вбежать во двор. Но мать уже вошла в дом. И отчим ей тут же с порога заявил: – А наш Данька клад нашёл. Валентина так и застыла на месте. – Что нашёл? Где? – ошеломлённо переспросила она. – Клад. У бабы в колодце. Серебряные монеты, – отчеканил отчим. – Вот удача. Дай глянуть? – Да я пока и сам не видел. Баба Шура рассказала. Говорит, целых четыре коробки. Представляешь, сколько сейчас серебро стоит. Тебя с ног до головы можно одеть, да и Данька у нас пообносился. А? – Да. Хорошо бы, – ответила мать. – И кровать пора заменить, а то живём, не знаю как. – Вот-вот. Ты сходи, сходи к бабке, – сказал отчим, – погляди сама. А я уж после. Данька отпрянул от двери и потихонечку выскользнул со двора. Прибежав к бабушке, он передал ей подслушанный разговор. И добавил: – Ба-а, а ведь они пропьют коллекцию. Отчим уговорит мать, я знаю. – Это как пить дать, – согласилась бабушка. – А ты вот что, Данечка, сейчас покажи ей коллекцию, а завтра хорошенечко её спрячь. Да так, чтобы ни одна душа не знала. – Я понял бабушка. Минут десять спустя пришла Валентина. – Всем привет! – сказала она. – Ну, хвалитесь, что нашли? – Привет. Дедушкину коллекцию. И Данилка разложил перед матерью все четыре коробки монет. А когда она поохала и повосхищалась, дал ей прочесть письмо деда. Восторга у матери поубавилось. – Ну, красиво, – сказала она. – А что нам толку с этого серебра, если мы всё равно останемся нищими? – Ты, Валя, о серебре забудь, не в нём тут дело, – сказала бабушка. – А в том, что эта коллекция – наша семейная реликвия. И хранить её – твоему Даньке, больше некому. Нам же с тобой её не сберечь, это ясно. – Да я, в общем-то, и не против, только пользы от этой коллекции не вижу. – А от Гришки твоего много пользы? Ведь он же с прошлой осени на твоей шее. – Это моё дело, – отрезала Валентина. – Нет, миленькая, не только твоё. Ты же содержишь его на алименты, а у тебя – сын. – Бабушка, ну что ты наговариваешь на меня! Я живу, как умею. И сама зарабатываю. И Данька у меня не оборванный и не голодный. – Так и должно быть, – сказала баба Поля. – Но на деньги отца ты должна покупать сыну книжки, костюмы, обувь. А где всё это? Данилке стало жаль маму, и он вышел во двор. Вскоре вышла и она, раскрасневшаяся, злая. Сказала: – Ты вот что, сынок, заночуй сегодня у бабушки. Мне нужно с Григорием поговорить. – Ладно, мам. Пока. Она взлохматила его волосы и улыбнулась: – Пока. Данилка заглянул к бабе Поле. – Ба-а, я сегодня у тебя буду. Скоро вернусь. – Хорошо, Данюша, приходи. Гошка услышал знакомый посвист и поспешил к другу. – Как дела? – Да вот коллекцию маме показал. Она поняла̛, что её нельзя продавать. – А отчим? – Дома оставался. Но я-то знаю, что у него на уме. Думаю, коллекцию надо спрятать и сегодня же. – Точно, – поддержал его Гошка. – Нашёл куда? – Нет. Я уже все места осмотрел. У нас он точно найдёт. Знаешь, какой он упрямый? – Да, знаю. Ночью не каждый в чужой колодец полезет. И что думаешь? – Гоша, а что если спрятать её у твоей бабушки? – У моей? А куда? – Да хоть прикопать где-нибудь… – Слушай, Данька, а ведь есть одно местечко, подходящее. – Что за местечко? – А в самом углу огорода, – Гошка указал направление, – там есть могилка какого-то Деметра. Вот пусть он и охраняет твои сокровища. – Здорово. Так я схожу за коллекцией? – Пошли вместе. Всё равно её надо упаковать, как следует, и обождать пока маленько стемнеет. – Айда. Дорогой ребята решили, что вместе с коллекцией положат письмо деда и ещё записку напишут. Это на всякий случай, мало ли что может случиться. Придя к бабе Поле, они вновь перечитали письмо. – Бабушка, а где то место, про которое здесь написано? – Так это хуторок на окраине леса. Вот если выйти из нашего двора шагов на десять. То он будет на одной линии с калиткой дяди Вани. – Это далеко? – Ну, пешком километров пять будет. Но дорога не из самых приятных: всё в гору да в гору. Мы с Митрофаном ездили туда на подводе. Дом его брата прямо у родника, остальные поодаль, за ручьём. Там действительно хорошо. Но скучно. – А кто там сейчас живёт? – Да никто, мой хороший. Да и дома того, говорят, давно уж нет. Он ведь из камня был, вот люди и разобрали его. – Жалко, – сказал Данилка. – А вдруг это и есть намёк. – Да. Может, и неспроста он это вспомнил, – согласилась баба Поля. – Время открывает все тайны, авось и эту откроет. – Обязательно откроет! – воскликнул Данилка. – А пока мы с Гошкой спрячем нашу коллекцию. Ладно, ба-а? – Ну конечно прячьте. Наш покой до их первой пьянки. Так что, с Богом, ребята. Когда сумерки загустели, и в домах зажёгся свет, Гошка взял коллекцию и пошёл домой. Первым делом он закрыл в будке Рекса и приготовил лопату. Потом в летней кухне завернул пакет в клеёнку и сунул его в старый портфель. Чуть погодя юркнул в калитку и Данилка. Он принёс обрезок доски с куском толя. Ребята пробрались к могилке и несколько минут наблюдали вокруг себя. А потом среди зарослей сирени они выбрали неплохое местечко. Ямку вырыли глубиной в два штыка, в неё поместили портфель с коллекцией и прикрыли толем. Затем углубление сверху расширили и уложили обрезок доски̛. Теперь можно смело засыпать и притаптывать землю, чем они и заняли̛сь. Приведя всё в порядок, ребята, так никем и незамеченные, покинули огород. Прощаясь, Гошка спросил Данилку: – Домой? – Нет, к бабушке. С отчимом неохота встречаться. Он сейчас злющий, ещё прицепится. Ну да ладно. До завтра. – Пока. Данилка шёл от Гошки и думал: "Завтра мамка с отчимом напьётся вина и придёт уговаривать… Обидится, конечно. Эх, умотать бы на рыбалку! И ребята как раз собираются…Ух ты, гости что ли…" У бабы Поли горел верхний свет. Данилка придержал калитку, взошёл на крыльцо. И сразу же услышал голос матери: – Данька совсем от рук отбился. Всё улица. Вот где он таскается в такую темень? – Ты, Валентина, напраслину на него не возводи, – возразила бабушка, – он у тебя хороший. Это ты непутёвая. Если бы не он, вся твоя домашняя живность давно бы уже извелась. – Да бросьте вы! У меня в доме Гриша за хозяина, – сказала мать. – Гриша?! О, горюшко моё! Ты сама-то веришь в то, что говоришь? Да он и травинки не вырвал для уток, твой Гриша, и го̛рсти зерна не бросил курам. Спроси его, он, поди, и не знает, кого кормить надо. – Да всё он знает, бабушка. Вы его просто не любите. – Нет, не просто, а за дело, за его дурную жизнь. Он ведь и сам скоро до горячки допьётся и тебя погубит. А сын уходит и̛з дому, чтобы не видеть ваших с Гришкой безобразий. Данилка тихонько сошёл со ступенек. Нашёл во дворе лопату, привязал её к раме велосипеда и выкатил его во двор. Потом развернул велосипед и хлопнул калиткой. На крыльце тут же появилась мать. – Я тебя уже с полчаса жду, – упрекнула она сына. – Ты где пропадал? – Дело было срочное, – ответил Данилка. – Ночью? Какие дела в эту пору? Ну… хорошо. Я хочу поговорить с тобой. Посидим у колодца? – Посидим. Там светло. Данилка закатил велосипед за дом, присел на скамейку рядом с матерью. Он давно уже всё понял, и ему было жаль её. – Даня… мы вот тут с Гришей… всё хорошо взвесили… – Мам, я знал, что ты передумаешь, – сказал Данилка. – Извини, но коллекции в нашем доме больше нет. Честное слово. Валентина вздрогнула. – Как нет? – испуганно спросила она. – Так. Я её только что закопал… в лесополосе. И пока с нами будет жить дядя Гриша, я ни за что её не достану, хоть умру. – В лесополосе?.. – осевшим голосом переспросила мать. – Да. – А почему там? – Да здесь бы он всё вверх дном перевернул и нашёл. Ты ж его знаешь. А теперь точно не найдёт. Мать с укором посмотрела на сына. – Данечка, почему ты его так не любишь? – А не за что мне его любить. Ты, мама, не замечаешь, что стала совсем другой. Он отобрал тебя у нас с папой. Но ты всё равно не стала счастливой. И за это я его ненавижу. – Ты уже такой взрослый, – изумилась мать, – как время летит. Но что же нам теперь делать, Даня? Разве ты не знаешь характер Григория? – Знаю. Вот пусть теперь и он знает, что я уже вырос. А если он станет цепляться, то я напишу папе, чтобы он забрал меня к себе. – Ладно, – голосом, полным безысходности, сказала мать. – Я поговорю с ним. Пойду. Что будет, то и будет. – Мама, Толик и Витька завтра едут на Ордынку, можно и я с ними… с ночёвкой? – А на чём они едут? – На мотоциклах. У Витьки – с люлькой. – Не утонешь? – Не-е, мам. Честное слово. – Ладно. Ты уж поосторожней там. Тревожно мне что-то. – Да ты не волнуйся. Всё будет нормально. – Ну, хорошо. Только оденься потеплей. – Я куртку возьму. Спасибо, мама. – Удачи, рыбак. – Пока. Мать ещё чуть помедлила и ушла. "Отчима боится, – понял Данилка. – Ох, он сейчас и взбесится". И тут же его мысли переметнулись на проблемы, связанные с рыбалкой. Прямо сейчас нужно сбегать к Витьке, Толику и Гошке. – Ба-а, мама отпустила меня на рыбалку с ночёвкой. Я сбегаю к Витьке, надо договориться. – Поздно уж по соседям-то бегать. – Да ничего. Он ещё не спит. И Данилка за четверть часа успел обежать всех троих, сумел договориться с рыбаками и отпросить Гошку. Его отец тоже не прочь был съездить с ними, но на завтра у него какие-то переговоры. 7. Ордынка И Данилку и Гошку собирали в дорогу до полу̛ночи. А в полшестого ребята были уже возле двора Витьки Бишко. Тут же на своём "Иже" притарахтел Толик. У Витьки – "Днепр", по его басовитому рыку чувствовалось, что это зверь матёрый. Гошку посадили к Витьке в люльку, а Данилка сел на заднее сиденье к Толику. И рыбаки с грохотом понеслись по сонным улицам станицы. Вот мелькнула её окраина, и куртка Данилки надулась, словно рыбий пузырь. Ещё пару минут и мост через Кубань отозвался гулким влажным кашлем. Вскоре свернули с асфальта и поехали куда медленней. Но около семи утра были уже на месте. На небольшом пятачке, напоминающем плешь, окаймлённую камышовой порослью, стоял облупленный на солнце вагончик. Перед ним – "Москвич", а с боку: два веломоторчика, мопед и мотоцикл "Панония". Ребята подошли к пристани. В небольшой заводи покачивались три лодки, и ещё одна была притоплена. Витька с Толиком сходили в вагончик и вернулись с двумя парами вёсел. – Выбирайте лодки, – сказал Толик, – и крепите вёсла. А мы пока технику поставим. Мальчишки взяли вёсла и потащили их к лодкам. Данилка быстро управился, а у Гошки одно весло упорно не закреплялось. На помощь пришёл Данилка. – Что тут у тебя? – Да сам не пойму. Болтается как-то всё. Данилка взглянул и тут же сказал: – Да здесь уключина разбита, намаешься с ней. Занимай другую лодку. Гошка перешёл в соседнюю лодку, закрепил вёсла. – Эй, мужики! Забирайте манатки! – крикнул Витька. Ребята поспешили к вещам. – Грузите в лодки, – распорядился Витька. – Ваше место – на корме. Данька, ты будешь со мной, а Гошка – с Толяном. Мальчишки погрузили вещи и за̛няли свои места. Толик и Витька отцепили лодки и сели за вёсла. Развернулись в заливчике и по очереди вошли в протоку: первым – Витька. Протока не широкая, по обе её стороны камыш, высокий, точно пики невидимого войска. Но гребцы уверенно ведут свои лодки. Солнце поднимается всё выше. Прилетел утренний ветерок, разогнал комаров, и ребята стащили с себя майки. Но вот протока окончилась, и лодки вышли на широкий простор. Это уже лиман. А на водной глади большими зелёными и бурыми пятнами – колонии кувшинок и водорослей. – Сейчас порыбачим, – обрадовался Гошка и начал осматриваться. – Вторая смена, на вёсла! – скомандовал Толик. Мальчишки пересели на скамейки, взяли̛сь за вёсла. – Держим курс на рыжую отмель, – указал он на противоположный берег лимана. – А эти ковры советую обходить. Вперёд. Ребята налегли на вёсла. Рывок, ещё рывок и лодки пошли. У Данилки – более ровно, а вот у Гошки – по-разному. То глубоко черпанёт, то едва зацепит воду. А когда поднимает вёсла, то воды по ним набегает по кружке. И всё на скамейку. Штаны уже мокрые, конфуз, да и только. Но сложней всего оказалось, сидя задом наперёд, держать курс и находить чистую воду. Толик был терпеливым напарником и ненавязчиво подсказывал Гошке, что и как делать. А тот быстро учился. Однако время от времени он всё же увязал то в жёлтых кубышках, то в белоснежных кувшинках, то в бурых водорослях. Когда вёсла запутывались основательно, Гошка вытаскивал их по отдельности вместе с оборванными цветоножками и клоками водорослей. Среди этой массы он собрал несколько странных чёрных плодов с четырьмя рогульками. – Толик, что это? – он показал их своему напарнику. – Водяной орех или рогульник, так ещё его называют. – А его можно есть? – Да ешь. Только вкус у него как у каштана. Лично мне он не нравится. – А я их сестрёнке прихвачу, ей будет интересно, – сказал Гошка и положил их под скамью. Данилка оторвался от них на порядочное расстояние, и вскоре их лодка скрылась в следующей протоке. Толик, как только принял "эстафету", ударил по вёслам. Десять минут стремительной гонки, и они вылетели на второй лиман. Витькина лодка виднелась метрах в тридцати. Гошка пересел с кормы на скамью и тоже поднажал на вёсла. Расстояние между лодками быстро сокращалось. Когда они поравнялись, Данилка предостерёг: – Береги руки, ещё назад грести. – Ладно, – отозвался Гошка и сбавил темп. – Где встанем? – спросил Толик. – За третьим ги́рлом, – откликнулся Витька. Толик стал подсказывать Гошке, куда править. И он то придерживал левое весло и загребал правым, то – наоборот. На середине лимана Толик сменил его, а в протоку доверил войти Гошке. И тут снова начались приключения. Один неровный гребок и лодка врезается в стену камыша. Выбираться из этих зарослей довольно хлопотно. Гошка дважды глубоко въехал в камыши и стал грести расчётливей. Всю третью протоку он прошёл сам. – Ну вот, – сказал Толик, – если я вдруг упьюсь, ты теперь точно доставишь меня до охотхозяйства. Или нет? – Доставлю, – ответил Гошка. – Куда я денусь? – Вот это по-товарищески, – усмехнулся Толик. Справа от ги̛рла небольшой холм. На нём-то рыбаки и высадились. Лодки поставили на прикол и заняли̛сь снастями. – Где будете ловить? – спросил Толик. – Да здесь и будем, – ответил Данилка, – у лодок. – Хорошо. А мы с Витькой на свои места пойдём. – Вода везде одинаковая, – заметил Витька, – только вот везение у каждого своё. Кстати, жратву прихватили? – Да. Еды хватает, – ответил Гошка. – Ну, вот и лопайте. До вечера. И ребята остались одни. – На что ловить будем? – спросил Гошка. – Мне бабушка жмыха замесила для прикормки, а дедушка манку заварил, прямо как резиновая. – Ну а у меня целая банка красных червей, средние, все один в один. Они у меня в дырявой ванне живут под орехом. Сунул туда несколько брикетов конского навоза и земли, а сверху доску положил. И чуть её смачиваю. Им хорошо. И мне тоже. Данилка разделся до трусов и полез в воду, посмотреть, что за дно, и есть ли там ямки? Он побродил вдоль берега, зашёл в протоку, немного поплавал, понырял и выбрался на сушу. Сказал другу: – Дно – так себе, мелковато здесь. А на протоке заметно тянет – приманку унесёт. Сыпь, где спокойней да подальше. Если не сейчас, то к вечерней зорьке рыба подойдёт. Гошка разбросал половину жмыха. Ребята наживили на крючки червей и забросили удочки. У Даньки почти сразу же заплясал поплавок. – Окунёк. И тут же – у Гошки, и опять – у Даньки. Окунята – один мельче другого. Интерес у ребят стал угасать. – Кидаются на червя̛ как собаки, – буркнул Данилка и посмотрел на часы. – Уже одиннадцать. Может, перекусим? – А давай, – согласился Гошка. – Всё равно толку чуть. Эта матросня нам всех червей перепортит. Начали разбирать сумки. На газеты выложили варёные яйца, хлеб, солёные огурцы, кусок сала, усыпанный красным перцем, картошку в мундирах, вареники с клубникой, пучок лука, яблочный компот и всякую мелочь. Ребята перекусили. Гошка съел несколько вареников, а за̛щипы, розовые от сока, есть не захотел. Может, рыба будет? Подсели к удочкам. Гошка вместо червя̛, нанизал на крючок кусочек вареника. У Данилки – опять окунёк. А у Гошки поплавок скучный. Прошло минут десять. Наконец и у него поклёвка. Подсёк, удилище завибрировало, согнулось. Гошка тащит ры̛бину к берегу. Выволок. – Карась! Да не маленький. Подоспел Данилка. – Ого! Граммов на триста вытянет. Молоток! На червя? – Да нет. На вареник. Бери вон на пакете. – Здорово. Ну-ка и я попробую. Минут через пятнадцать и Данилка вытащил золотистого, широкого, точно лапоть, карася. Чуть позже у Гошки рыба оборвала снасть. Тут ребят и накрыл настоящий рыбацкий азарт. До часу – что ни поклёвка, то карась. А потом как отрезало. Ребята сменили наживку на червя. Пусть хоть мелочь клюёт что ли. Разговорились. – Гошка, а мой папа в квартире живёт? – Нет. В гостинице. У него же нет семьи. – Никого нет? – на всякий случай переспросил Данилка. – Никого. Наверное, он всё ещё любит твою маму. – Я тоже так думаю. Вижу, от Гришки она уже устала. Пока он работал на вахте, мы хоть успевали отдохнуть от него. Потом на тракторе стал работать – ещё как-то можно было терпеть его. А как вытурили его с работы – беда. Он всё дурнее и дурнее становится. Даже мать уже не раз бил. – А тебя? – Один раз чуть не ударил. Я тогда трёхлитровку с вином разбил, как бы нечаянно. Ох, они и обозлились на меня. Мамка говорит: – Это он специально. Дай-ка ему! Отчим сунулся ко мне, а я и говорю: – Только тронь. Я от мамки стерплю и от папки. А ты мне – чужой. Смотри, стукну потом поленом, и про водку забудешь. – И что? – Гошка даже привстал от любопытства. – Не тронул. Но теперь он ненавидит меня на все сто. – Данька, а ты бы хотел жить с отцом? – Спрашиваешь. Конечно. Но и с мамкой, – опечалился он, – одну её не оставлю. Вот если бы она выгнала отчима, может, и папка приехал бы к нам. Или мы – к нему. – Данька, клюёт! – шёпотом известил его Гошка. – Ага, вижу. И снова начался̛ клёв. Данилка наладил ещё и закидушку, насадил на крючки мальков, и дело у него пошло веселей. Часа за два он поймал щучку, пару приличных окуней, судачка и несколько краснопёрок. У Гошки результат скромнее: краснопёрка, судачок и два сазанчика с ладошку. В общем, вечером ребятам за свой улов было не стыдно. Витька с Толиком, на что уж завзятые рыбаки, и те удивились. – Я смотрю, у вас тут всё по-взрослому, – усмехнулся Витька. – Стараемся, – ответил Данилка. Ребята все вместе поели. Костёр разводить не стали – вокруг плавни. Допоздна сидели с удочками, разговаривали. Ночью отбивались от комаров. А те зверствовали. Гошка решил, что у него больше таких ночёвок не будет. Никакая рыба не стоит таких мук. Под утро они услышали неподалёку какую-то возню и ворчание. Наверное, кабан. Утренняя зорька рыбаков не обманула – клёв был хороший. Когда солнце подня̛лось довольно высоко, всё как отрезало. Витька вытащил из воды свой садок. В нём билось и подпрыгивало десятка три приличных по размеру ры̛бин. – Килограмма четыре, а то и пять, – заключил Витька, – нормальный улов. А у вас? Толик и Данилка тоже поймали прилично. Да и Гошка – неплохо. Он ловил на одну удочку, и поэтому своим уловом был доволен. На их семью запросто хватит. – Ну что, собираемся? – предложил Витька. – Собираемся, – решительно поддержал его Гошка. Толик почесал и без того лохматую голову и раздумчиво проговорил: – А я бы ещё на сутки остался. – Да и мне тоже домой неохота, – сказал Данилка. – Если что, я с тобой. – Договорились, – утвердил Толик. – Витька, ты как? – Нет-нет, я домой. Дела есть. – И мне надо, – сказал Гошка, – я обещал, что к обеду вернусь. – Ну, всё, – подытожил Толик. – Тогда мы с Данькой остаёмся, а вы – домой. Нашим скажи̛те: пусть не волнуются. И рыбу им прихватите, а не то половина протухнет. – Само собой, – отозвался Витька. – Гошка, еду и наживу оставляем. – А я уже, – откликнулся он. – И удочку. – Ну, молодец. И все приняли̛сь за дело. Через десять минут рыба была упакована и сложена в лодке, Витькины снасти собраны. Он сел за вёсла, а Гошка на корму. Попрощались. Несколько сильных гребков, и стена камыша разделила ребят. Домой добра̛лись без приключений. Сначала заехали к Толику, а потом к бабе Поле. Пока Гошка выгружался, на мотоциклетный рокот вышла сама хозяйка. Витька всем кивнул и уехал. – А где же Данилка? – сразу же спросила баба Поля. – Бабушка, он завтра к обеду вернётся, с Толиком. А вас просил не волноваться. И рыбу вот передал. Баба Поля заглянула в сумку и как-то потерянно сказала: – И зачем нам эта рыба? Там этот ирод бушует, его мамку опять синяками украсил. Я уж и не знаю, что делать? Думаю, если до завтра не угомонится, заявлю в милицию. Ой, Боже! – спохватилась баба Поля. – Там же тебя отец заждался. Вы сегодня уезжаете. – Как, сегодня? – растерялся Гошка. – А вот так, миленький. В часть его вызвали. Ты поторопись, а то на самолёт опоздаете. А Данилке я всё объясню. – Спасибо, бабушка. До свиданья. – С Богом. 8. Сиротство Данилка возвращался с добычей. Он решил, что в этот раз сразу пойдёт к матери, она сегодня дома. Пусть видит, что он уже вырос, и в случае чего вполне может позаботиться о ней. И этот тоже пусть знает, что он больше для семьи делает, чем некоторые. Толик проскочил по трассе до своей улицы и свернул к дому. Ну, ничего, по пути можно и к бабушке заглянуть. Пока разбирались с вещами, вышла мать Толика. Она подозвала его к себе и что-то шепнула ему. Толик недоверчиво взглянул на неё. Мать кивнула. "Что-то у них случилось", – подумал Данилка. Взял свои вещи, поблагодарил товарища и пошёл к себе. У двора бабы Поли стоят тётки в чёрных платках. У Данилки ёкнуло сердце. "Бабушка…", – прошептал он и заспешил к дому. Бросил вещи у порога и вошёл. Первое, что ему попалось на глаза, – занавешенное зеркало. Потом он увидел образа с горящей лампадой и, наконец, колеблемый пламень свечи возле портрета его матери, увитого траурной лентой. Данилка так и прирос к полу. Из спальни вышла баба Поля, подошла к правнуку, обняла его. У Данилки хлынули слёзы. – Где она? – В городе, Данечка. – Увезли её на экспертизу. – А что с ней случилось? Когда? – Этой ночью, голубчик мой. Сгорела наша Валечка… вместе с домом сгорела. – А отчим? – Отчим? – Отчим, нет. Жив лиходей. Сам-то выполз из пожара, а маму твою не вытащил. Теперь вот от милиции где-то прячется. – А почему он её не вытащил? – Да говорит, подумал, что это она его спалить захотела, за то, что вечером побил её… Подожгла, мол, и убежала. – Опять бил?!. Вот гад! Ну, он за это ответит. – Ох, Валечка-Валечка, ведь чуяло моё сердечко, что всё плохо кончится, – шептала баба Поля. – А ты не верила мне. Баба Поля гладила правнука и целовала его в голову. А он всё плакал и сокрушался, что был далеко от дома. – И зачем я только остался на этой проклятой Ордынке? – бормотал он. – Ведь я мог бы заночевать дома и спасти маму. И даже если бы я у тебя ночевал, всё равно бы успел. Только б я был рядом… Ну почему всё так плохо, бабушка? Ведь первый раз оставил её, и она тут же сгибла. – Данечка, ты не кори себя. Ты из нас меньше всех виноват. А беда, она давно уже караулила у порога. Ой, давно. Но что же нам теперь делать с тобой, а? – Не знаю. – Вот и я не знаю. Теперь и посоветоваться не с кем. – Ба-а, а ты была на пожаре? – Была, внучек, была. Соседи разбудили. Я чуть не умерла там от страха. – А Гошкин отец? – Ой, не успела тебе сказать, они ведь ещё вчера уехали. Его вызвали на службу. Как только твой друг вернулся, они сразу же нашли машину и уехали в Краснодар. – И тут я опоздал, – горько произнёс Данилка. – Ну, это дело поправимое, – заметила баба Поля. – Ещё увидитесь… А давай-ка, дружок, телеграмму дадим твоему отцу. – Так он уже не успеет на похороны. – Это так. Но дело не только в этом. Мы ведь, миленький, теперь одни. И рядом с тобой должен быть надёжный человек. Ты же не хочешь с отчимом остаться? – Нет, конечно. Ба-а, а как же ты? – А что я, мальчик мой? На меня нынче плохая надежда. Я даже не в осеннем возрасте, а уж в зимнем. Видишь, вся как есть белая. Ты, Данечка, должен жить с отцом. – А что ты будешь делать без меня? – Жить. Ну и скучать буду, как водится, и ждать вас в гости. А забот полно. Надо что-то решать с вашим участком. Да и документы все погорели, придётся восстанавливать. – Ладно, бабушка, пиши телеграмму. Я отвезу. Прошла неделя – самая горькая в жизни Данилки. Но его отец почему-то так и не приехал. И даже на телеграмму не ответил. Со смертью матери Данилке как-то сразу стало неуютно и пусто. И всё, чем он жил раньше, потеряло всякий смысл. Теперь он или сидел дома и перебирал фотографии, старые письма и открытки, или уезжал на велосипеде на кладбище. Садился там, на скамейку, у могилки матери, и думал о ней как о живой. Нынче суббота. День клонится к вечеру. И тут Данилку снова потянуло на кладбище. Он сел на велосипед и поехал. Кладбищенская калитка нараспашку. Проходя по тропинке между надгробий, Данилка поймал себя на мысли, что больше не боится ни кладбища, ни мертвецов. Все они были чьими-то детьми, отцами или матерями. И каждого из них кто-то любил. Так чего же их бояться? Их можно только жалеть. Вот и могилка. Данилка поставил у каштана велосипед, сел на скамью и задумался. Его размышления свелись к тому, что больше всех в смерти матери виноват Гришка. Скорее всего, он так избил её, что она даже не смогла подняться. А теперь прячется гад. И тут… тренькнул велосипедный звонок. "Это он", – понял Данилка, собрал волю в кулак и оглянулся. У велосипеда с лёгкой многозначительной улыбкой на лице стоял Охотин. Он осунулся и оброс щетиной. Судя по его виду, он желал напугать Данилку. Но тот спокойно взглянул на него и отвернулся. "Не получилось", – подумал отчим и подошёл к нему. – Чего не здороваешься? – спросил он. – С кем? – спросил Данилка. Дерзость пасынка задела Гришку. "Ты смотри, не боится", – удивился он. И, едва сдержав гнев, выделяя каждую буковку, напомнил ему: – Я тебе, между прочим, о т ч и м. И от этого факта нам никуда не деться. У тебя остался только я! И давай не будем портить отношения. Охотин присел возле Данилки. Тот не проронил ни слова. Гришка тоже помолчал, "задумчиво" огладил свою щетину и, сделав трагическое лицо, сказал: Валентину, конечно, жаль… Но нам нужно как-то жить дальше. И для начала надо восстановить дом. Про вашу семейную реликвию и всё такое я слышал. Но сейчас ситуация у нас, сам понимаешь, кризисная. И я принимаю решение: те деньги, что нашли в колодце, пустить на дом. Ну, что скажешь? Данилка отодвинулся от Григория. – Ты сжёг дом – ты его и восстанавливай, – отчим напрягся. – И запомни: я – не твой, и ты мне – никто. А жить я буду со своим отцом! Отчим вскочил, замахнулся на мальчика. – Ах ты, змеёныш! – просипел он. – Вон ты как заговорил. Да мне, в принципе, наплевать, с кем ты будешь жить. Но деньги ты мне принесёшь! Вот сюда! – ткнул он пальцем перед собой. – Иначе я из тебя и твоей бабки души повытрясу. А велосипед я пока себе оставлю. И учти: сегодня не заберёшь, завтра его уже не будет. Ну а коллекцию всё равно принесёшь. И больше ни слова мне! – пригрозил он, – а не то придушу. Данилка поднялся. С ненавистью взглянул отчиму в глаза и пошёл прочь. "А ведь он и не собирался спасать маму, – неожиданно понял мальчик. – Он хотел, чтобы она умерла, а может, даже и убил её. Если бы он пытался спасти её, то и сам бы обгорел или газом отравился. А с ним ничего! Я сказал, что он мне никто. Нет! Он мне – враг. И я ему – враг. И этого я не забуду". Вернувшись домой, Данилка рассказал бабе Поле о встрече с отчимом и о его угрозе. – Вот супостат! – воскликнула баба Поля. – Он уже привык жить за чужой счёт и теперь, в самом деле, опасен. Знает ирод, что охрану к нам не приставят, и защитить нас будет некому. Вот и грозится. Тебя, касатик мой, хорошо бы отправить на время в лагерь или к родственникам. Так ведь некуда. И отец твой запропал куда-то. – Бабушка! Да мы же с тобой не туда телеграмму послали! – схватился за̛ голову Данилка. – Ты же, наверное, прежний адрес написала, а я даже не заглянул в неё. – Конечно, прежний, а разве он изменился? – Да, бабушка, да. Это я виноват. Я ведь только маме сказал, что папа переехал в Забайкалье, а тебе забыл. А он теперь живёт там же, где Гошка, в гостинице. – В Забайкалье, говоришь. Ох и далеко же это, однако. – Ба-а, я найду куда спрятаться. Но если меня дома не будет, а он придёт? Может, позовёшь кого-нибудь к себе хоть дня на три, чтобы не одна была. Скажешь, что болеешь. – А вот это ты хорошо придумал. Шурка уже приходила извиняться. Да ведь её только в дом пусти, потом и силой не выгонишь. Она же нынче тоже одна живёт. – Ба-а, а ты пусти. – Ладно. Раз такое дело прямо сейчас и схожу к ней. – Вот и правильно, бабушка. А вдруг отчим заявится, говори, что я как уехал куда-то на велосипеде, так ещё и не возвращался. И отругай его за маму как следует. – Я его не то что отругаю, но за Валечку ещё и так огрею чем-нибудь, что он и дорогу сюда забудет. – Бабушка, ты уж поосторожней с ним. А мне дай с собой чуток хлеба да сала, остальное сам соберу. – Сейчас, внучек, сейчас. Баба Поля выложила на стол буханку хлеба, брусочек солёного сала. Добавила к этому пакетик специй, чай, соль сахар, полотенце, мыло, махровую футболку, трусы и пару носок. Данилка тем временем принёс жестянку с рыболовными снастями, котелок, ложку, кружку, самодельный нож и коробок спичек. Баба Поля подала ему осеннюю курточку из плащёвки. – Возьми, внучек, сгодится, если и не укрыться, так хоть подстелить. Данилка чуть подумал и всё уложил в рюкзак. Сунул туда же и свою лестничку с захватами, авось пригодится. Надел брюки поплотней, рубашку с длинными рукавами. – Всё, – сказал он. – Пора. До свиданья, бабушка. Баба Поля обняла внука, расцеловала. – До свиданья, мой дорогой. Береги себя. А за меня не беспокойся. – Ладно, ба-а. И ты за меня. Я уже большой. – Ну, давай, милый. С Богом. А за тобой и я и̛з дому. Данилке, по правде говоря, идти было некуда. Он поразмыслил и решил эту ночь провести за рекой. Там, слева от моста рыбацкая стоянка: есть очаг, кастрюля, пара ящиков да клок соломы. Что ещё нужно? Только бы на отчима не наткнуться, вдруг он где-нибудь по близости на велосипеде раскатывает. Но сначала нужно зайти к Тумановым. Баба Варя вынесла конверт с адресом Новиковых и отдала его Данилке. – Будешь писать, привет им от нас передай. – Обязательно передам, – сказал мальчик. И, пробежав адрес, подумал: – "Оловянная… – родина оловянного солдатика". Данилка вышел к стадиону и наткнулся на Валерку. Тот на своей "Риге" регулировал карбюратор. – Подержи газ, – попросил Валерка. Данилка взялся за рукоятку газа, а Валерка присел перед мотором и отвёрткой стал крутить регулировочный винт. – Добрось до Кубани, – в свою очередь попросил Данилка. – Куда на ночь-то? – Да надо. Отчим достаёт. – Ладно. Валерка оседлал свой мопед. – Садись. Данилка уселся, и они поехали. Мотор у мопеда, конечно, слабоват, но подъём на мост он всё же одолел. Остановились на мосту. – Куда теперь? – спросил Валерка. – Да пока осмотрюсь. Там видно будет. – Ну, ладно, бывай! – крикнул Валерка, заложил вираж и умчался. Данилка перебрался через высокий бордюр на пешеходную дорожку. Перегнулся через перила и стал глядеть на во̛ду. "Мутная. И как только рыба в ней что-то видит? А интересно, сколько тут до воды? Метров десять или пятнадцать? Всё равно высоко… Если сигануть – точно ноги в попу уйдут. Страшно". Мальчик поднял голову, внимательно оглядел правый берег. – "Похоже, место не занято". И зашагал в сторону предполагаемого ночлега. Начало смеркаться. Григорий Охотин подъехал к дому бабы Поли. Осмотрелся и закатил велосипед во двор. В доме – ни огонька. Григорий толкнул входную дверь. – "Ага. Заперли̛сь". И настойчиво постучал. Но, не услышав в ответ ни звука, решил обойти дом вокруг. Сколько он ни прислушивался и ни заглядывал в окна, признаков чьего-либо присутствия в доме так и не заметил. Не решив, что делать, Григорий зашёл в уборную. А в это время со своей подружкой к калитке подошла баба Поля. Увидев велосипед, она сразу сообразила, что прикатил Гришка, и он где-то поблизости. – Вот и Данилка приехал, – сказала она своей гостье. – Пойдём в дом. Баба Поля распахнула дверь и включила свет. Зайдя в дом, первым делом она взяла с плиты чугунную сковородку с литой ручкой, поставила её на стол и прикрыла газеткой. Переставила поближе и ухват. Усадила бабу Шуру за стол, достала из холодильника миску овощной икры, бутылку наливки и пояснила: – Помянем Валентину. Гришка вышел из уборной. – А вот и свет зажёгся, – удовлетворённо пробормотал он. – Сейчас возьму их в оборот. Со мной шутить себе дороже. Гришка переступил порог дома, но вместо пасынка обнаружил за столом бабу Шуру. А та тут же отреагировала на его появление весьма некорректной фразой: – О! А вот и душегуб явился. – Чего это я душегуб? – опешил от нападения Григорий. – Душегуб и есть, раз Валентину не вытащил, – утвердила баба Шура. – Да я сам чуть не сгорел, еле выполз. Там огонь такой… – А по тебе не видно, что ты обжёгся. Даже волосы не подпалил, – заметила баба Шура. – А откуда огонь взялся, если Валентина спала? Ох и заврался ты, Гришка! – Это всё ты! Ты загубил Валюшку! – пошла в атаку баба Поля. – Эксперты написали, что у неё по всему телу сплошные гематомы. – Да жива она была, жива! – заорал Гришка. – Я ж её предупреждал не злить меня. Так нет, выпросила, дура. Ну, я и дал ей. Гришка импульсивно сжал кулак. И тут баба Поля поднялась из-за стола. – А скажи-ка мне, Григорий, куда это мой Данилка подевался? – Так я думал… – Охотин развёл руками – он дома. – А тогда откуда же у тебя его велосипед? – Так виделись мы с ним… на кладбище. Разговаривали. Вот он мне и оставил велосипед… на пока. – Сам оставил? – не выпускала из рук инициативу баба Поля. – Ну да, – неуверенно подтвердил Охотин. – Сам. – И сам пешком ушёл? – Да говорю же ушёл! – Ах ты, ирод! Внучку мою загубил, неизвестно что с правнуком сделал, и опять тут кружишь?! А тебя милиция не доищется. Ну-ка, Шура, бери ухват. Охотин крутнулся в сторону печки. Но баба Поля тут же хлопнула его по спине сковородкой. Гришка охнул и, зверея, обернулся. – Ах ты, кляча старая! И ты туда же! Мне нужно было всех вас в ту хату запихнуть! Да я вас и здесь… Удар ухвата пришёлся ему по правому бедру. Нога подкосилась, и Гришка чуть не упал. Он так и взвыл от боли: – У-у-ух! Чёртовы бабы! Хотел было ещё что-то сказать, однако новый удар сковородкой придал его мыслям иное направление. Он понял, что бабки разошлись не на шутку, и пора уносить ноги. Гришка ещё раз получил рогатиной ухвата теперь уже по левой голени и с воем вылетел из дома. "Подпереть… Велосипед…" Мысли, так и не успев обрести законченную форму, теряли актуальность. Наступление разгневанных старух было столь стремительным, что Гришка в панике сломал у калитки две штаке̛тины, пока не догадался, что она заперта на шпингалет. Ухват последний раз чиркнул по спине Охотина, оставляя на его рубахе заметную прореху. И Гришка, вопя от радости, боли и унижения, вырвался на свободу. – Вот ведьмы! Я сожгу вас! Всех! Всех! – проорал он и скрылся в темноте. – Ну, тогда ты и до старости из тюрьмы не выйдешь! – крикнула баба Шура. – А поймают тебя уже завтра, где бы ни прятался! Злыдень чёртов! – А ты бойкая, – с уважением сказала баба Поля, – и не только на язык. Ловко ты ухватом его потчевала. – Порода у меня такая. Веришь ли, страха не было, один задор. – Это хорошо. А я-то, по правде говоря, струхнула – руки уже слабые. Едва сковородку не выронила. 9. Спасённая Мальчик расположился на рыбацкой стоянке. Разделся догола и полез в реку. Берег здесь обрывистый, но Данилка чувствует себя уверенно. Он с ребятами уже не раз переплывал Раздёры, да и в самой Кубани до середины заплывал. Данилка вошёл в воду по колени, повернулся к берегу, сунул руки поглубже, захватил ком придонного ила и выбросил его на сушу. И так ещё, ещё и ещё. Потом вылез на берег и стал рыться в этой грязи, изредка находя в ней личинки подёнок и складывая их в консервную банку. Кубань тем и хороша, что в её берегах легко найти наживку для рыбы. Мальчик сделал ещё один такой заход и решил: хватит. Потом пошёл и насобирал сучьев. А здесь их немало. Ведь дальше по течению, настоящие вербные заросли, причём от самой воды до берегового вала. Мимоходом Данилка сорвал по нескольку листиков ежевики и лиловых шариков клевера и сунул их в карман. Затем он сложил небольшой костерок и зажёг его. Пусть прогорит пока светло, а потом и угольков хватит. Набрал воды в кастрюльку, чтобы отстоялась: уж больно вода "густая" в Кубани. Это для чая. Управившись с делами, Данилка сел порыбачить. В общем-то, не ради улова, а так, время убить. Да и подумать есть о чём. Однако подёнку он добывал не зря. Всё же поймал три рыбки с ладошку: две краснопёрки и тарань. Примерно через час окончательно стемнело. Данилка вытащил и сложил снасти. А рыбу решил запечь в золе, на завтрак. Вечером хватит бутерброда с салом и чая на травах. Чай он сварил в своём котелке. Поужинал. А потом достал из рюкзака газету, завернул в бумагу каждую рыбёшку отдельно и сверху обмазал их илом. Когда костерок прогорел, Данилка разгрёб у̛гли и в горячий пепел осторожно закопал рыбу. Комары в этот раз особо не досаждали, видать, ветерок им не нравится. Данилка положил у очага несколько сухих веток, бросил на них соломы, лёг на неё и задремал. Что-то разбудило его, может сом всплеснул или осётр, кто знает. Данилка изумился близкому небу, нависшему над ним. А звёзды-то, звёзды! Вот уж красота. И тут со стороны станицы в небо упёрлись два луча. Через пару минут на мост вылетела легковая машина. Проскочила его, затем развернулась и снова въехала на мост. Наблюдая за ней, Данилка лениво подумал: "Катаются". Посредине моста легковушка остановилась и погасила фары. Остались гореть одни габариты. Вышли двое, подошли к перилам моста, закурили. Через минуту они вернулись к автомобилю, достали из него какой-то куль. И, немного помедлив, бросили его в воду. Данилка явственно услышал короткий взвизг, а затем тяжёлый всплеск воды. Те двое сели в машину и уехали. А мальчик, стаскивая с себя рубашку, уже мчался в сторону моста. Пробежав метров сто – сто пятьдесят, Данилка спустился к самой воде. И стал напряжённо всматриваться в поверхность реки: не плывёт ли что? Между тем снял он с себя и штаны. Прошло с минуту. И тут он услышал слабый всплеск и будто глубокий торопливый вдох. "А вдруг это собака… бешеная, – подумал Данилка. – Тогда пусть себе плывёт. А если… человек?" На всякий случай Данилка крикнул: – Эй! Эй! Греби сюда! Чуть позже ему показалось, что этот кто-то стал приближаться к берегу. Но уж очень медленно. Скоро вербы пойдут. А там столько топляка да веток под водой, что прямо беда. Да ещё течение. Данилка, прислушиваясь к редким всплескам пловца, двинулся в обратный путь. "Ну, где ты там? – вглядываясь в сумрачную поверхность реки, возбуждённо проговорил мальчик. – Как же тебе помочь, когда…" И тут метрах в пятнадцати от берега мальчик заметил на воде что-то тёмное. "Вот он! – обрадовался Данилка. И, не отводя взгляда от пловца, швырнул наземь одежду, сбросил кроссовки и прыгнул в воду. У Данилки билась в мозгу одна мысль: "До зарослей нужно успеть выбраться из реки. Главное успеть". Он плыл, рассчитывая свои силы так, чтобы хватило и на обратный путь. Вот мальчик сделал ещё несколько гребков и увидел голову человека. Чёрные волосы опутали всё его лицо, и было не понятно, кто это. Похоже, силы окончательно оставили его. "Утопающих вытаскивают за волосы", – вспомнил Данилка. Он побарахтался рядом с пловцом, собрал его волосы в пучок и за них потащил его к берегу. Очень мешало течение. Одной рукой загребать куда как хуже. Однако Данилка приноровился, и берег стал приближаться. Но стремительное течение всё-таки снесло их на заросли. Если б это случилось днём, наверное, было бы не так страшно. Всё-таки видишь, куда тебя несёт. Но сейчас, ночью, в трёх метрах от берега можно легко напороться на острый сук. И тогда никто тебе не поможет. Страшась дурных сюрпризов, Данилка упрямо тащил человека к берегу. А он уже, вот он, рядышком. Гибкие, повислые веточки вербы коснулись головы Данилки. Он переменил руки и теперь осторожно грёб левой. Веточка потолще царапнула щеку Данилки, и тут же он больно ударился боком о другую, подтопленную ветку. Мальчик судорожно ухватился за неё. Ему удалось удержаться, подтянуться и опереться об неё, а тело спасённого прижать к берегу. Подумал: "Кажется, выплыли". Но выволочь на берег взрослого человека из реки с обрывистым дном оказалось невероятно сложно. Сил у Данилки почти не осталось. Он с трудом повернул человека на бок и тут обнаружил, что руки у того связаны. Попытался вытащить за них – не получилось. Тогда мальчик пошарил по кромке берега и наткнулся на скользкий трухлявый обломок дерева, не тонкий и не толстый. Данилка подпихнул его под туловище человека и как на катке вытянул его на берег. Правда, только наполовину. По счастью пострадавший был в джинсах. Данилка взял его сзади за пояс и рывками стал вытаскивать тело на сушу. И тут у человека началась рвота. "Да он ещё и воды нахлебался? – только теперь понял Данилка. И стал придерживать на весу его голову. – Это уж, наверно, у берега. Ну и остолоп же я! Чуть было не утопил человека… – Мальчик присмотрелся к фигуре. – Так это… женщина? Точно. Ещё и ноги связаны. Да как же это? Попробуй тут выплыви". Тело женщины обмякло. Данилка осторожно опустил её голову на землю. "Что это она?" – встревожился он и, склонившись над телом, стал искать у неё на запястье пульс. – Да жива я, жива, – еле слышно прошептала женщина, – устала я. Данилку прямо-таки захлестнула жгучая безу̛держная радость. Будто он только что спас собственную мать. Мальчик попытался зубами развязать узел на руках. Да где там. Тут и крокодил зубы сломает. Узел словно окаменел. Справившись с волнением, Данилка сказал: – Подождите, я за ножом схожу, а то мне узлы ни в жизнь не развязать. – Ладно, – ответила она, словно ивушка прошелестела. Данилка пробирался к своей стоянке через настоящий бурелом. Хорошо ещё, что это не далеко. Надев обувь и захватив нож, мальчик вернулся к женщине. Она по-прежнему лежала на правом боку. Сначала Данилка просунул нож под верёвку на запястьях и осторожно разрезал её. Затем так же быстро освободил от пут и ноги женщины. – Попробуйте сесть, – предложил он ей. Она пошевелилась, но не смогла. – А, может, через левый бок? Женщина кивнула, медленно выпрямила ноги, перевернулась на живот и, опираясь на обе руки, неловко села. С полминуты она сидела неподвижно. Потом тяжёлой рукой откинула со лба волосы, блеснула глазами. – Мальчик, – сказала она тихим дрожащим голосом, – так это ты меня вытащил? Данилка, как бы сомневаясь в этом, пожал плечами. – Да вроде я, – смущённо сказал он. – Боже мой! Ты же совсем ребёнок, – это замечание Данилке не очень понравилось, но что делать. – Тебя как зовут? – Данька, – ответил он. – А меня – Света, – сказала девушка. – Спасибо тебе. Ты, наверное, хорошо плаваешь. – Если по правде, не очень, – признался Данилка. – Значит, мы могли утонуть? – Запросто. Берег здесь не обжитой. Уж больно много сучьев торчит и сверху, и под водой. Легко наткнуться. Да и ночь. – А ты молодец, смелый, – сказала Светлана. – Здесь и на самом деле мрачное место. Давай выбираться отсюда. Девушка попыталась подняться, но удивлённо охнула и присела. – Вот тебе и на. Ноги совсем не слушаются, прямо как чужие. Да и руки стали покалывать точно обмороженные. Вот же твари! Ну, я им теперь задам. Она стала массирать запястья. Данилка понял, что пока не будет восстановлено кровообращение в её ногах, она и шагу не ступит. – Я помогу, – сказал он. И не дожидаясь ответа, присел у ног девушки. С трудом стащил с неё разбухшие от воды мокасины и стал разминать ей ступни и голени, освобождённые от верёвки. – Кто это вас так? – Да дикари, кто ж ещё, – утомлённо сказала она. С минуту помолчала, потом продолжила: – Как-то познакомилась с парнем. И он мне показался чуть ли ни совершенством. Симпатичный, серьёзный и к тому же не пьяница, и не наркоман. Стал цветы дарить, в ресторан пригласил, потом – в театр. И однажды сказал, что я ему нравлюсь. Я и влюбилась дура. А потом, значительно позже, как-бы между прочим, он сказал мне, что у него твёрдый характер. Говорит, если что пообещаю, сделаю. Я тогда и представить себе не могла, что кроется за этими словами. Помню ещё, похвалила его за это. – Тётя Света, пошевелите пальцами, – предложил Данилка. Светлана пошевелила. – Вроде оживают, – повеселела она. – Спасибо. Только в тёти я к тебе не набиваюсь, мне всего девятнадцать. Так что обращайся на ты. – Хорошо, – согласился Данилка. – Так что же с вами, то есть с тобой случилось? – Ну так вот, поехали мы на юг. А по пути дней на пять заехали в эту станицу, к его брату. Поселили меня во флигеле. И мой знакомый предупредил: в наши дела не лезь, накажу. И всё это с улыбочкой. Думаю, что за дела? Сегодня вечером открываю окно... А воздух! Пошла в сад прогуляться, а там теплицы, правда, сверху открытые. И это на юге. Думаю, зачем они здесь? Заглянула в одну, во вторую – ничего не поняла̛. А тут парни из магазина вернулись, я по простоте своей и спросила их, что там у них растёт? Они переглянулись. Мой любимый взял меня за̛ руку, отвёл в дом и запер там, в тёмную комнатушку. А вечером они заходят, и представь себе, связывают меня. И тут мой ненаглядный и говорит: – Я за тебя поручился, а ты влезла в наши дела. Теперь, извини, придётся тебя утопить. Я ведь предупреждал. И тут же заклеивают мне рот и ведут к машине. Я, честно говоря, до последнего момента надеялась, что они просто пугают меня. Но нет. Привезли на мост, связали ещё и ноги, хорошо хоть рот расклеили. Поцеловал меня мой палач и сказал, что жалеет меня. А я пожелала им, чтоб они из тюрьмы не вылезали. И на этом наш роман закончился. – Я понял, – сказал Данилка, – по всей видимости, эти люди делают наркотики. И если они убивают за то, что кто-то проник в их тайну, то у них там этой гадости на миллионы. – Я тоже догадалась об этом, правда, лишь тогда, когда они уже вычеркнули меня из списка живых. Хорошо хоть я не проболталась, что ещё в школе ходила на плаванье целых пять лет. Поэтому и продержалась на воде до твоей помощи. Ну а теперь их очередь отвечать за свои поступки. Я сожгу их змеиное гнездо. – А вот этого делать не надо, – сказал Данилка. – Сейчас ты ни в чём не виновата, и можешь устроить свою жизнь как захочешь. А если сожжёшь их, тоже станешь преступницей. А тебе это надо? Тогда не жизнь у тебя будет, а игра в прятки. Лучше расскажи всё в милиции, за наркотики сейчас быстро сажают и надолго. – А ведь ты прав, – вздохнула она. – Так и надо сделать. – Ну что, попробуем встать? – спросил Данилка. – Угу, – кивнула она. – Только обувь надену. Повезло, что в реке не свалились. Они подня̛лись и стали медленно пробираться через чащобу. Светлана то и дело спотыкалась и сетовала на то, что она вся в грязи. Данилка поддерживал её и как мог, оберегал от сучьев. Добравшись до его стоянки, они присели отдохнуть. Немного придя в себя, Данилка и Светлана ополоснулись в Кубани, простирнули и выжали её одежду. Между делом Светлана спросила его: – Даня, а почему ты здесь в такую пору и один? – Неделю назад моя мама погибла, вместе с домом сгорела. А здесь я от своего отчима прячусь. Он нашу коллекцию монет отнять хочет. – А дом из-за чего сгорел? – Я на рыбалке был, с ночёвкой. А пожар случился из-за пьянки, это ясно. Но сначала отчим избил маму. Когда дом загорелся, он сам выбрался из огня, а её не вытащил. Может, он и убил её. Поэтому и прячется от милиции. – И что ты теперь делать собираешься? – К отцу уеду. – А где он у тебя? – Где-то за Читой служит. – Фью-ють, – присвистнула Светлана. – Это же за Байкалом. Одному туда ехать не советую. – Это почему? – Туда, видишь ли, пять или шесть тысяч километров. На попутках не доберёшься. Детей, сам знаешь, могут подвезти разве что до соседнего села. – Ну, тогда на поезде, – сказал Данилка. – А свидетельство о рождении и деньги на билет у тебя есть? – Нет, – вздохнул Данилка. – Свидетельство сгорело, а денег и не было. – Ну, тогда боюсь, это невозможно. Знаешь, сколько сейчас шпаны на вокзалах? Им попадёшься – воровать заставят. А если поймает милиция, в интернат угодишь или в колонию. – Всё равно поеду. – Ну, тогда прими к сведению одну вещь. Мой дядя – милиционер. И когда я прошу его за кого-то из своих друзей, он обычно говорит мне: "В милиции нет должности хороший человек, но есть – участковый. Это моя работа. И у меня есть свои обязанности и служебный долг". Имей это ввиду. Так что мой совет: держись и от шпаны, и от милиции на расстоянии. Конечно, если что серьёзное, иди в милицию. Однако не забывай про то самое "но". И ещё совет: никому не говори, что так далеко едешь, могут посчитать за ненормального. Говори, что папа в соседнем городе. – Я понял, – сказал Данилка. – А знаешь, ведь и я сейчас в таком же положении. Все мои вещи остались во флигеле, и паспорт с деньгами тоже. Вот если б вернуть их… Извини, дело это, конечно, рискованное… но ты не помог бы мне в этом? – Если честно, не знаю. Это же нужно как вору лезть в чужой дом. – Как разведчику, – уточнила она. – Потому что эти парни – бандиты. И об этом следует думать, как о вылазке в стан врага. – Ну, хорошо, – сказал Данилка. – Но вдруг там сейчас уже кто-то есть? – Там никого, это точно. Они живут в большом доме, что в глубине двора. И собак у них нет. – А если они есть у соседей, да лай поднимут? – Не поднимут. Двор у них угловой, на две калитки. На широкой улице соседка только справа – и тоже без собаки. А на узенькой, по-моему, домик вообще пустует. – Это хорошо. А сам-то дом, где он? – Здесь, недалеко от окраины. Если выйти на центральную, то на первой же поперечной улице нужно свернуть направо. Сколько идти точно не помню, но дом узнаю. – Значит, это на Целинной, – уточнил Данилка. – Но ведь флигель, наверняка, заперт, а я замки вскрывать не умею. – Даня, входной дверью воспользоваться всё равно нельзя: она из до̛ма видна, – сказала Светлана. – Проникнуть во флигель можно только через окно. Слушай, а ведь сегодня я открывала окошко и потом на шпингалеты его не закрыла. – Это хорошая новость. Тогда можно и попробовать, – сказал Данилка. – Только ты мне расскажи, что там и где – всё-всё, до последней мелочи. Чтобы я знал и двор, и флигель, будто сам там жил. – Хорошо. За дорогу я тебе всё расскажу. – Ну а как ты себя вообще чувствуешь? – спросил Данилка. – Как "цыплёнок табака" примерно. Будто меня отбивным молотком отдубасили. Особенно голова болит. – Ты извини, но это я тебя за волосы тащил, – сказал Данилка. – Да нет. Ты всё правильно делал. Это у меня от удара о воду. В первое мгновение я даже сознание потеряла. Хорошо хоть не лицом упала, сейчас бы такой синяк был что ой-ё-ёй. У меня ж руки были связаны, прижимала их, как могла, боялась, вывихну. Страх опять же. Лечу вниз, а сколько до воды, одному чёрту известно. А это важно – сгруппироваться надо. – Так ты дойдёшь? – А куда деваться? Дойду, конечно. Завтра уж поздно будет. Только давай ещё отдохнём малость. – Давай. – Слушай, Даня, а поесть ничего нет? – Найдётся. В рюкзаке – сало, в золе – рыбка печёная. – Здорово. Рыбку-то в темноте я не рискну есть, а вот са̛льца – с удовольствием. – Сейчас перекусим, – сказал Данилка и потянулся к рюкзаку. 10. Вылазка Было уже за̛ полночь, когда Светлана и Данилка подошли к нужному дому. Оба строения к Целинной стоят своими торцами, флигель почти на самом углу, а дом – в глубине двора. Забор с этой стороны кирпичный, но лишь до угла. За воро̛тами виден силуэт машины. В доме светятся два окна. Вот и угол. Он утонул в зарослях вишняка. От этого угла и до калитки, выходящей на поперечную улицу – штакетник, а дальше, по словам Светланы, высокий дощатый забор. Данилка отдал ей рюкзак и махнул рукой, чтобы она отошла подальше, а сам юркнул в кусты. Выждав пару минут, он стал легонько дёргать за низ одну планку штакетника за другой. К счастью, одна из них оказалась подгнившей и легко снялась со шляпки гвоздя. Данилка поднялся. Теперь важно не скрипнуть. Он осторожно расшатал планку, отодвинул её снизу и ужом проскользнул за забор. Нужное окно всего в двух шагах. Данилка пробрался к нему, встал на цыпочки и ладонями мягко надавил на обе его створки. Они чуть скрипнули и подались в комнату. Цоколь был не широкий, но достаточный для того, чтобы встать на него. Данилка зацепился за карниз, подтянулся и замер. В комнате ни звука, ни движения. Мальчик набрался решимости, распахнул настежь створки окна и влез в комнату. И тотчас почувствовал тонкий аромат духов. Свет от большого дома проникал через окно, и это позволило сориентироваться. Данилка прошёл к дивану, присел у изголовья и стал ощупывать его фанерное дно. Вскоре пальцы мальчика наткнулись на приклеенный лейкопластырем пакет. Данилка ногтями сковырнул его и поднялся. "А она молодец, – подумал он о Светлане, и тут заметил на диване светлую сумку. – Вот чему бы она обрадовалась. Да нельзя". И всё же рука потянулась к ней. Пальцы наткнулись на ключ. Данилка взял его. Вспомнил сложенные и крепко прижатые к груди руки Светланы. "Ей бы ещё кофту найти, что ли". Мальчик стал быстро и цепко осматривать комнату. На полу возле шкафа он обнаружил дорожную сумку, порылся в ней и достал джинсовую курточку. "Ну, теперь бы только…" – додумать он не успел. На крыльце дома вспыхнул свет. Данилка метнулся к окну, но осознал, что так может обнаружить себя, быстро прикрыл его. Сунул джинсовку за диван и, едва коснувшись ногами табурета, взлетел на стол. Выкрутил лампочку на два витка, спрыгнул со стола и занырнул под него. И тотчас в замке проскрежетал ключ. Дверь широко распахнулась, и кто-то щёлкнул выключателем, однако, свет не зажёгся. "Перегорела", – пробурчал мужчина. Подошёл к шкафу, открыл дверцу. Незнакомец был в метре от мальчика. У Данилки замерло не только дыхание, но и сердце. "Что ему здесь нужно?" А тот немного повозился в шкафу, потом потоптался возле дивана и вышел. Лязгнул язычок замка. Свет во дворе погас. И снова воцарилась тишина. "Чуть не сгорел", – прошептал Данилка и вылез из-под стола. Прислушался, вдруг ещё на улице? Уловил запах спирта и успокоился – ушёл, ему сейчас не до звёзд. Мальчик осмотрелся: ни сумки, ни сумочки уже нет. Достал курточку. Шагнул было к окну, но любопытство взяло верх: "А ведь он приходил не только за её вещами?" Данилка вернулся к шкафу, открыл дверцу, нащупал пиджак. В нижних карманах – платок с расчёской, а в нагрудном – продолговатая пачка бумажек, стянутых резинкой. – Деньги. И уж наверно не мелкие. Данилка чуть поразмыслил, осторожно вытащил из пачки три бумажки и положил пачку на место. Через минуту он был снаружи. Добрался до своего лаза, отвёл в сторону планку, протиснулся в щель, и вдруг… в зарослях вишняка что-то зашуршало. Данилка отпрянул. "Засада? Значит, не ушёл? Ладно. Попробую через вторую калитку. Пусть только поглубже в кусты залезет". И тут до слуха мальчика донеслось странное повизгивание, и прямо к лазу выкатился светлый кудрявый щенок. – Тьфу на тебя, кудряш! – возмущённо пробормотал Данилка. – Носит тебя здесь по ночам. Мальчик преодолел забор, подхватил щенка и быстро выбрался на улицу. Светлана встретила своего маленького друга радостными возгласами: – Данька! Я чуть не умерла от страха. Смотрю: свет… Как я рада. Да ты ещё с трофеями! Данилка сунул девушке куртку. – Пойдём отсюда, – и за локоть увлёк Светлану за собой. – Только что кто-то приходил за твоими вещами. – О, Боже! – Светлана оглянулась и заторопилась по-настоящему. – Так он всё-таки заходил во флигель? Вот изверг. – Заходил. Хорошо, я лампочку успел выкрутить. Взял он обе твои сумки, а в пиджаке пачку денег оставил. – Ты взял их? – Три бумажки: тебе и мне на дорогу, и одну – чтобы убраться отсюда. – Ну, ты удивил. Они же бандиты! Что с ними деликатничать? А я бы у них точно всю пачку взяла. Заодно бы и стравила их друг с другом. – Я знаю, – сказал Данилка. – Если бы меня сбросили с моста, я бы тоже взял всё. А так не смог. – Даня, а паспорт? – Держи. – Мальчик протянул ей пакет, ключ от дома и деньги. – И ключ?! – удивлённо воскликнула она. – Вот спасибо. Теперь мне будет спокойней, а то ещё заявится какой-нибудь незваный гость. Данька! Какой же ты молодец! Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. Тебе такое спасибо… Светлана обняла его за плечи. – Не за что. – Как это не за что? – удивилась она. – Знаешь, Даня, за всю мою жизнь только ты и мама сделали для меня больше, чем я этого заслуживаю. – Да ладно тебе, – засмущался Данилка, – всё это дело случая. – Ну, не скажи, – возразила Светлана. – Ты сегодня дважды рисковал из-за меня. Мог погибнуть! И всё равно полез в реку. Когда-нибудь я обязательно тебя отблагодарю. Вот увидишь. – Ну, заладила, – начал сердиться Данилка. – Давай-ка лучше решать, прямо сейчас едем или утром? – Надо сейчас, пока мой принц не уехал. – Я тоже так думаю. У моего соседа – мотоцикл с люлькой, если хорошо заплатим, отвезёт. – Заплатим. Пошли. А зачем щенка несёшь? – Бабушке. А то она совсем одна останется. А он подрастёт, охранять её будет. 11. Операция Город встретил их жёлтыми мигающими огнями светофоров, холодными неоновыми рекламами и закрытыми дверями. Светлана расплатилась с Витькой десятидолларовой банкнотой. Он и глаза выпучил от удивления. "Данька так решил", – пояснила Светлана. Витька, не веря своему счастью, попрощался и укатил домой. Районное УВД – в ста шагах. Казалось бы, всё просто: зайди, расскажи, и проблема решена. Но нет же. Потребуют написать и подписать заявление. А потом проверят документы, чтобы знать, кто ты и откуда? А этого Светлана как раз и не хочет. – Понимаешь, Данька, если я сейчас проявлю себя, то уже через неделю кто-нибудь из их шайки будет поджидать меня у моего дома. Быстро сменить квартиру я не в состоянии. А мне хочется ещё пожить. – Ну, тогда нужно идти мне, – заявил Данилка. – Ты ещё ребёнок, вряд ли они тебе поверят. – Должны поверить. Я всё-таки свидетель, постараюсь убедить их. В общем, сделаю, что смогу. – Данилка, ты прямо, как в сказке, в третий раз выручаешь меня. Спасибо. Только очень прошу, не проговорись. – Не волнуйся. Светлана достала из кармашка деньги. – Даня, пусть твои деньги на дорогу у тебя будут. Это на тот случай, если разминёмся. Мало ли что. – Нет, нельзя. Если меня выследит отчим, то он вытрясет из моих карманов всё до копеечки. Это же бугай, а не человек. У него всё как у бугая: и лоб, и шея, и глазищи, и чёрные кудельки на загривке. Да и дури у него не меньше. Так что все деньги не нужно, только на автобус. – Мне кажется, если я встречу твоего отчима, сразу узнаю, – сказала Светлана. И, сунув ему немного денег, добавила: – Будь осторожней. Если задержишься, то я буду ждать тебя на вокзале. – Ладно. Но не долго. День-два, не больше. – Хорошо. – Светлана обняла мальчика. – Удачи. На хлопок двери из окошка дежурки выглянул большеголовый старший лейтенант средних лет. И с удивлением посмотрел на ночного посетителя. – Что-то случилось? – Да. Я из Раздольной. Дежурный по управлению вышел из своего скворечника. – Ну-ну, и что? – Я был на рыбалке, на Кубани. И видел, как из машины достали человека и сбросили его с моста. – А кто сбрасывал? – Двое мужчин. Я их не знаю. – А ты находился близко от них? – Не очень. – Так может это был и не человек? – Я слышал крик. Мне показалось, женский. Милиционер задумчиво потёр подбородок. – Куда эти люди уехали, ты, конечно, не знаешь… – Знаю, – ответил Данилка. – Потому и приехал. Как раз вчера я шёл по той улице, где во дворе стояла эта машина. Я её запомнил. – Так… тебя как зовут? – Данил. – Хорошо. Ты, Данил, посиди вон за тем столом в вестибюле, – указал милиционер, – а я позову одного человека. Он разберётся с твоим делом. Данилка кивнул, пошёл и сел за стол, на котором под стеклом лежали образцы всевозможных справок и заявлений. Дежурный кому-то позвонил, и было слышно, как он сказал: "Михалыч, буди ребят, есть работа". Почти тотчас пришёл дядька в лёгкой кожанке, высокий, худой, со впалыми глазами. Он сразу подошёл к Данилке и подсел к столу. Достал блокнот, ручку и сказал: – Меня зовут Шевченко Олег Михайлович. Я – старший опергруппы. Рассказывай, парень, кто ты, откуда, что видел и всё, что знаешь. Всё до последней мелочи. Подошёл и дежурный с рабочей книгой. Сел, взглянул на часы и приготовился записывать. Данилка рассказал всё, кроме того, что Светлана спаслась, и что он лазил во флигель. Шевченко посмотрел в блокнот и подытожил: – Итак, у нас есть подозреваемые в убийстве, есть адрес, есть свидетель, а также имеется предположение, что подозреваемые занимаются чем-то противозаконным. Так? – Так, – ответил Данилка. – Дяденька, но я свидетель только на сегодня. Пока вы не найдёте у этих бандитов чужие вещи или наркотики, или ещё что. А потом я не смогу. – Это ещё почему? – спросил старший опергруппы. – Дела у меня. – Что ещё за дела? – Детские. – Хм. Ну да, какие же ещё, – произнёс старший. – Что ж, на сегодня так на сегодня. Основания для обыска у нас есть. Нужно ехать. Через несколько минут из ворот УВД выехал мощный Урал. В кабине – трое: водитель, старший опергруппы Шевченко и Данилка. В кузове, накрытом тентом, ещё шесть человек: четверо из оперативной группы и два солдата внутренних войск. Солдаты вооружены автоматами со складывающимся прикладом. Пока доехали, начало светать. Промчались по Красной, свернули на Целинную. За квартал до нужного дома остановились. Спешились. Машину поставили за угол. Четверо ушли направо. А спустя несколько минут по Целинной двинулись и остальные. Данилка остался при водителе. Прошло десять минут… двадцать… полчаса. Время шло, но ничего не происходило. Данилка начал подрёмывать. Спустя пятьдесят минут показался Шевченко. Мальчик торопливо выбрался из кабины и поспешил навстречу ему. – Ну как? Не зря приехали? – Во! – поднял тот большой палец вверх. – Нашли столько всего… опасного для общества, что сидеть им, пока зайцы частушки не запоют. – Чужие вещи нашли или наркотики? – решил уточнить Данилка. – А тайну хранить умеешь? – спросил Шевченко. – Умею. – Хорошо. Ты, Данил, в этот раз ни в чём не ошибся. Всё, о чём шла речь, всё это есть. Улик и вещдоков – Шевченко чиркнул ладонью по шее – во! Так что держи пять. И раскрыл жилистую ладонь. Данилка вложил свою. Старший опергруппы пожал её и добавил: – Сегодня ты сделал большое дело, мальчик. Ночка, правда, нам выпала бессонная, но это стоило того. Спасибо тебе. – Пожалуйста. Ну, тогда я пошёл? – Давай, парень, иди, отдыхай. И Данилка ушёл. Но не домой. Всего в нескольких кварталах отсюда, на самой окраине станицы, он забрался в копну соломы и уснул. Этим же утром баба Поля вышла на крыльцо и во дворе увидела привязанного к забору щенка. На ступеньке нашла записку, придавленную кирпичиком. "Бабушка, за меня не волнуйся. Я живу у друзей. А это – твоя охрана. Его зовут Кудряш. Твой Данилка". Улыбнулась. "А внучок-то мой заботливый. Где он сейчас? Надо покормить собачку". Чуть погодя невдалеке от дома бабы Поли появился Охотин. Заметив стоящий возле Витькиных ворот мотоцикл, Григорий подошёл к нему. Минут десять спустя вышел и сам Виктор. Охотин сунул ему вялую ладонь. – Привет. Слушай, вчера лишнего хватил, сегодня всё болит. Займи денег. Мне надо. – Нет, Гриша. Ты мне и так должен. А теперь ты вообще человек без адреса. Может, сам заработаешь? Я знаю, где грузчики нужны. – Сейчас не до этого, – сказал Охотин. – Из документов у меня только права остались, восстанавливать надо. Да ещё и другие проблемы есть. Ну, дай хоть закурить что ли. Витька протянул сигарету. Григорий закурил и раздражённо добавил: – Ещё и Данька пропал… – Так он в Крымске, – сказал Витька, – сам отвозил. – В Крымске? Когда? – вскинулся Григорий. – Да сегодня. Во втором часу. – Мальчишку? Ночью? – Ну да. Так он ведь не один был, а с какой-то вашей знакомой. Говорит, срочное дело. Пообещали хорошо заплатить. Вот и повёз. – И заплатили? – с кривой усмешкой спросил Григорий. – Десять долларов. У Охотина глаза стали ещё выпуклей, а лицо стало наливаться краской. – А они были с вещами или без? – поспешно спросил он. – У Даньки был школьный рюкзак, да и всё, пожалуй. – Вот щенок! – не сдержался Охотин. – Не иначе как с коллекцией к папочке намылился. Ну, я доберусь до него! Он резко повернулся и зашагал на трассу. А Витька только сейчас и понял, что своими откровениями навредил Даньке, и пожалел об этом. Данилка проснулся, когда солнце уже стояло в зените. Первая мысль была о маме. А потом вспомнилось всё. И главное, пора ехать. Но внезапная боль в левом боку озадачила паренька. Опереться о левую руку тоже больно. Ещё и в ногу отдаёт. Что же случилось? Данилка выбрался из соломы, задрал рубашку и всё понял. Это ушиб о ветку проявил себя. На коже алела хоть и неглубокая, но широкая ссадина. Сантиметров на пять влево и вправо от неё – заметная припухлость. С такой болью отправляться в дорогу нечего и думать. Данилка тщательно отряхнул с себя солому и пошёл в аптеку. Мазь от ушибов он приобрёл на деньги, отложенные на билет. И тут же на улице задрал рубаху и смазал ссадину. В столовой напротив Данилка купил два пирожка с картошкой и на ходу съел их. "Ну а теперь, – подумал он, – можно и место поискать, где отлежаться". 12. В дорогу Светлана, расставшись с Данилкой, остановила такси и попросила отвезти её в гостиницу. Там девушка сняла̛ номер, помылась под душем и легла спать. А в десять утра она уже была на вокзале. Немного погодя в зал ожидания стремительно вошёл высокий плотный мужчина. Сырая от пота футболка, небритая физиономия, в пятерне – туго свёрнутый пиджак – всё указывало на то, что он очень спешил. Мужчина скользнул взглядом по залу и вышел на перрон. У Светланы возникло смутное беспокойство. Она встала и подошла к окну. Минут через десять этот человек вернулся. Он постоял у расписания, огляделся и направился… к ней. Низко посаженная голова, выпуклые глаза и заострённый нос таили в себе животную злобу. И за те несколько шагов, что он сделал, Светлана вдруг поняла̛, что это и есть Данькин отчим. Но откуда он всё узнал? А тот остановился напротив неё и хрипловато спросил: – Вы тут случайно не видели мальчишку лет одиннадцати со школьным рюкзаком? – Он что-то натворил? – Да. Из-дому удрал, а мать волнуется. Да ещё и коллекцию монет утащил. А для нас это не деньги, а семейная реликвия. – Вот оно что, – Светлана вдруг представила, что через минуту-другую здесь может появиться Данилка и тогда, чем всё это закончится трудно вообразить. Надо во что бы то ни стало выпроводить отсюда этого типа. И немедленно. – И дорогая коллекция? – Да, – подтвердил Охотин. – Очень дорогая. Её ещё мой дед собирал. Представьте себе: там одно серебро. – Знаете, сейчас не видела, – сказала Светлана. – А вот утром, когда я приезжала встречать ростовский поезд, это было в начале шестого, я обратила внимание на одного подростка. Он брёл вдоль товарного поезда. Я ещё тогда подумала: почему мальчик один, и что он тут делает в такую рань? А потом, когда товарняк ушёл, смотрю и парень пропал. Не мог же он уехать. – А вещи? вещи у него были? – вперил он в неё свои бычьи глаза. – Да, рюкзачок у него был. – Ну, тогда это точно Данька, – сказал Григорий. – От него можно ожидать чего угодно. Совсем от рук отбился. Надо было его в интернат отправить, а мы всё жалели. Значит, уехал… да. И всё-таки подожду ещё малость. Охотин вышел и стал расхаживать вокруг вокзала. "Не получилось, – подумала Светлана. – Ну, тогда пустим тяжёлую кавалерию". Девушка достала из кармашка курточки крохотную записную книжку и карандашик. Вырвала из неё двойной листок и что-то написала на нём. Вышла из вокзала и осмотрелась. Светлана обратила внимание на магазинчик, что стоит по ту сторону сквера, к нему она и направилась. Ещё издали она приметила подростка, выгребающего из карманов мелочь. Подошла к нему и спросила: – Хочешь немного заработать? – А что надо делать? – Нужно выручить одного парня. Он может прийти сюда в любую минуту. А его здесь уже подкарауливает отчим, подлый человек. Он сжёг дом этого мальчика вместе с его матерью. Нужно отнести записку на пост милиции. Здесь никакого криминала нет, убедись сам. Только скажи им, что записку передала незнакомая женщина и уехала на такси. А я подожду тебя здесь, договорились? Парень прочёл записку, кивнул и отправился на вокзал. Через минуту записка оказалась в руках сержанта. Сержант поинтересовался, откуда она и прочёл её вслух: "На территории станции замечен мужчина, находящийся в розыске. Он скрылся с места трагедии в ст. Раздольной. Приметы: возраст 35-40 лет, рост – 180 см., крупный, темноволосый, лоб широкий, глаза навыкате". – Так, – сказал сержант, – тебе спасибо (кивнул он посланцу и повернулся к подчинённому), а у нас работа. Светлана, увидев парня, вышла ему навстречу. Приблизившись, она подмигнула ему и незаметно вложила в его ладонь вознаграждение. А сама вошла в зал ожидания и заняла̛ место у окна. Охотин услышал гудок локомотива и в задумчивости остановился на перроне. Грузовой состав по третьему пути неторопливо входил на территорию станции. И как только поезд поравнялся с вокзалом, к Охотину с двух сторон двинулись милиционеры. А тот вдруг вспомнил, зачем он здесь и оглянулся. Заметив в нескольких шагах сержанта, Охотин крутнулся в другую сторону. Но путь к отступлению и там отрезан. Григорий в два прыжка перемахнул первый путь, затем второй и помчался рядом с составом. Милиционеры бросились за ним. Между тем поезд набирал ход. Охотин стал коситься на вагоны. Но на его беду ничего подходящего не подворачивалось: не было ни тормозных площадок, ни грузовых платформ, ни полувагонов. А шла большая связка цистерн с горючим. Гришка, оглянулся – преследователи не отставали. Он понял: деваться некуда. И, дождавшись очередной лестницы, Охотин внутренне подобрался и прыгнул на неё. Уцепился руками за её боковушки, а колени попали на последнюю ступеньку. Ещё пару рывков, и он уже стоит на лестнице во весь рост. Милиционеры остановились. "Вот так-то, знай наших", – ликовал Охотин. Однако он прикинул свои плюсы и минусы, и эйфория быстро прошла. Плюса только два: он избежал ареста и движется в нужном направлении. Минусов больше – ушиб коленей, вымазанные брюки, неудобство такой езды, невозможность спрятаться. Но главное он раззадорил милицию, и если ничего не предприня̛ть, то его скоро перехватят. До следующей станции – минут пятнадцать. Выход один: прыгать. И Охотин стал высматривать подходящее для этого место. Ещё в армии его учили правильно десантироваться с движущегося транспорта, и сейчас он усиленно вспоминал технику безопасного падения. На выезде из города он спустился как можно ниже, слегка согнул ноги, корпус наклонил вперёд и, выбрав местечко без камней, прыгнул. "Два шага вперёд, падение набок, перекат по откосу… та-а-ак". Охотин пошевелился, сел и радостно засмеялся – навыки пригодились. Теперь, чтобы не попасть в западню, он решил изменить маршрут, объехать Краснодар на попутках, а уж затем вернуться на железную дорогу. Светлана результатом осталась довольна: Охотин здесь больше не маячит, значит и Даньке ничто больше не угрожает. Однако мальчик так и не появился. Она вернулась в гостиницу, а утром, расплатившись, снова ушла на вокзал. Прождав Данилку до вечера, Светлана взяла билет на свой поезд и уехала домой. Примерно в это же самое время Данилка проводил разведку на раздолинской железнодорожной станции. Она вынесена за станицу в сторону Крымска и связана с ней полоской домов. Пара двухэтажек, прикрытых лесополосой, расположены прямо на территории станции. Пассажирские поезда на ней почему-то не останавливаются, но кроме главного пути есть ещё несколько запасных для работы с грузовыми поездами. Данилка приглядывался к товарным вагонам, пытаясь определить, на каком из них можно будет уехать, если, конечно, повезёт. Он курсировал на расстоянии и, как ему казалось, ни у кого не вызывал подозрения. И тут из двухэтажки вышла девчонка лет четырнадцати, худая и глазастая. Она остановилась перед Данилкой и без обиняков спросила: – И чего ты здесь крутишься, хочешь удрать из дома? Данилка сумрачно взглянул на неё, стоит ли ей доверяться? – Было бы откуда, – сказал он. – Ещё неделю назад у меня был и дом… и мама. А теперь нет. Всё сгорело. – Ах, так это был ваш дом. Я слышала об этом пожаре, – сказала девчонка. – И что ты задумал? – К отцу мне надо. Он за Байкалом служит. Ты тут своя, не поможешь уехать? Девочка пожала плечами. – Я, конечно, тут многих знаю… надо подумать. Но ты же ребёнок!.. А как тебя звать? – Данил. – А меня – Катя. Ты вот что, пока побудь здесь, а я схожу и всё разузнаю. А то, если тебя заметят, сразу прогонят. Девочка долго не возвращалась. Появилась она с подружкой, низенькой, улыбчивой. – Данил, – это Таня. Её отец, дядя Саша, работает экспедитором. Ночью или рано утром он уезжает в Саратов, сопровождает вагон с вином. – А он, в какую сторону этот Саратов? – В нужную. А до него больше тысячи километров. Соображаешь? – Да. Это было бы здо́рово. – Вот я и говорю. Тем более вагон уже на запасной ветке стоит. – Я попросила папу, чтобы он взял тебя с собой, – сказала Таня, – но он не согласился. Говорит, надо вызывать твоего отца, один в такую даль ты не доберёшься. – Доберусь, – сказал Данилка. – Попробуй сам убедить его в этом. Он сейчас в дорогу собирается, – сказала Таня, – часов в одиннадцать выйдет. Наше окно угловое, на втором этаже. Как он выйдет, я тебе светом мигну. А ты подойди к отцу и постарайся уговорить его. – Ладно. Спасибо вам. – Удачи. Девчонки ушли, а Данилка стал ожидать условного сигнала. Время тянулось медленно как никогда. Но вот начало смеркаться. И почти во всех окнах зажёгся свет. Прошло ещё с полчаса. И наконец, свет в угловом окне погас и тут же зажёгся. Потом мигнул ещё раз и окончательно погас. Из подъезда с увесистой сумкой на плече вышел усатый кряжистый мужчина. Данилка весь подобрался и шагнул навстречу ему. – Здравствуйте. Меня зовут Данил – мужчина остановился. – Дядя Саша, возьмите меня с собой, пожалуйста. Я умею готовить, убираться. И поеду к отцу, даже если вы откажете. Буду ехать на попутках, в товарнике, идти пешком до тех пор, пока не доберусь. Мне всё равно некуда возвращаться, мой дом теперь там, где папа. – Ты ещё мал для таких путешествий, – густым баритоном заметил мужчина. – Пропадёшь в дороге. – Пропасть я и здесь могу. Эту ночь я ночевал в соломе на краю чужого огорода, предыдущую – возле Кубани. И сегодня ночевать негде. Мне нужно ехать. Возьмите, пожалуйста. – Ты, мальчик, пойми, я никого не имею права провозить в багажном вагоне, вообще никого. Он будет в составе пассажирского поезда, в начале или в конце. И меня всю дорогу будут проверять и контролёры, и милиция. – А я буду выходить на станциях, и стоять где-нибудь в сторонке, – сказал Данилка. – А если только остановились, а они уже вот, у самой двери. Ну и что бы ты делал на моём месте? – Я бы сказал: "Это мой племянник. Везу к сестре в Саратов". И всё. Они что ж, не люди что ли? – Племянник? А я выходит – дядька. Хм. А ты, я смотрю, смекалистый парень. Да… Ну ладно уж, была не была, пойдём. Надеюсь, не пожалею об этом. – Не пожалеете, дядя Саша. Честное слово! – Поживём, увидим. И они пошли вместе. Девочка, смотревшая из окна, улыбнулась. Багажный вагон выглядел почти как пассажирский, с той лишь разницей, что у него мало о̛кон и один тамбур. Экспедитор лязгнул ключом, толкнул дверь и по̛днял площадку. Они подняли̛сь в тамбур. – Дверь в исходное! – скомандовал дядя Саша. Пока мальчик опускал площадку и закрывал дверь, хозяин вагона включил свет. Данилка вошёл в вагон и осмотрелся. Слева – туалет, служебное помещение и купе, справа – котёл, впереди дверь в кладову̛ю. Уютно. – Твоя – левая полка, располагайся. Сейчас сообразим чайку, а за ним всё и обсудим. – Спасибо, дядя Саша. Экспедитор оказался человеком эмоциональным, разговорчивым. Он много чего повидал в жизни, и умел замечательно рассказывать об этом. А Данилка – благодарный слушатель. Так что собеседники друг другом были довольны. Через двое с половиной суток их поезд приехал в Саратов. Данилка выслушал от дяди Саши последние напутствия, не отказался от предложенных пятидесяти рублей. И дал слово, что как только доберётся до места, сразу же напишет. Когда их состав остановился, Данилка покинул вагон и отправился искать расписание пригородных поездов. 13. Дерзкий угон Данилка послонялся по вокзалу, нашёл схему движения поездов и вскоре выяснил, что у электричек, идущих в сторону Ульяновска, конечная остановка – Тарханы. Езды до них – час сорок. Жаль, дорога короткая, а как же дальше? Данилка взглянул на станционные часы – времени до отправления около двух часов. Он вышел на улицу и побрёл по краю привокзальной площади. Накануне прошёл сильный дождь, и все тротуары и улицы были в лужах. Однако погода налаживалась. Площадь осталась позади, и Данилка оказался на широкой оживлённой улице. Повсюду чем-то торговали и он, чтобы поскорей уйти от искушений, на первом же перекрёстке свернул направо. Он шёл и размышлял: денег у него мало, и тратить их нужно очень экономно и только на еду. Здесь нет никого, кто бы позаботился о нём, поинтересовался: сыт он или голоден, здоров ли, и где он сегодня будет спать? Никому, ни одной душе нет никакого дела до него. Он так далеко от родных, и они даже не догадываются, как ему сейчас одиноко. И тут мальчиком овладела мучительная робость. Он шагнул к дереву и прислонился к нему. Некоторое время Данилка безучастно смотрел на всё и думал о своём. Однако жизнь продолжала пульсировать вокруг щебетом воробьёв, шумом проезжающих машин, повсеместной суетой людей. И тоска мало-помалу начала отпускать его. Он обратил внимание на подъехавшую к противоположной обочине новенькую зелёную "Ладу". Данилка знает эту модель "Жигулей", её называют "четвёркой". Она красивая и вместительная. На их улице есть такая. Водитель аккуратно пристроил её в вереницу машин, сначала уткнулся лбом в приборную доску, затем вылез из машины. Это был хорошо одетый почти лысый мужчина лет тридцати. Он снял со стёкол щёточки дворников и положил их на сиденье, закрыл все окна. Тем временем на тротуар выбралась и женщина, миловидная блондинка в светлом платье. Водитель заблокировал дверцы, свою закрыл на ключ. Парочка пересекла дорогу и, обходя лужи, прошла мимо Данилки. Он уловил тонкий аромат фиалки и вспомнил, как на восьмое марта дарил маме одеколон с таким же запахом. Через пару минут на тротуаре возле "четвёрки" появился какой-то тип с нездоровым цветом лица в бейсболке, надвинутой на глаза. Минуты две он прогуливался у машины, с таким видом, будто ожидает кого-то. Потом подошёл к ней спереди и зачем-то постучал ногой по переднему колесу. И снова ступил на тротуар. Пройдя раза три возле автомобиля, он зашёл сзади него и по-хозяйски опёрся на кузов. Постояв так, он направился к телефонной будке, что была как раз напротив Данилки, и кому-то позвонил. Выйдя, он стал незаметно, но очень внимательно осматриваться. При этом рука его непроизвольно скатывала в шарик какую-то бумажку. Прищурившись, мужчина посмотрел в ту сторону, куда ушли владельцы "четвёрки". И вдруг, обнаружив в ладони бумажный шарик, удивился, затем сжал его зубами и щелчком отправил в урну. И опять он приблизился к "Ладе" и встал около неё на тротуаре. Минут через пять возле мужчины медленно проехала чёрная "Волга", водитель которой кивком поздоровался с ним. Немного погодя незнакомец озабоченной походкой подошёл к дверце машины. Чуть покопавшись, он открыл её, заглянул под приборную доску и сел на водительское сиденье. Затем нагнулся, завёл двигатель и, круто развернувшись, уехал. Данилка от такой дерзости опешил. От прежнего его настроения не осталось и следа̛. Теперь всё виденное им представилось совершенно в другом свете. У него было время, как следует всё обдумать. Данилка по памяти восстановил всю картину действий угонщика, связал, казалось бы, случайные события. И пришёл к неожиданному выводу: в той "Волге" сидел не просто знакомый угонщика, а его заказчик, который приехал по звонку. И его кивок означал лишь одно – одобрение. "Эх, жаль, не посмотрел на его номер, они бы все были у меня вот здесь, – подумал Данилка и сжал кулак. – Приехал он быстро, значит и живёт недалеко. И если они проворно спрячут машину, то до вечера два-три мастера могут сделать с ней всё что угодно, и её уже никто не найдёт. Интересно, а что за бумажку выкинул тот тип?" Мальчик перешёл на другую сторону улицы и направился к широкой бетонной урне. К счастью с утра уже прошлись дворники, и урна была пустой. В ней валялось несколько мокрых окурков и голубоватый бумажный шарик. Данилка достал его и осмотрел: он был слегка подмочен, туго скатан и сжат зубами. Мальчик бережно развернул бумажку, на ней шесть кривых цифр, написанных шариковой ручкой. "А ведь это ниточка" – подумал он. И остался ожидать пострадавших. Минут через двадцать вернулись владельцы "Лады". Заметив, что их машина исчезла, они остановились как вкопанные. Женщина прикрыла рот руками, а мужчина бросился бежать по улице, расспрашивая о своей пропаже всех встречных и поперечных. Данилка подошёл к женщине, она стояла, отвернувшись от людей, и плакала. Он несмело тронул её за рукав платья, она смахнула слёзы и обернулась. – Тётенька, я видел, как украли вашу машину, – сказал Данилка. – Она вопрошающе посмотрела на него. – Вы сильно не переживайте, по-моему, ещё можно её вернуть. – Кто её украл? – тихо спросила женщина. – Дядька… молодой, как и вы. В кремовой такой кепочке с длинным козырьком. Волосы у него короткие, немного белые. Ухо… вот это – показал он – ободранное. И кроссовки чёрные с красным. Но это не главное… – Погоди, мальчик. Надо позвать мужа, – сказала она. – Не спешите, – остановил её Данилка. – Скажите, ваш муж мог бы сейчас спокойным голосом поговорить, к примеру, с похитителем? – Ты что, мальчик, шутишь? Да мы всего месяц назад взяли эту машину в кредит. На пять лет в кабалу влезли. Он сейчас вне себя от этой потери. А что… есть такая возможность? – Кажется, есть… по телефону. Только нужно говорить твёрдо и уверенно. Вы сможете? – Постараюсь, – сказала она и пристально посмотрела на мальчика. – А откуда у тебя его телефон? Данилка рассказал женщине о своих наблюдениях и догадках, отдал ей записку, и они обсудили как вести разговор. В это время к ним подошёл её муж. Он дышал как после кросса на три километра. – Всё. Буду звонить в милицию, – сказал он. – Может где перехватят? – Повремени, Слава, – сказала женщина. – Этот мальчик видел вора и, вероятно, заказчика. И есть, предположительно, номер его телефона. Мальчик предлагает позвонить по нему, и я с ним согласна. – О! Телефон? Так надо его передать милиции и всё тут. – Вы думаете, что в милиции прямо сразу начнут искать вашу машину? – спросил Данилка. – Ну, может, и не сразу, но ведь они обязаны! – А если воры за сегодня перекрасят её или разберут на запчасти, что тогда? Нужно им позвонить и быстрее. А если, к примеру, через час они не вернут машину, тогда уж понятно – в милицию. Мужчина сделал несколько нервных движений, будто без помощи рук вырывается из паутины, и сказал: – Ну, позвоню я по этому телефону, возьмёт бабушка или ребёнок, что я им скажу? – Я позвоню, – сказала женщина. – Пойдёмте. Данилка вошёл в телефонную будку вместе с ней. Трубку подня̛ли не сразу. Женщина напряглась и ровным бесстрастным голосом сказала: – Это хозяйка "Лады", только что угнанной для вас вашим нездоровым другом… Нет-нет, я ничего не путаю. Я о том самом друге, с ободранным ухом, который вам звонил минут двадцать назад… Угу, понятно. Кстати, а "Волга", на которой вы только что проезжали по Степана Разина, тоже ворованная?.. Может, и путаю. Но если в течение часа ваш незнакомый друг не вернёт машину, то у него, и у вас появятся новые друзья из милиции. И вы так быстро их не забудете. Это я вам гарантирую. Время пошло. Женщина медленно повесила трубку и взглянула на Данилку. Тот улыбнулся и поднял большой палец вверх. Оба вышли из будки. – Ну что он сказал? – нетерпеливо спросил мужчина. – Вернут? Женщина пожала плечом. – Кто ж знает? Надо подождать. – А чего ждать? Мы только время потеряем. Надо идти в милицию. – Слава, а ты ожидал, что вор признается в том, что он вор? Ты лучше объясни, как он открыл замок, и почему не сработала твоя кнопочка? – Сам не понимаю. Всего неделя прошла, как мне установили "секретку"… И как он только узнал о ней? – Простите, а что это за секретка? – Это такая тайная кнопочка. Она прерывает электропроводку машины, – вздохнув, ответил мужчина. И пояснил: – Служит против угона. – А она у вас, случайно, не под рулём установлена? – спросил Данилка. Мужчина вперил в него недоумённый взгляд. – А ты откуда знаешь? – Я не знаю, а догадываюсь. Перед тем как выйти, вы нагибались, и угонщик тоже первым делом заглянул под руль. Видать, тоже стоял где-то рядом и всё видел. – Мальчик, а где ты живёшь? – спросила женщина. – Не здесь, – ответил Данилка. – Я с вокзала, проездом… в Ульяновск. – Так далеко? Может, тебе какая помощь нужна? – Ну, если можете, дайте мне денег на поезд, – сказал Данилка. – Слава, дай мальчику двести рублей. Этих денег ему должно хватить на проезд. Её муж почесал висок, достал из нагрудного кармана две купюры и неохотно протянул их мальчику. Тот взял деньги и поблагодарил его. Мужчина как-то испытующе лукаво взглянул на Данилку и неожиданно спросил его: – Мальчик, а ты про телефон не присочинил, чтобы денег у нас выманить? Данилка скривился, с укором посмотрел на него. – И как вы только с ним живёте? – обращаясь к женщине, проговорил он. Положил деньги на тротуар и пошёл прочь. – Мальчик! – окликнула его женщина. – Возьми, пожалуйста, деньги. Ты извини его. Он не подумал. – Не надо мне ваших денег, обойдусь, – ответил Данилка и зашагал в прежнем направлении. Через три квартала он свернул в сторону железной дороги. По пути за семнадцать рублей купил буханку хлеба. Отрезал кусочек, посолил и, бредя вдоль стадиона, утолил голод. Вернувшись на вокзал, мальчик чуть не столкнулся с владельцем "четвёрки". Тот ходил по залу и кого-то искал. "Меня, – решил Данилка и вышел на улицу. Встречаться с ним ему больше не хотелось. И тут у мальчика мелькнула догадка: – Неужели вернули?" Издали он оглядел подъезды к вокзалу и обнаружил знакомый силуэт зелёных "Жигулей". Через открытую дверцу видна хозяйка. "Вернули! Так и есть, вернули! – обрадовался Данилка. – Получилось. Может, подойти, расспросить, как всё было? Глядишь, и билет на поезд купят". Однако ноги не повиновались. Машина же минут через семь уехала. 14. Маркиз Данилка подошёл к платформе, у которой уже стояла толпа на электричку. Среди ожидающих он увидел мальчишку с обувной коробкой под мышкой, подошёл к нему и расспросил обо всём, что его интересует. Тарханы – посёлок средних размеров с десятком улиц, трасса на Сызрань рядом. Зарплату многим задерживают, поэтому проводники почти никого не высаживают. Когда открыли двери, Данилка вместе со всеми влез в вагон и без приключений доехал до конечной станции. В Тарханах, не теряя времени, он поспешил на трассу. Выбрав место, Данилка стал поднимать руку перед каждым грузовиком. Но ему долго не везло. Водители, даже если у них было место, только покачивали головой и проезжали мимо. Очередной "КамАЗ" миновал его, не снижая скорости. "А Светлана была права, мальчишку никто брать не хочет ", – подумал Данилка. И тут возле него тормознула старенькая "Волга". За рулём – молодая симпатичная женщина. Жестом подозвала̛ его. Данилка метнулся к окошку. – Садись, подвезу, – сказала она. Он сдёрнул с плеча рюкзачок и, поспешно усаживаясь на переднее сиденье, поздоровался. Женщина кивнула. Автомобиль легко и плавно тронулся с места. – Тебе куда, мальчик? – спросила она. – В Сызрань еду. – Ого! А не далеко ли от дома? – спросила женщина. – Далеко, – согласился Данилка и напрягся. – Но мне к отцу надо. – Он там работает? – Живёт. Мама развелась с ним, но он хороший. А отчима я ненавижу. – Понятно, – сказала женщина и увеличила скорость до ста десяти. Ровный гул двигателя, шуршание шин и свист ветерка беседу сделали затруднительной. Данилка изредка поглядывал на женщину и удивлялся её ловкости, с какой она ведёт машину. За окнами простирались поля, мелькали шрамы оврагов, виднелись рощицы, посёлки, перелески. Женщина включила магнитофон. Полилась лёгкая приятная музыка. Мальчик расслабился. Через два часа "Волга" въехала в город. Данилка рассматривал улицы во все глаза, чтобы хоть немного ориентироваться. – Где тебя высадить? – спросила женщина. – Поближе к вокзалу, если можно, – сказал Данилка. – Тогда на углу Гоголя, – заключила она. Вскоре автомобиль остановился. Женщина открыла бардачок, достала горсть карамели, протянула Данилке. – Угощайся. Данилка смутился, но конфеты взял и сунул их в карман. – Спасибо вам за доброе сердце, – сказал он и вылез из машины. – Мальчик, ты знаешь, где живёт отец? Сам-то найдёшь? – Да, я найду его. До свиданья, – сказал Данилка и закрыл дверцу. Женщина улыбнулась и уехала. Железная дорога была рядом. Данилка вышел прямо к сортировочной станции. Она ему показалась бесконечной. А количество составов на ней, небольших связок и отдельных вагонов повергли мальчика в смятение: разве можно тут разобраться, откуда и куда уходят поезда? Тут без помощи местных не обойтись. Надо узнать, идут ли на Ульяновск электрички? Улица, на которой он находился, через кварта̛л свернула и пошла через пути. "Пока светло надо сходить на Волгу, – решил Данилка, – тем более она рядом, а то в Саратове даже на речку не посмотрел. А уж потом пойду на вокзал, расписание узнаю". Мальчик сам того не ожидая попал на городской пляж. Не смотря на то, что день клонился к закату, народу было достаточно. Данилка расположился на самом краю пляжа. Искупался, привёл себя в порядок и двинулся вверх по Набережной. Налюбовавшись рекой, перебрался сначала на параллельную улицу, а затем к железнодорожным путям. И пошёл вдоль них. Через некоторое время по правую руку появились дома микрорайона. Вблизи одного из них мальчик остановился и стал наблюдать за работой железнодорожников. Они готовят состав к отправке: состыковывают тормозные рукава вагонов, простукивают молоточками колёсные пары, проверяют пломбы на вагонах. Вот приближается локомотив… И тут прямо перед Данилкой возникла долговязая фигура мальчишки с брезгливым выражением лица. – Чо глаза пялишь или поезда не видел? – проговорил он с обвисшей по-лошадиному губой. – Уехать надо. Может, поможешь? – Ага, разбежался! – сказал губастый. – На нашей территории закон: сначала на Питона отработай, а потом заявку давай. – Некогда мне отрабатывать, – сказал Данилка. – И без вас обойдусь. – А Питон с этим не согла-а-сен, – с ухмылкой протянул незнакомец. – Твоему Питону я ничего не должен. Так что отчаливай. – Чо ты вякнул? – надвинулся на него губастый. – Да я из тебя сейчас пиццу сделаю! Данилка не спасовал. Что его противник сильнее не приходится и сомневаться. Но если нача̛ть первым… И он ушёл чуть вправо. Губастый перенёс центр тяжести на левую ногу и обеими руками толкнул Данилку в грудь. А тот резко схватил противника за̛ руки у локтей, правой рукой рванул его к себе и вправо, а левой его же локтем толкнул тело недруга вправо-вверх. И, освобождая ему место, чуть переступил. Губастый потерял равновесие и жёстко приземлился на асфальт. – А-ай! – проорал он и, застонав, скривился от боли. Данилка мог бы поддержать противника, но не стал, потому что не знал, что ему потом с ним делать. Теперь же тому не до реванша. Полежав на спине, губастый вытянул руку, мол, помоги встать. Данилка бросил ему: – Перебьёшься. Сам сейчас бы ещё и ногой врезал. Знаю таких. – Так ты ж меня башкой… об асфальт… сотрясение у меня, – неуклюже поднимаясь, со злостью прорычал губастый. – Да ты сам упал, – заметил Данилка. – Вот и топай себе своей дорогой. Губастый с ненавистью посмотрел на Данилку и процедил сквозь зубы: – Ну, всё, шкет, дня рождения у тебя больше не будет. Это я тебе говорю. – И, часто оглядываясь, заковылял вдоль путей. Данилка стоял и не знал, что теперь делать. Стоит ли всерьёз принимать слова этого губошлёпа или плюнуть на них да забыть. И тут из открытого окна его негромко окликнули: – Эй, мальчик! Данилка обернулся. Из-за цветов выглянул круглолицый паренёк, подозвал его жестом и скороговоркой произнёс: – Я видел, как ты Маркиза приземлил. Во! – поднял он большой палец. – Только этот гад подручный у бандита. Если сейчас не смоешься, поймают, палками забьют. Беги на дорогу и уезжай подальше! Вся шпана под ними. – Спасибо, – сказал Данилка. И ни секунды не мешкая, рванул на улицу, по которой только что пришёл. Движение машин здесь приличное. Только кому до него дело? Тревожно озираясь, Данилка по̛днял руку. Решил, если за минуту никто не остановится, то отбежит подальше. И снова попробует. Возле него затормозил "ГАЗ-53", дверцу приоткрыл молодой шофёр. – Я – в Дружбу, – крикнул он. – Мне по пути, – сказал Данилка. – Можно? – Залезай. Данилка ловко влез в кабину. Машина тронулась и набрала̛ скорость. В зеркало заднего вида он увидел, как выбежал на дорогу какой-то парень, покрутил головой и бросился к набережной. "Ага, теперь поищи ветра в поле, – улыбнулся Данилка. – Жалко, и часу не пробыл в городе. И всё из-за этого Маркиза. Чтоб его подняло да гэпнуло!" Водитель, бросив короткий взгляд на юного пассажира, спросил: – Как звать-то? – Данил, – ответил тот. – Хм. Приятно слышать. Справедливый. Вот что означает твоё имя, – улыбнулся шофёр. – Моего деда звали Данилой. Ох и здоровый был мужик, рисковый. Мою бабушку умыкнул прямо во время её помолвки, увёз к себе в село и сразу же обвенчался с ней. Озорничать любил… драться. Однажды на гулянке повздорил с мужиками, дал одному по морде, второму. И пошёл себе домой. Надо сказать, когда он выпивал, ложился спать в бане. А та у ручья стояла, в самых задах. Мужики это знали, и по-тихому за ним. Только он вошёл, а те и подпёрли дверь хорошим таким дрыном. Обложили баньку соломой, хворостом и подожгли, варвары. Дед чует, дымком потянуло. Он – к дверям, а они заперты. Понял, надо как-то выбираться. Встал на лавку, упёрся в потолок горбом, приподнял крышу вместе с верхним венцом и сдвинул её на̛ сторону. Плечом вытолкнул с угла пару брёвен и вылез. Ещё и огонь успел залить. Ох, он потом и гонял этих дураков по деревне. А через два дня уже помирился с ними. Вот такой у меня был дед. – Интересный характер, – заметил Данилка. – А вы тут по делам были? – Да я вот решил дом перекрыть, за шифером ездил. Пока собирался, он опять подорожал. Теперь не хватит. Три шкуры дерут с нашего брата, капитализму учатся. И это всего лишь два года прошло. А что будет дальше? Водитель был весёлый и разговорчивый. Машина миновала городскую окраину, Данилка встревожился: ни по этой ли дороге он сюда приехал? Пока приглядывался, машина свернула с трассы вправо. Миновали посёлок, доехали до следующей развилки и опять свернули вправо. – Тебе сюда, наверно? – притормозил водитель у очередного села. – Следующая – Дружба. – Мне вообще-то в Ульяновск надо, – сказал Данилка. – Вот тебе и на! – воскликнул водитель. – Так ты, дорогой, ошибся. Тебе надо было вылезти сразу за городом на объездной дороге. Чего ж ты мне сразу не сказал? – Так эта дорога вообще не в ту сторону? – Нет, почему же, мы едем в том направлении. Только в нашей Дружбе асфальт заканчивается. А трасса идёт параллельно этой дороге километрах в двенадцати, – указал он направление. – А где переход удобнее здесь или около Дружбы? – спросил Данилка. – Здесь, пожалуй, – озадаченно проговорил шофёр. – Тут есть и просёлок, и леса поменьше, да и путь короче, а у нас – глушь. – Тогда выйду здесь, – сказал Данилка, – спасибо вам. – Слушай, Данил, куда ты в лес-то на ночь глядя? Поехали уж со мной, переночуешь, а утречком поищем попутку или пойдёшь себе не спеша. – Нет. Надо идти, пока погода хорошая. – Подожди. Съешь хоть бутерброд на дорожку. Мне уже не надо. – Он сунул руку за спинку сиденья, достал бумажный пакет. – Держи. Ты, я вижу, как мой дед, знаешь, чего хочешь. Через двадцать минут Данилка ходко шагал по просёлочной дороге. Настроение у него неплохое. Да и что унывать. Сегодня он удачно выскользнул из объятий самого удава. А что идти далеко, так это не беда. Как бы Данька удивился, если бы узнал, что в ту самую минуту, когда он уезжал из города, в нескольких сотнях метров от него в здание вокзала вошёл его отчим. Своим намётанным глазом он быстро нашёл среди мальчишек карманных дел мастера. Подошёл к нему и тоном, не терпящим возражений, заявил: – У меня дело к вашему главному. Я буду здесь. Сообщи ему обо мне. Через двадцать минут к нему подошёл некий субъект и кивком пригласил следовать за ним. На привокзальной площади ему показали на сидящего в "Пежо" мужчину, похожего на самого Охотина. К нему сбегались какие-то подростки и, выслушав своего шефа, куда-то убегали. Охотин подошёл к нему. – У вас мобилизация? – спросил он. – Вроде того. Что у тебя? – Мне нужно перехватить своего пасынка. Со дня на день он может появиться здесь. Поможешь? – Фото есть? – Нет. Но ему примерно одиннадцать. У него школьный рюкзак. Едет товарняком. – О-о! Это уже становится интересным. Только должен предупредить, если мы найдём его, то просто так не отдадим. – А мне нужен только его рюкзак, – сказал Охотин, – а самого владельца… можете оставить себе. – Любопытное и своевременное предложение, – сказал Питон. – Если к нему добавить половину того что лежит в том рюкзаке, то мы договорились. – Извини. У него моя личная… коллекция… монет. Её нельзя делить! – Как хочешь, – равнодушно сказал Питон. – Только имей ввиду, этот мальчишка уже в городе и мы его уже ищем. И найдём. – Я согласен, – поспешно сказал Охотин. – Ну и ладушки. Нам нужно его подробнейшее описание и приметы. Этим сейчас мы и займёмся.